Сергей Калашников - Аборигены Прерии Страница 12

Проснулась привычно рано, едва забрезжило, а дом-то уже полон движения. Завтрак из чашки отличного кофе, подслащенного ложечкой патоки, сухой творог, смоченный почти не сладким, но очень фруктовым сиропом — всё это выдавалось едокам по мере их прибытия к столу в неограниченных количествах. Никто никого не ждал, никто никуда не спешил. Пользуясь утренней прохладой, народ отправлялся на поля. Делла тут позиционирует себя в качестве батрака, так что выдачу ей мотыги, она же тяпка, она же окучник, она же сапа, восприняла как нечто само собой разумеющееся. Обрядили её в белую юбку до пят, а на плечи накинули пелерину, длиной до кистей рук. Про шляпку с фатой сказали, что годится и к сандалиям тоже претензий не выразили. Вся группа оказалась готова одновременно и отправилась к месту работы на одном четырёхколёсном велосипеде. Педали у него — доски, на которые давят ногами все пассажиры, сидящие верхом на мягкой продольной балке в затылок друг другу.

Арбузов вокруг — видимо-невидимо. Размеры и плотность окраски — на любой вкус. Некоторые Делла даже и не пыталась бы приподнять, зато другие можно подбрасывать и ловить одной рукой.

До нужной делянки докатили в два счёта. Весело ехали, с гиком и присвистом, с прибаутками и толканием. И её облапали, но как-то необидно, даже можно сказать мотивированно, вроде как на ухабе поддержали. Она и поняла-то не сразу, за какое место её «поддерживают». Потом рассмотрела этого «исследователя» — а он еще и улыбнулся ей лучезарно. Показала кулак. И на обратном пути сядет сзади всех.

Арбузы и плети с их листьями заносили вправо, протяпывали обнажившуюся полосу земли, потом перекладывали всё это на обработанный участок, и рыхлили освободившееся место, а уже потом распределяли листву, стебли и подрастающие плоды на обе полосы. Действовали энергично и слаженно, даже с некоторой художественностью. А по соседству шёл полив. Тут крепкие мужики с трёхведёрными баллонами за спиной и длинными трубками на концах коротких шлангов впрыскивали точно отмеренные порции воды прямо в места, где проклюнулись всходы.

Появление солнца из-за горизонта и постепенное нарастание жары привели к снижению темпа работ, а когда светило приблизилось к верхней точке своего маршрута, все двигались плавно и неторопливо. Обратно ехали медленно, долго и трудно, потом душ, обед из окрошки на кефире и адмиральский час до наступления вечера. Жара спадала медленно и неохотно, а усталость всё никак не хотела покидать тело. Надо же, как наработалась. Даже планы воспитания «охальника», что поначалу вынашивала, прикидывая, как задать трёпку расшалившемуся подростку, бледнели в её воображении с каждым часом.

Следующий рабочий день дался заметно труднее. Вообще, неделя оказалась утомительная, но потихоньку девушка втянулась и начала примечать вокруг себя всё больше и больше интересного. И, кончено, прежде всего, это касалось арбузов. Ими кормили коров, для чего даже специально выращивали огромные монстры, которые крепкие мужчины при погрузке подхватывали вдвоём специальным захватом — а то выскальзывают. Множество разных паток и сиропов, вываренных из корок или сердцевины, обильно включалось в рацион, были и сорта плодов с плотной мясистой мякотью, содержащей относительно мало влаги и отлично насыщающей. Или наоборот — водянистые и очень сладкие, сок которых газировали, а то и пускали на бражку. Просто товарные плоды — привычные всем — в заметном количестве увозили в сторону побережья. И дыни двух десятков видов, и тыквы любых размеров и форм.

Одним словом беспредел тут бахчевой в самой циничной форме. Ну а её, если честно, интересовали совсем другие аспекты данного направления растениеводства. Дело в том, что корневая система классического арбуза — это вертикальный стержень длиной порядка десяти метров. И это не просто плеть, а насос, доставляющий наверх, прежде всего влагу и ещё многое из того, что в ней растворено. Эти вещества, попав в корневую систему, где-то накапливаются. Не все они нужны для строительства стеблей, плодов и листьев, а какать растения не умеют.

С другой стороны на Прерии огромное количество безумно полезных минералов, но, так уж тут сложилось, все они здорово рассеяны. Многие вследствие эрозионных процессов перешли в осадочные породы, оказавшись в составе песков и глин, и от этого ещё больше рассеялись, разнесённые водой или раздутые ветром в виде пыли. Даже в тех местах, где эти руды скопились в виде напластований, они точно так же, как и в основных породах, находятся в ничтожных для промышленной добычи концентрациях, да ещё и в сложных смесях друг с другом.

Как их сконцентрировать? Как отделить друг от друга?

