Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране Страница 15

— Погоди-ка, — сказал Кэкстон. — Я хочу видеть Валентина Майкла Смита. Я представляю синдикат «Пост», а следовательно, косвенным образом представляю и двести миллионов читателей. Я его увижу? Если нет, так и скажи, и предоставь свои юридические права на отказ.

Берквист вздохнул.

— Марк, может быть, вы объясните этому историку, черпающему свои сведения через замочную скважину, что нельзя вламываться в палату тяжелобольного. Прошлым вечером он появился на экране — вопреки совету лечащего врача. Сейчас он заслужил покой и отдых, ему нужно восстановить свои силы.

— Ходят слухи, — заявил Кэкстон, — что в новостях фигурировал двойник.

Берквист перестал улыбаться.

— Фрисби, — холодно произнес он, — не желаете ли вы напомнить вашему клиенту закон о клевете?

— Полегче, Бен.

— Мне известен этот закон, Гил. Но на кого я клевещу, а? На Человека с Марса? Или на кого-то другого? Назови имя. Повторяю. — Он повысил голос. — Я слышал, что человек, давший вчера интервью по стерео, вовсе не Человек с Марса. Я желаю увидеть его и спросить об этом!

В приемном покое воцарилась тишина. Берквист кинул взгляд на Свидетеля, затем овладел собой и, улыбаясь, сказал:

— Бен, возможно, ты выпросил себе право на интервью — и на судебный процесс тоже. Погоди тут.

Он исчез, но скоро вернулся.

— Я все устроил, хоть ты этого и не заслуживаешь, Бен, — устало сообщил он. — Идем, Бен, нет, только ты. Извините, Марк, но мы не можем допустить к больному целую толпу.

— Нет, — сказал Кэкстон.

— Что?

— Или втроем, или никто.

— Бен, не глупи, тебе и так оказана честь. Знаешь что, Марк может пройти с тобой, но пусть подождет за дверью. Но этот тебе ни к чему. — Берквист кивнул в сторону Свидетеля. Кэвендиш, казалось, ничего не слышал.

— Возможно. Но тогда я сообщу в своей колонке, что администрация запретила Неподкупному Свидетелю увидеть Человека с Марса.

Берквист пожал плечами.

— Идем, Бен. Надеюсь, процесс о клевете тебя слегка охладит.

Они поднялись в лифте из уважения к возрасту Кэвендиша. Затем проехали на движущейся дорожке мимо лабораторий, комнат терапии, отделение за отделением. Их остановил охранник, сначала он позвонил куда-то, а затем их провели в комнату, начиненную аппаратурой для наблюдения за смертельно больными.

— Там доктор Тэннер, — сообщил Берквист. — Доктор, здесь мистер Кэкстон и мистер Фрисби. — Естественно, он не стал представлять Кэвендиша.

Вид у Тэннера был обеспокоенный.

— Джентльмены, должен предупредить вас: не говорите ничего такого, что может вызвать возбуждение, мой пациент находится в чрезвычайно нервном состоянии и крайне легко впадает в патологический транс.

— Эпилепсия? — спросил Бен.

— Несведущие люди могут принять его припадок за эпилепсию, на самом деле это больше напоминает каталепсию.

— А вы, доктор, специалист по психиатрии?

Тэннер глянул на Берквиста.

— Да, — подтвердил он.

— А где вы занимались научной работой?

— Бен, пойдем посмотрим на больного, — вмешался Берквист. — Доктора Тэннера опросишь потом.

— О’кей.

Тэннер проверил показания приборов, затем, щелкнув переключателем, заглянул в глазок и ввел их в палату, приложив палец к губам.

В комнате было сумрачно.

— Приходится затенять, потому что он не привык к нашему освещению, — приглушенно пояснил Тэннер. Подойдя к гидравлической постели, стоявшей в центре комнаты, он произнес: — Майк, я привел к тебе друзей.

Кэкстон приблизился. На постели лежал молодой человек, прикрытый простыней. Он молча посмотрел на них, но на его круглом гладком лице ничего не отразилось.

Насколько мог судить Бен, перед ним был тот, кто выступал вчера по стерео. У него возникло неприятное ощущение, что крошка Джилл бросила ему взведенную гранату — процесс о клевете его доконает.

— Вы — Валентин Майкл Смит?

— Да.

— Человек с Марса?

— Да.

— Это вы выступали по стерео вчера?

Молчание. Тэннер прошептал:

— Вероятно, он вас не понял. Майк, помнишь, что вчера делали с мистером Дугласом?

На лице появилось капризное выражение.

— Яркий свет. Больно.

— Да, от света у тебя заболели глаза. Мистер Дуглас предложил тебе сказать всем людям «Привет».

Больной чуть-чуть улыбнулся:

— Долго ехал в кресле.

