О'Cанчес - Пинка Удаче Страница 15

— Я… Не открою вам. Вы нежить. Прочь. Чур вас!.. Меня, то есть, чур… меня… от вас…

За дверью взвыли, уже не сдерживаясь, дверная ручка задергалась вверх-вниз… Щеколда слабенькая — были бы людьми, сорвали бы в одну секунду, даже Надька бы сумела… и не раз такое бывало… А сейчас не могут, ни дверь сорвать, ни стекло в оконце выбить. Нет, в принципе могут, просто им почему-то гораздо труднее стало это делать… Вот если бы он сам их позвал — чугунную стену бы разнесли, он читал, он знает… Чем, интересно, они скрежещут по двери — ножами, ножницами? А бабка? Бабка царапала стекло страшенными когтистыми пальцами… А рядом с бабкиной головой — поменьше, Надькина, тоже темная, аж синяя!.. Мишка затрясся и беззвучно, одной гортанью, загудел, словно мобильная трубка по твердой поверхности, с включенным вибровызовом, он хотел верить, что все происходящее — лишь сон, однако почему-то побоялся немедленно поверить в это и расслабиться, чтобы уже с интересом и сладкой киношной жутью досматривать этой сон-ужастик, понимая, что на самом-то деле он лежит в теплой постели, укрытый одеялом, в полной безопасности… Нет! Это точно не сон, щипай не щипай, прикусывай губу не прикусывай! Мишка проверил, на всякий случай: все буквы на книге видны, никаких несообразностей… абсурда, с точки зрения формальной логики, нестыковок — нет. Запахи, цвета — все натуральное. Перемычки, где явь могла перелиться в сновидение — нет! Разве что в электричке заснул… Точно!.. Нет, ни фига: они раньше замолчали, за две недели до этой электрички дурацкой! Нет, он не сумасшедший, это сон с явью можно перепутать, а явь со сном — ни за что! Здесь — явь! Так страшно Мишке не было никогда в жизни, даже перед парашютным прыжком. Но усиливающийся ужас, как ни странно, помог перебороть немоту:

— Вы не войдете, ведь я вас не приглашал! Я знаю порядки. Прочь!

Родственники за дверью и не подумали подчиниться отчаянным Мишкиным заклинаниям, либо растаять вместе со сновидением: бабка упорно царапала и царапала стекло и бороздки прямо на глазах становились все более заметными. Дверь они тоже прогрызут или проскребут, даже если не в силах сломать ее или сорвать, или иным каким способом преодолеть запреты, мешающие нечисти безнаказанно проникать к людям и нападать на них.

Сколько помнил себя Мишка, на стене, на белой кафельной плитке, напротив унитаза, приклеена была переводная картинка: козлоногий сатир — густая шерсть вместо штанов — с кифарой в косматых руках. Вон она, до каждой мушиной точки знакомая, какой уж тут сон, все четко: звуки, запахи, цвет, ужас… И вдруг пошевелился сатир, смотрит на Мишку, подмигивает, но ухмылку спрятал: вытянул пухлые коричневые губы и шепчет:

— Мишка, плохо дело твое, выпьют они тебя, поедом съедят, а косточки в подполе спрячут. Да, Мишка, пропадешь, будешь меж ними и вместе с ними нежитью бродить, от собственных останков далеко не отходя. Не полынь бы на пальцах твоих — уже бы съели, а так им пришлось дожидаться подкрепления нечистых сил от злой полуночи.

А Мишка уже и удивлениям неподвластен, подумаешь — ожившая анимация, он уже и похлеще насмотрелся чудес за последние пять минут, только, вот, зубы стучат и стучат:

— И… и что… делать что… мне? — Мишка сквозь ужас все-таки родил вопрос и успел подумать, что поступил правильно: даже если он оказался в таком сверхсупернатуральном, но сновидении — лучше перестраховаться и как-то там действовать, защищаться, пусть даже просто спрашивая совета!..

— Обереги надень, если есть.

— К-ка-акие обереги? — Мишка цапнул рукой, по груди у горла… Крестик в рюкзаке оставил, вот балда…

— А лучше — сюда сматывайся, к нам, здесь жить можно. А эти — сожрут, точно говорю.