Дед остроумно использовал бактерии, избирательно включающие в свой рацион те или иные вещества. Но кормит-то он их тем, что добывает в редких «линзах», где в силу удачного стечения обстоятельств собралось то, что ему нужно. Кстати, другими методами извлечь металлы цериевой группы из подобного бедного «сырья» можно только в хорошо оснащённых лабораториях в количествах, необходимых для анализа.

Ну, или переводить всё в плазму и разделять на масс-спектрометре, имея полезный выход порядка одной миллионной от количества пущенного в обработку материала. Правда, в последнее время не планете зашевелились геологи с Земли, пошли слухи о том, то где-то на севере отыскали что-то очень интересное. Но Деллы это не касается. У промышленников свои интересы, а у неё огромное любопытство и страстное желание решить вот такую заковыристую «задачку», заставив растения выполнить сбор и сепарацию всяких полезностей. И арбузы — эти природные буровые — представляются самыми подходящими кандидатами на роль неутомимых тружеников во имя её научных амбиций.

Со Степаном Делла больше не связывалась. Во снах он к ней не приходил. Или приходил? Свои ночные грёзы она удаляла из памяти, как только просыпалась — делать ей больше нечего, как разбираться в играх подсознания! Так вот! Этот обормот сам к ней заявился. Его пижонский коптер нагло уселся рядом с домом арбузоводов в самый неподходящий момент — когда все собирались на работу. Вихрь утренней кутерьмы кружил людей в танце подготовки к трудовому утру, а тут во всё это врывается чужеродный элемент с корзиной, из которой торчат горлышки винных бутылок и объёмистыми пластиковыми пакетами, распираемыми многочисленными свёртками.

У него, видите ли, выходной и он решил навестить свою знакомую. Сделать ей, так сказать, приятный сюрприз, для чего, едва закончилась смена, то есть в полночь, прыгнул в летательный аппарат и прибыл со всей возможной скоростью.

Бли… вот, незадача! Попросила передохнуть с дороги, пока прохладно, дождаться её с поля. Так нет ведь, упрямец, сказал, что будет сопровождать свою девушку. Вот прямо этими словами. И ведь не сразу сообразишь, как возразить, чтобы не выглядеть грубиянкой. Гостя обрядили в наряд от солнца и, снабдив тяпкой, взяли с собой. Отказываться от пары рабочих рук никто не станет, вне зависимости, со своей он девушкой собирается трудиться, или с чужой. На счет того, что городской мальчик вполне способен мирно лёжа на боку наслаждаться картиной трудового процесса — такая мысль никому в голову не пришла. А Делла всерьёз тревожилась на счет поведения сына первого помощника второго заместителя. Он ведь из другого мира, который она неважно знает, да ещё и к выходцам из которого относится с недоверием.

Стёпка оказался, в общем-то, не моральным уродом. По дороге туда, ещё на велосипеде, маленько сохальничал, нарочно усевшись позади неё, за что получил по слишком смелой руке ласковый шлепок. Нет, ну точно говорят, что все мужики на одну мерку сделаны — скорее хватать. Ну а потом в сторонке не стоял, а довольно успешно переносил плети и кромсал сорняки. Проблемы с ним начались чуть позднее, уже когда пообедали. Делла, надо признаться, к этому моменту настроилась лирически, приготовилась к торжественной сдаче и даже мысленно пережила достаточно смелую сцену в их совместном исполнении.

Но устроившись в её кроватке этот несчастный оказался не в состоянии шевелиться. Смотрел только жалобно и виновато. Трудно назвать мышцы, или их группы, которые бы не болели у бедолаги. Особенно на общем фоне выделялись передние поверхности бёдер, которым было больно даже от легчайшего прикосновения. Тут бы в самый раз это всё помассировать, но как это сделать, когда даже потрогать нельзя!

Естественно, мазями и кремами она гостюшку своего драгоценного измазюкала от макушки до хвоста, и всю ночь тихонько лежала рядом, поглаживая, где можно. Без непристойностей, правда, поскольку всё-таки стеснительно, да и нехорошо измываться над беспомощным существом.

Так вот. Утром этот неандерталец, а более ласковое определение в голову Деллы не пришло, с непреклонной решимостью полного и окончательного олигофрена снова направился вместе со всеми в поля. Вполне осмысленно там шевелился, то есть не падал через шаг и даже приносил какую-то пользу. Закончилось это рвотой, общей слабостью и полной неспособностью пилотировать. Так что заставила его выпить литр слабейшего раствора марганцовки, дождалась, когда всё выпитое благополучно вернётся наружу, потом напоила крепчайшим сладким чаем, завернула в тёплое одеяло, погрузила на пассажирское место и повезла возвращать сокровище папе с мамой на его же собственном коптере.