— О’кей, — вставил Бен, — понял. Майк, с вами хорошо обращаются?

— Да.

— Вам вовсе не обязательно здесь оставаться. Вы в состоянии ходить?

Тэннер поспешно вмешался:

— Послушайте, мистер Кэкстон…

Берквист заставил его замолчать, положив руку ему на локоть.

— Могу ходить… мало… устаю.

— Что же, я могу доставить сюда кресло. Майк, если вы не желаете оставаться здесь, я могу увести вас куда захотите.

Тэннер стряхнул руку Берквиста:

— Не вмешивайтесь в дела моего пациента!

— Но он свободный человек, не так ли? — настаивал Кэкстон. — Или он тут в заключении?

Берквист ответил:

— Конечно, он свободен. Успокойтесь, доктор, пусть этот дурень сам выроет себе могилу.

— Спасибо, Гил. Вы слышали его, Майк. Вы можете направиться куда пожелаете.

Больной со страхом глянул на Тэннера.

— Нет! Нет, нет, нет!

— О’кей, о’кей.

Тэннер рявкнул:

— Мистер Берквист, достаточно!

— Ладно, доктор. Бен, довольно.

— Э-э-э… последний вопрос. — Кэкстон напряженно думал, пытаясь сообразить, что бы еще из этого выжать. Очевидно, Джилл ошиблась — нет, это невозможно — так ему показалось вчера.

— Последний, — неохотно позволил Берквист.

— Спасибо. Э… Майк, вчера мистер Дуглас задавал вам вопросы. — Больной ничего не ответил. — Так, он спросил вас, какое ваше впечатление от земных девушек.

Больной расплылся в улыбке:

— О-о-о!

— Да… Майк, а где и когда вы видели земных девушек?

Улыбка сползла с лица пациента, он вопросительно взглянул на Тэннера, затем глаза его закатились, и, скрестив на груди руки, он свернулся в клубок.

Тэннер рявкнул:

— Убирайтесь! — Он ринулся к своему пациенту и пощупал его пульс.

Берквист жестко произнес:

— Ну, довольно! Кэкстон, сам уйдешь или охрану вызвать?

— Уходим, уходим, — сказал Кэкстон. — Да уж, он привык быть взаперти… так все же, где он видел земных девушек?

— Что? Не будь глупцом! Медсестры, лаборантки, сам знаешь…

— Не знаю, я так понял, что за ним ухаживали санитары-мужчины, а женщины к нему вовсе не допускались.

— Что? Нелепость какая, — раздраженно начал Берквист, но вдруг внезапно ухмыльнулся. — А вчера-то ты видел рядом с ним медсестру?

— Да, — Кэкстон сник.

Они молчали, пока не оказались в воздухе. Тогда только Фрисби заметил:

— Бен, вряд ли Генеральный секретарь подаст на тебя в суд. Однако, если у тебя есть определенный источник сведений, лучше будет, если мы как-нибудь увековечим его показания.

— Забудь, Марк. Процесса не будет. — Бен гневно вперился в пол. — Откуда нам известно, что мы видели Человека с Марса?!

— Чего? Ну-ну, Бен!

— Откуда нам известно? Мы повидали больного примерно нужного возраста, лежащего на больничной койке. Берквист утверждает, что это он и есть, но ведь Берквист начал свою политическую карьеру с того, что научился давать отказ. Мы увидели незнакомца, предположительно — психиатра, но когда я попытался узнать, где он получил образование, меня переключили на другое. Мистер Кэвендиш, а вы отметили что-нибудь такое, что убедило вас: да, вот Человек с Марса?

Кэвендиш ответил:

— В мои функции не входит формирование мнений. Я смотрю, я слышу — и все.

— Извините.

— Я вам больше не нужен в своем профессиональном качестве?

— Что? О нет, благодарю вас, мистер Кэвендиш.

— Благодарю вас, сэр. Очень интересное поручение. — Старик снял мантию, отделявшую его от простых смертных. Он расслабился, черты лица помягчели.

— Если бы мне удалось протащить туда кого-нибудь из экипажа «Чемпиона», — упорствовал Бен, — я бы узнал все наверняка.

— Должен признать, — заметил Кэвендиш, — я был удивлен, почему вы не воспользовались самым очевидным методом.

— Вот как? Что я упустил?

— Мозоли.

— Мозоли?

— Конечно. Жизнь человека можно узнать по мозолям и затвердениям на его коже. Некогда я написал небольшое исследование для ежеквартального выпуска «Свидетеля». Ведь молодой человек с Марса никогда не носил земную обувь, кроме того, он жил там, где притяжение составляет одну треть нашего, — значит, мозоли и затвердения на его ступнях должны соответствовать его прежней среде обитания, так сказать.

— О, черт! Но мистер Кэвендиш, почему бы вам не сказать это раньше?