— К-куда сматываться?

— В наш мир, Кудыкины горы. Здесь тоже все неспроста, и здесь жути навалом, но я-то жив, а я вон сколько дышу, землю топчу! Ого-го сколько! Лет двадцать по-вашему счету! Лезь, давай!..

И руку протягивает!

А рука у сатира — оно, конечно, и рука, не лапа, но волосатая! Пальцы, ладонь — все в черной шерсти. И когти будьте нате! Толстенные, грязные. Но живые, телесные. Тоже — если вдуматься в увиденное — страшенный чувак, однако, смотреть на него можно без озноба. И глаза не людоедские. Что же делать-то?..

Вдруг сквозь дверь в ванной, в щель, осыпав замазку, палец пролез, а на пальце коготь, да не чета, не ровня тому, что у сатира: длинный, острый, жуткий, мертвый… О… о… отцовский, что ли?.. А по другую сторону обзора ладонь у сатира вихляется, сама в себя шлепает теплыми кургузыми пальцами: «торопись, же, Мишка, спасайся, дурень…»

— Ленюк, открой. Давай, давай, читатель! Быстро, Лён! Мне в туалет надо! — У Леньки чуть сердце не лопнуло от чужого шипения, книжка шшо-к — и выпала из неживых рук, спрятавшись наполовину под стиральную машину! Книжке-то хорошо, она плоская, узкая!.. Смотрит Ленька на дверь — нет никаких когтей, и вообще это Машка, его сестра. Но вдруг она тоже вампир?..

— Прочь, нежить! Я никого не звал! Ты не войдешь!

А Маня уже с шепота сорвалась, в голос ярится:

— Я сейчас предков разбужу, понял, идиот? Открывай, мне надо, уже час там сидишь!

Ну, Ленька и открыл — куда денешься. Вот так всегда: на самом интересном месте прерывают. Теперь только завтра, после уроков можно будет продолжить.

— Что за книжка, интересная хоть?

— Только начал. Фэнтези, с вампирами, с сатирами… Стая собак.

— И не надоело тебе?

— Нисколько.

— Все равно марш спать. Уроки сделал?

— Ой, ой, командирша на мою голову. Нашла время и место спрашивать! Не сделал и тебе не советую.

Маня — Маша, сестра Ленькина, да не просто сестра, близнец-двойняшка, мама их вместе родила. Законы генетики отвергают, категорически отрицают возможность появления на свет разнополых близнецов. Однополых — сколько угодно, троих, четверых, пятерых… — хоть мальчиков, хоть девочек, а если разнополые — только двойняшки, даже если ними есть сильное портретное сходство. Лён и Маша похожи друг на друга больше, чем на старшего брата, или на папу, или на маму, и на этом основании привыкли считать себя именно близнецами. Как уперлись с самого раннего детства, так они и по сию пору — всё близнецы, да близнецы, вопреки науке! С ними и спорить перестали. Но Ленька появился на свет на двадцать минут раньше, то есть, он абсолютно законно Машке старшим братом приходится, почти как Тимка, а она все лидером перед ним кидается! Нет, дорогая сестрица Машенька: главный маршал в нашей детской диаспоре, конечно же, Тимка, Тимофей Валерьевич, ему скоро восемнадцать, следом идет он, Леонид Валерьевич, а потом уже ты, Машка, там, у подножья толпишься, массовкой, личным составом…

Но Машка — ох, въедливая и никакой покорности перед Лёном не проявляет, хотя и самая близкая, самая понятная для него, самая похожая!..

— Ну, все, Лён, ну, проваливай. Погоди… это новый Лук, да? Лён, оставь посмотреть.

— Ага, сразу посмотреть!..

— Да тише ты, будильник, всех перебудишь!

Лён внял Машкиному раздраженному шипению и тоже вернулся к шёпоту:

— Ладно, уж, на, только, чур, с собой не забирай, чтобы я утром ее не искал.

— Я ее вот сюда, на полочке лежать будет.

— А Тимка если прихватит?

— Дурной, что ли? Еще на папу скажи! Нашему Тимке приплачивать надо, чтобы он сказку в руки взял, не говоря уже о том, чтобы прочитал.

