Ведьма - Юлия Мартыненко Страница 31

Напротив стола боком стоял небольшой диванчик, оббитый красной тканью, наподобие того, что я видела в зале, и уютное кресло. Помимо прочего, здесь был камин, еще несколько шкафов, заставленных книгами и подшитыми бумажными папками, и еще один шкафчик, запертый на замок.

Я обошла стол и села на кресло. Пыль, которая стояла столбом при каждом моем движении, вызывала жуткий зуд в носу. Свечу я поставила в подсвечник и с любопытством принялась рассматривать старые покинутые вещи. Макнув перо в чернильницу, я увидела, что чернила еще не засохли. Несколько капель упало на стол. Это было невероятно.

Прежде всего, я хотела найти ключ от четвертой комнаты. Но помимо документов и других листов в столе не было ничего. Пересмотрев документацию, я обнаружила лист бумаги, исписанный тонким каллиграфическим почерком. Кое-где слова были расплывчаты, но все же с трудом я смогла прочесть текст до конца:

«Мне ли не знать, что лучше всего исповедоваться Богу в церкви, да только Бог уже давно покинул эти места. И батюшка Илларион, искренне верующие во спасение души моей не в силах помочь. Я был наказан Всевышним за содеянные грехи, и теперь наступила пора расплаты.

Сегодня на рассвете она отошла в мир иной. Нет таких слов, чтобы выразить всю горечь от этой утраты. А ведь если бы не моя слепота, она, вероятно, осталась жива. Я дал ей все, что мог, и отдал бы жизнь свою и душу, только бы вырвать ее из объятий смерти. Но видимо, я заслужил такой суровой кары.

До сих пор перед глазами я вижу ее изможденное муками тело. И мне страшно спускаться туда, чтобы смыть кровь, уже впитавшуюся в пол и стены. Дух смерти поселился в поместье, и останется тут навеки.

Я ненавижу этот дом, сотворивший омерзительные вещи, и ненавижу себя. Тяжко признавать это, но я ненавижу даже собственного сына, который напоминает мне о ней.

И если бы не это отродье, я бы до смертного одра не верил в существование ада. Но теперь я окончательно убежден, что он есть и находится прямо здесь».

На этом текст заканчивался. Дата и подпись отсутствовали. Я положила листки и прочие документы на место.

Все это время мои мысли крутились вокруг женщины, найденной мертвой где-то в доме. Здесь случилось несчастье, и возможно, оно было причиной моего появления в селе.

Стену напротив осветило красное сияние. Я подошла к окну и увидела на горизонте полоску алого заката. Небо уже очистилось от туч, и лишь кое-где виднелись облака. Пораженная тем, насколько быстро прошло время, я поспешила включить телефон. На дисплее высветилось восемь часов двадцать семь минут. И как полагалось, связь здесь совсем не ловила.

Оставалось смириться со сложившейся ситуацией и надеяться на лучшее. Внутри особняка царило спокойствие и умиротворение, если не считать длинный темный коридор, запертую комнату и портрет черноглазой женщины у камина.

Чувство невыносимого отчаяния притупилось и отошло на второй план. Но пробыв здесь достаточное количество времени, я так и не поняла, что за загадку следует разгадать, и кто звал меня по ночам.

Дикая усталость и голод притупили страх. В рюкзаке все еще лежали бутерброды, в термосе остывало кофе, поэтому я решила перекусить. Спешить уже было некуда.

Странно, но осознание того, что выбраться отсюда будет как минимум проблематично, меня не слишком беспокоило. Казалось, что вот наступит утро, и все проблемы решатся сами.

Проглотив ужин, я зажгла новую свечку и отправилась в спальню, находившуюся рядом с кабинетом. Судя по вещам в комнате, это была мужская опочивальня.

Кровать оказалась застелена плотным темным покрывалом. И как положено, тончайшим слоем на нем лежала пыль. Отряхнув покрывало, я громко чихнула и даже немного испугалась. Каждый малейший звук в этой проникновенной тишине казался громким и устрашающим.

Под верхней накидкой лежало одеяло и огромные перьевые подушки; под одеялом находилась простынь, а в самом низу стелилась перина. Глаза отяжелели, и только голова коснулась подушки, бездонная чернота поглотила меня.

Спустя время вдалеке показался слабый огонек. Он медленно приближался, пока его тусклое свечение не осветило чей-то силуэт. Послышались шаги.

Кто-то встал у кровати и опустил огонек рядом. Силуэт был блеклым и расплывчатым. Чья-то холодная рука опустилась на мой лоб и убрала в сторону волосы. Затем послышался шепот. Слова слились в один глухой долгий звук.

Через пару секунд лоб обожгло холодом, а тело от макушки до пят заледенело и покрылось мурашками. Сладковато-металлический запах крови слился со зловонием сырой земли и разлагающейся плоти, и пропитал все вокруг. Из темноты вспыхнули два уголька.

– Проснись, – четко сказал мертвец, и вдруг я открыла глаза.

Комната, освещенная лунным светом, напоминала большой склеп. Я села на кровать, стараясь успокоиться после увиденного кошмара. Уже не раз мне снилось чье-то присутствие рядом, но сейчас оно было слишком реалистичным. Чтобы убедиться в том, что рядом никого нет, я зажгла свечу и осмотрелась.

– Это всего лишь сон, – сказала я, убедившись в одиночестве. – Очередной сон.

В опровержение моим словам внизу вдруг послышался звук пианино, всего несколько нот. Эхом, проносясь по дому, звук затих. Я застыла возле кровати со свечой в руках, устремив взгляд на дверь. Сердце застучало с бешеным ритмом, отдавая в уши, во рту мгновенно пересохло. Стараясь ступать как можно тише, я пошла к двери. Небольшая комната удлинилась невероятным образом.

Медленно передвигаясь, я вся превратилась в слух. Рука со свечой тряслась немыслимо, воск капал на кожу, но я не ощущала ничего, кроме всепоглощающего страха. Оставалось протянуть руку, чтобы закрыть щеколду на двери, как вдруг внизу пианино будто сошло с ума, и безумная мелодия заскрежетала как вилка по пустой тарелке.

Я вскрикнула и уронила свечу на пол. Она покатилась в сторону и погасла. С трудом защелкнув щеколду, я прижалась спиной к двери. По клавишам пианино будто били изо всей силы. Закрыв руками уши, я прижала голову к коленям. По щекам ручьем текли слезы. Звук не прекращался, а становился все громче. Прибавкой к ужасной мелодии послышался женский смех. Это было невыносимо.

Собравшись с духом, я закричала:

– Хватит! Довольно!

В этот же миг звук оборвался, и все затихло. Я открыла уши, все еще слыша музыку и смех в своей голове. Понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Поместье снова погрузилось в тишину.

Все еще беззвучно всхлипывая и утирая нос рукавом кофты, я медленно поднялась на ноги и прижалась ухом к двери. Сколько я простояла так, улавливая каждый шорох снаружи, одному Богу известно. Это была одна из самых длительных и страшных ночей, что мне пришлось пережить за всю жизнь.

Открыть щеколду и выйти наружу было бы