Ведьма - Юлия Мартыненко Страница 33

Ах, мне не стоит тебя упрекать, потому что ты пал жертвой колдовских чар женщины, имя которой я не смею вспоминать, но при одной мысли о ней мне становится дурно и страшно. Что сделают с тобой эти люди, ворвавшиеся в нашу жизнь, будто снежная буря, под белым саваном которой все живое умирает?

В первый же день их появления в селе зеркало на моем шкафу треснуло и разбилось, и я увидела в этом дурное предзнаменование, которое вскорости свершилось.

Она не достойна тебя, и никогда не сможет подарить тебе счастье. А я ничего другого не желаю, кроме того, чтобы ты прожил эту жизнь в мире и радости.

Я пишу это письмо поздней ночью, уже догорает свеча. Завтра я отдам его тебе с надеждой, что ты очнешься и увидишь, как был слеп. Ради отца и матери одумайся, посмотри на того, кого выбрал ты себе в невесты. Разве не осознаешь ты, что дьявол проник в наш дом и сердца. Они погубят всех…

Надеюсь, что я ошибаюсь.

Прими в подарок этот рушник, бережно вышитый моими руками, и мой портрет на память. Пусть рушник устелет твою дорогу к счастью, и отведет беду от тебя.

Если я хоть немного дорога тебе, оставь портрет у себя, а нет, тогда сожги и навсегда забудь мое лицо и имя.

Варя».

К письму прилип еще один листок. Аккуратно отделив его, я обнаружила портрет девушки, сделанный, как будто темным карандашом. Местами он затерся и пожелтел, но не потерял своей красоты. Девушка, изображенная на листке, выглядела превосходно. Она смотрела вдаль и задумчиво улыбалась.

Еще несколько раз я прочла письмо, стараясь додумать, о ком именно идет речь. На рушнике, который я сразу приняла за кусок ткани, были вышиты с обоих концов красочные узоры и два имени – Николай и Варвара. Стало быть, никто не воспользовался рушником, и портрет с письмом остались ненужными их получателю. Варвара предсказала несчастье Николаю, и быть может всем, кто жил здесь.

Отложив письмо и рушник, я взяла верхнюю книгу из стопки на столе. Обернутая в черную плотную ткань, она носила название «Темные сказки», без указаний авторства. На тканевой обложке изображался маленький домик, по бокам которого росли высокие деревья. Открыв первую страницу, я обнаружила на ней небольшую надпись следующего содержания:

«Берегись, путник! Темные дебри старого леса хранят ужасные тайны. Один раз, перейдя черту, забудешь ты о том, кем был когда-то. Отдашь все, что есть у тебя, и станешь служить Матери – Сырой Земле.

Путь держи вперед, не оборачивайся. Смерть следует по стопам твоим».

И внизу еще одна приписка: «Тринадцать историй».

Я пролистнула книгу, быстро осматривая зарисовки и текст, словно написанный от руки. Нигде не значилась дата издания или какие-нибудь сведения о том, кто изготавливал книгу. Также отсутствовали любые другие надписи и приписки. Когда во сне мне чудился женский голос из поместья, то он предлагал поведать сказку. Было ли это простым совпадением или именно эти истории я должна была послушать, оставалось неясно.

Я отложила книгу к рушнику, побаиваясь пока читать ее, и увидела на столе еще один предмет, который остался мной до этого времени незамеченным. Это было зеркало с ручкой, перевернутое зеркальной стороной вниз. Обрадованная столь нежданной находкой, я взяла в руки зеркало и посмотрела на себя. Под красными от слез и недосыпа глазами темнели два синяка, веки припухли. Но внешний вид сейчас не так был важен, как поиск способа добраться домой.

Покрутив зеркало, я вдруг увидела девушку позади себя, застилавшую кровать. От неожиданности рука дрогнула, и зеркало упало на колени, к счастью не разбившись. Я обернулась и взглянула туда, где только что видела девушку. Комната оставалась пуста, как и прежде.

Понимая, что страх вот-вот заставит меня покинуть дом, я снова взяла зеркало и посмотрела в него так же, как и в первый раз. Девушка уже заправила кровать, и разглядывая себя в большое зеркало, встроенное в шкаф, которое еще минуту назад отсутствовало. Это была Варя.

Постепенно зеркальную иллюзию стали наполнять цвета. Комната, до этого все еще пыльная и темная, преобразилась. Дверь в спальню открылась и на пороге появилась улыбчивая розовощекая женщина в красивом старинном наряде. Она широко улыбнулась и довольно сказала:

– Соседи видели тройку. Они уже едут. Готова, девочка моя?

Девушка обернулась и, сияя от счастья, ответила:

– Готова, матушка. Светлый час настал.

Во дворе послышался шум. Я посмотрела в окно и увидела совершенно невероятную картину – к дому подъезжала телега, упряженная тремя гнедыми лошадьми.

Часть 2. Руслана

Глава 1. Чужаки

В ласковый теплый майский вечер мчалась по селу повозка, запряженная тремя лощеными жеребцами. В повозке восседал помещик Николай Афанасьевич Мухалов пятидесяти пяти лет от роду. Рядом с ним сидел его ближайший друг и помощник – Федор Нравов. Будучи по обыкновению своему серьезным и спокойным, сегодня помещик улыбался так, будто только что получил лучшую за всю жизнь новость.

Одеты оба были празднично, важно. Первый был облачен в поддевку из темно-синего дорогого сукна, черные брюки и высокие красные сапоги. Второй же был одет проще – в белую рубаху, черные шаровары и такого же цвета чеботы. Образ его дополняла соломенная новенькая кепка.

Несмотря на то, что в субботнее вечернее время улицы по обыкновению своему пустовали, сегодня же сельчане столпились около своих хатенок, чтобы проводить взглядом хозяйскую повозку. Уж ни для кого не было секретом, что повозка помещика двигалась в сторону дома Рогожиных, сватать красавицу Варвару.

Когда лошади остановились, и только-только Николай Афанасьевич успел ступить на землю, то увидел у порога хозяина дома – Никиту Александровича Рогожина. Позади него, в светлице, дожидалась сватов супруга его – Любовь Ивановна. В одном из окошек мелькало милое личико виновницы сего торжества – Варвары Никитовны Рогожиной. С раннего утра девушка не могла найти себе места, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок. Томилась она в ожидании гостей, и как назло день казался ей непомерно долгим, будто в него кто-то в шутку добавил еще несколько часов.

Когда же гости ступили на порог и перекрестились на образы святых, без лишних церемоний их пригласили к столу. Большой дубовый стол, застеленный белоснежной скатертью, радовал глаз избытком яств и питья. Оценив такой благодушный прием, помещик довольно ухмыльнулся и, усаживаясь на почетное место, певучим басом сказал:

– Уважили, так уважили.

Никита Александрович