— Хорошо, спокнайт.

— И тебе глюкнайт, добрый деревянный человечек.

— Сама Буратино!

Ленька лежит — руки за голову — не спится Леньке.

Четырнадцать лет — нешуточный возраст. А до него всего четыре месяца. Правильно этот… Мишка из книжки… говорит: главное — не думать, на ночь глядя, о смерти, о бренности бытия! А как о ней не думать, когда завтра контрольная по инглишу? Это почти верняковая «пара», либо «трояк», с обязательными родительскими, особенно мамиными, пропесочиваниями. Опять возьмутся шантажировать собственного ребенка доступом к высоким технологиям. И Катя, жестокая кокетка, в его сторону не смотрит, с Васькой часами болтает, и «полтарь» он где-то потерял, все свое состояние — пятьдесят рублей… Вот, как после всего этого спокойно жить на свете? С Васькой она теплые беседы ведет, прямо воркует, не с ним, а с Васькой, которого он восьмой год считает лучшим другом! Если ты друг, а не портянка, так вникни и отойди! Да, если надо — то и пожертвуй собой, своими чувствами, в конце концов… Лён задумался нерешительно: может быть, это ему следует пожертвовать своими чувствами ради друга Васьки? Еще чего! Он первый на Катю внимание обратил, в начале седьмого класса, и Ваське доверился. Девятого сентября, после уроков, он в себе обнаружил вспыхнувшую любовь к Кате, понял, что запал навеки, и немедленно другу признался, вон, даже дату запомнил. А этот… Но Васька утверждает, что ни в кого пока особо сильно не влюблен… С чего бы ему врать? Другу? Эх, если бы у него был компьютер и «волокно», то есть — скоростное подключение к Интернету… Из всего класса, он, наверное, последний, у кого дома нет Сети! Все за это над ним прикалываются. Вот с Сетью гораздо проще было бы находить возможности и темы для внешкольного общения с Катей, которую почему-то не устраивает, чтобы ее так звали, ей больше нравится Рина. В этом смысле все женщины одинаковы: звали бы Риной — немедленно захотелось бы в Кати. Маму зовут Марина — и тоже предпочитает быть Риной. А по Лёну — Катя, Екатерина, гораздо красивее звучит, нежнее. Лён разведал, что ее сетевой никнейм, самопрозвище — Тигренок. Эх!.. Или хотя бы даже древнее сиволапое модемное, да хоть на сорок килобит… Вполне хватит, чтобы чатиться… И тогда бы они друг другу признались… Ну, он первый, как это и положено мужчине… А вдруг ей Васька больше нравится… вдобавок, безответно?.. Нет, только не это! В Интернете многое проще, если речь идет об отношениях и признаниях: красней, не красней, трусь не трусь — никто не увидит. Всегда все можно в шутку обернуть… Наведут чатовый мостик между сердцами и дело пойдет, в онлайфе и в оффлайне. А там и волокно подоспеет, предки реально обещали. Безлимитка, двадцать пять мегабит, для Петроградки, с ее дряхлыми коммуникациями, и это очень даже неплохо… Если, конечно, он не лоханется и не притащит тройку в четверти… А если образуется трояк — ждать ему Сети и компа до самого Нового Учебного Года, сиречь до сентября! И тут уж хоть назгулом кричи: родители от своего слова почти никогда не отступаются, особенно из воспитательных соображений. Тимке с Машкой хорошо, им почти по барабану Интернет и шуттеры, аськи с блогами, тем более, что Машка ежедневно у подруг чатится, они там всем змеюшником развлекаются, парням головы морочат, а ему, Лёну… Он скажет: «Рина, Тигренок… lol… Черный Викинг — это я… Угадай… lol…» Нет, тут уже смайлик с подмигом уместнее… «Как ты сразу догадалась???» Ряд смайликов. «Да, это я, Лён! Приветус! Пойдешь в воскресенье в Троицкий сад?.. Там очередной флешмоб и демонстрация за введение в русский алфавит тридцать четвертой буквы: «рыхлое г»!.. Смайлик с вытаращенными глазами… Lol.. ок, Тигренок, до встречи в полдень!..»