Павел Иевлев - УАЗДАО или ДАО, выраженное руками Страница 15

- Нет-не! – почуял мои сомнения Валидол, - У нас ни гаечки не пропадёт, не волнуйся!

Ну, да я и не волновался. Меня больше напрягал местный обычай употреблять в качестве «кофе» дешёвую гранулированную растворяшку от «Нескафе», вкусную и полезную, как подогретая аккумуляторная кислота. её в Гаражищах пили отчего-то все механики – ну, кроме меня, пожалуй. Ей-богу, я не привереда, но мне проще тёплой палёной водки стакан втащить, чем этой гадости. Я тут вовсе бросил кофе пить – хороший взять негде, а химию пить не могу. К «чаю» из пакетиков кой-как себя приучил, а к «кофе» - никак.

Это, кстати, отнюдь не повод для гордости, не подумайте. Скорее, наоборот. Поднимать свой «уровень потребления» - занятие, если вдуматься, абсурдное. Можно воспитать в себе дивную чувствительность к оттенкам вкуса и перейти на питание курицей свободного выгула, вскормленной зерном говядиной, экологически чистой зеленью, потреблять исключительно односолодовый виски, а кофе пить лишь тот, ультраэлитный, который высрали какие-то суслики. Улучшит ли это качество вашей жизни? Да ни фига. Пьющие растворяшку небалованные механики получают от неё столько же удовольствия, сколько я от сваренного по-турецки. Но для них это удовольствие намного доступнее.

Это всё равно как спилить с головки УАЗа миллиметров 20 алюминия, укоротить штанги толкателей клапанов, перенастроить зажигание – и перевести его таки с 80-го на 98-й бензин. И что? У вас ровно та же машина, но заправлять её вдвое дороже. И смысл?

Элитное потребление придумано для того, чтобы богатые люди могли вернуть хотя бы часть своих капиталов обратно в экономику. Во всех прочих случаях – вы только сужаете для себя поле возможностей.

Дорогая пища более здоровая? Ой, я вас умоляю! Наши предки жили на свежем воздухе, имели большую физическую активность, питались исключительно высококачественной натуральной пищей с высоким содержанием растительной клетчатки - и на пятидесятилетнего смотрели как на удивительный феномен долгожительства. Подумайте об этом.

Я же, отправившись за Валидолом внутрь Мусорного Дворца, больше думал, как бы так повежливее оказаться от кофе, чем о чем-нибудь другом. Однако сразу же за воротами я забыл и про кофе, и про привезённые железки, потрясённый масштабами происходящего. Конгломерат сросшихся гаражей был превращён в настоящую фабрику по переработке автомобилей. На ямах, на эстакадах, на каких-то кустарно сваренных подъёмниках, просто на бетонных полах стояли, лежали и висели старые машины. В основном – советский автопром, конечно: «Жигули», «Москвичи», несколько 24-х «Волг». Но попадались и иномарки образца 90-х: у стены валялся на боку ржавый опелевский «Кадет-универсал» без мотора и передней подвески, а на чурбаках над ямой расположился битый в корму кремовый «Форд-эскорт» с одной неожиданно красной и одной зелёной дверью. Вот он, значит, каков источник Валидолова бизнеса! Я слышал, что он скупает всякую автомобильную брошенку, но понятия не имел о масштабах. Но больше меня поразило не всё это железо («грём» – вспомнилось слово), а количество… работников? чёрт его, как их называть-то. В плохо, пятнами освещённом внутреннем пространстве – неожиданно, кстати, большом, снаружи Мусорный Дворец выглядел намного компактнее, - копошилась, на первый взгляд, целая орда деловитых, шустрых, чумазых и ловких ребят, которые утилизировали машины так же лихо, как муравьи дохлую мышь. Одни откручивали колёса, которые тут же, без всяких станков, одними монтировками их разбортировали, откатывая покрышки в одну кучу, а диски – в другую. Вторые раскидывали на верстаках моторы, раскладывая детали и крепёж кучками. Третьи споро вытягивали из разобранных кузовов пыльные жгуты проводки и сматывали их в компактные бухточки, перехватывая серой матерчатой изолентой. Самая многочисленная группа сидела рядком на корточках над корытами – не то с керосином, не то с соляркой, - и отмывала снятые железки от грязи и масла большими кистями-макловицами, предавая чистые следующей команде, с грудой ветоши вокруг, которые протирали детали насухо и складывали, сортируя, в ящики. Целый антиконвейер, примитивно, но эффективно организованный. Мне сразу подумалось, что у Валидола должен быть ещё какой-то канал сбыта. Не для геморройного ряда этот масштаб, там и сотой доли не продашь.

Все работники Валидола оказались небольшого росточка, я со своими средними метр восемьдесят смотрелся среди них, как пятиклассник в детском саду. Не пигмеи или бушмены, не карлики и не лилипуты – но мелкий, щуплый народец. Все черноволосые, все без бороды или усов, все с тем неуловимым, но очевидным между собою сходством – диаспора, как есть, хотя черты лица, скорее, европеоидные и кожа светлая – там, где не измазана в отработке. Если по одному взять, затеряется на улице, внимание не привлечёт – мало ли малорослых людей, - а собрать вместе, так и не перепутаешь – другой народ, не русский. Да и работают как-то не по-нашему – никто не шляется, не перекуривает, не филонит и не отдыхает. Так и мелькают руками, только инструменты звякают. И даже провожая меня глазами до спрятавшейся в глубине сооружения лесенки в каморку Валидола, никто из них не отвлёкся и инструмента не опустил. Хотя смотрели все дружно, буквально пялились, как будто я жираф какой. Мне аж нехорошо как-то стало от этих взглядов – может и эти от меня чего-то хотят? Все разом?

Металлическая сварная лестница вывела на второй ярус, где небольшая каморка-бытовка имела обращённое на Гаражище окно. Вид специфический, но не лишённый некоторого даже величия – с этой точки панорама разномастных крыш казалась бесконечной, уходящей куда-то за горизонт. Вполне можно было представить, что это полотно так и идёт вдаль, нигде не заканчиваясь. Мир Гаражища. Валидол отмывал под рукомойником измазанные в масле руки, пользуясь для этого советской ядрёной щелочной дрянью – ну, этой, знаете, белой пастой в пластиковых банках цвета говна. Где только и нашёл такой раритет! Отмывает-то она всё на раз, спору нет, но при этом такая едкая, что ей можно травить стекло. Малейшая царапина на коже об этом немедля напомнит.

Я тем временем осмотрелся. В каморочке помещался продавленный диван, три кухонного образца табурета, такой же, из крытого пластиком ДСП, стол, колхозного вида рукомойник с ведром и тумбочка с дачной газовой плиткой в две конфорки, подключённой к маленькому баллону. Обстановочка более чем спартанская, но отчего-то мне показалось, что тут Валидол и живёт. Кстати, к стене был прилеплен чугунный радиатор водяного отопления – похоже, тут всё действительно капитально обустроено. По тому, как Йози привычно устроился на диване, было понятно, что он тут частый гость – ну, да я уже и не сомневался. Кто б другой мог бы и запараноить – заманили, мол, теперь невесть что будет, - но мне было пофиг. Во-первых, душевное состояние моё в тот период жизни было пофигистическое донельзя, как у всякого человека, считающего, что ему особо нечего уже в этой жизни терять, а во-вторых, а смысл? Чего с меня взять-то, кроме старого УАЗика? Так что я с любопытством ожидал развития событий.

Валидол, между тем, достал из тумбочки жестяную банку и – о боже, - джезву! Я тут же передумал отказываться от кофе – растворяшку в джезве не варят. Насыпав из банки приличного на запах молотого кофе, он налил в джезву воды из початой пятилитровой баклажки и поставил на газ, прикрутив его до минимума. Воцарилось молчание. Валидол рассматривал меня, я его, Йози просто пялился в пространство. Я вдруг сообразил, что не могу понять, сколько Валидолу лет. Как-то раньше не было случая приглядеться, и я думал, что под полтинник или чуть больше. Самый типичный возраст для авторыночных аксакалов советской ещё закваски, которые начинали барыжить дефицитными свечами из-под полы у вечно пустого магазина «Автозапчасти». Я подумал, что могу и ошибаться лет на двадцать в любую сторону. У него как будто не было возраста вообще. Удивительное такое лицо, если вглядеться: очень старые, блёклые глаза на загорелом, обветренном – это у всех авторыночных так, - но при этом совсем не старом лице. Никаких мимических морщинок, возрастных дефектов кожи и никакой совсем седины в волосах. На рынке-то я его видел постоянно в больших тёмных очках и кепке, вот и не замечал. А странненький он мужичок, оказывается, Валидол-то. Ну, да мне на нём не жениться, впрочем.

Молчание нарушил Йози:

- Старый, тот грём, что мы привезли…

Валидол отмахнулся и засуетился с кофе, разлив большую джезву на две маленьких кружки. Одна кружка была детская, с белочкой в розовом платьице, вторая - рекламная, от польского производителя дешёвых поганых свечей зажигания. Белочка досталась мне, а Йози он кофе вообще не предложил.

- Есть для тебя хороший грём на обмен, тебе понравится, - Валидол отхлебнул кофе и хитро прищурился. - То, что надо, такого больше ни у кого нет.