Карен Томпсон Уокер - Век чудес Страница 17

Тем утром повсюду вокруг нас трещали цикады. В темноте стоял невообразимый гул и стрекот новорожденных насекомых, стремительно размножавшихся с самого начала замедления. Чем меньше оставалось птиц, тем больше появлялось жуков и прочей мелюзги. По нашим потолкам ползали пауки, из водостоков и канализации лезли тараканы, на цементных полах веранд извивались черви. Однажды из-за миллионного десанта божьих коровок на футбольное поле отменили тренировку. Оказывается, даже красота в чрезмерных дозах наводит ужас.

С остановки был виден дом Ханны. Я заметила, что над входной дверью горит свет. На долю секунды во мне вспыхнула надежда, что Ханна вернулась. Но, видимо, ее родители в спешке просто забыли выключить фонарик, не заметив его при свете дня.

В то темное утро все вели себя тише обычного. Мы чувствовали себя сонными, неповоротливыми и вялыми. Даже Микаэла выглядела подавленной. Она проспала и не успела ни помыть голову, ни накрасить глаза. Никто не дразнился. Все просто стояли в темноте и молчали, натянув на головы капюшоны толстовок и спрятав руки в рукава.

Наверное, нас настигло самое холодное время ночи, хотя мои часы показывали восемь сорок утра. На горизонте поблескивал низкий узкий ломтик месяца, сияли звезды.

Сейчас почти не верится, что еще недавно в этой стране выпускались толстые справочники, где наряду с другими фактами указывалось точное время каждого рассвета и заката на год вперед. Думаю, с утратой четкого ритма жизни мы также потеряли и веру в непреложность некоторых вещей.

Когда автобус привез нас к школе, мы увидели, как рабочие устанавливают по всей ее территории стадионные прожекторы. В их свете выцветшие зеленые стены, покрытые, к несчастью, остатками краски с морской базы, стали напоминать тюрьму. С «часовым» временем я усвоила еще один урок: то, что в дневное время кажется безобидным, ночью выглядит зловеще. Думаю, даже не стоит перечислять явления и предметы, которые без света теряют всю свою привлекательность.

Во время обеда вышло долгожданное солнце, и мрак рассеялся, словно туман. Восход состоялся в двенадцать часов и тридцать четыре минуты. В этот момент мы как раз находились во дворе. Поскольку мы жили в Калифорнии, наши трапезы в любое время года протекали на свежем воздухе. Когда небо на востоке побледнело, а затем многообещающе порозовело, Микаэла с новыми силами начала кривляться перед окружавшими нас мальчишками. Я же, наоборот, стала тише воды ниже травы.

Постепенно футбольные поля вдали засверкали росой. Щурясь на встающее солнце, я вдруг заметила в углу двора силуэт девочки, очень похожей на Ханну. Но она никак не могла быть Ханной! Иначе я бы уже знала о ее возвращении в город. Девочка, подперев голову худой рукой, уныло сидела в одиночестве за столом возле лабораторий.

Я подошла поближе и убедилась в правильности своей догадки. За обеденным столом действительно сидела Ханна — без друзей и без еды.

— Ты приехала! — ахнула я.

— Привет. Нам пришлось вернуться из-за папиной работы, — буднично ответила она. В темных джинсах и розовом топике она выглядела очень стильно. В ушах у нее болтались серебряные сережки в форме колец, а волосы она заплела в небрежную французскую косичку.

Я ждала, что она скажет что-нибудь еще, но она молчала. Позади нас раздавались беззаботные возгласы девочек, стоящих в очереди за обедом.

— Я так рада, что ты вернулась, — добавила я наконец. Скинув рюкзак на землю, я присела за стол. — Я без тебя уже начала ненавидеть школу.

— В Юте мы в школу вообще не ходили, — отозвалась она, глядя голубыми глазами куда-то сквозь меня. — Все просто ждали… Ну, ты понимаешь, ждали конца. И вот мой папочка устал от ожидания.

Мы дружили сто лет, а теперь между нами возникла неловкость. Мне показалось, что я встретилась с троюродной сестрой на семейном торжестве. Вроде и не чужие, но говорить не о чем. А ведь Ханна уезжала всего на три недели!

Гомон детских голосов то стихал, то накрывал нас невидимыми волнами. Ханна разглядывала стол, сковыривая чешуйки облупившейся краски.

И тут я не выдержала:

— Почему ты не позвонила мне, когда вернулась?

— Да мы только вчера приехали, — ответила она и прикусила кончик ногтя на большом пальце. — Или позавчера.

На небе еще оставалось несколько звезд, но день с каждой минутой все больше вступал в свои права. Чтобы смотреть Ханне в глаза, мне приходилось щуриться.

— А почему ты не пришла утром на автобусную остановку с утра? — спросила я.

— Ночевала у Трейси.

— Кто это?

— Трейси Блэр.

Ханна показала на девочку из мормонов, которую я видела на занятиях, но лично не знала. Она шла к нам, и ее силуэт казался нечетким в лучах рассветного солнца. Девочка несла в руках два пакета с буррито и пару бутылок с водой. Потом я заметила, что она одета в точности как Ханна: и розовый топ, и серебряные сережки кольцами, и даже французская косичка на спине.

Я вдруг смутилась и сказала:

— Вы как близняшки.

— Да мы не сговаривались. Смешно вышло, правда? — ответила Ханна.

— Привет, — поздоровалась со мной Трейси и взглянула на меня огромными карими глазами, которые, казалось, никогда не моргали. Ее походка и мозолистые ладони навели меня на мысль, что она занимается художественной гимнастикой.

— Трейси тоже ездила в Юту, — пояснила Ханна.

— Привет, — сказала я.

Трейси выплюнула жвачку и присела за стол, передав один буррито Ханне.

— Видишь? Теперь понимаешь, что я имела в виду? — спросила Ханна, кивая в сторону детей во дворе.

— Конечно, — кивнула Трейси.

— Вы о чем? — не поняла я.

— Да так, ничего особенного, — сказала Ханна.

Пока солнце карабкалось вверх, Ханна рассказала мне немного о Юге. Ее жизнь там оказалась совсем не такой безрадостной, как я себе представляла. Она поведала мне запутанную историю про какого-то мормонского мальчика, который жил рядом с ее теткой. Однажды ночью этот парень пробрался к ней в спальню через окно. Они целовались, пока ее сестры спали.

— Ух ты, — вот и все, что я могла на это ответить.

— До сих пор не могу в это поверить. И почему никто не проснулся? — прокомментировала Трейси.

— Потому, — ответила вдруг покрасневшая Ханна. Она еле сдерживала улыбку. — И мы лежали на верхней койке.

Наконец она поинтересовалась, как идет моя жизнь.

Мне очень многим хотелось с ней поделиться. Жизнь моя шла плохо. Но в тот день я не узнавала Ханну, да еще эта Трейси постоянно хрустела над ухом пальцами.

— Ой, да не знаю, вроде все в порядке, — буркнула я.

Трейси внимательно изучала меня маслянистыми глазами. Каждые несколько секунд косточки ее пальцев щелкали.

— У меня двойные суставы, — пояснила она, покончив с правой рукой и принимаясь за левую.

— На самом деле здесь неплохо. Правда, очень даже неплохо, — добавила я.

Трейси и Ханна переглянулись.

Прозвенел звонок.

— Бли-ин, — простонала Ханна. — Как бы я хотела сейчас оказаться в Юте, скажи?

— Конечно, — поддакнула Трейси. — Конечно!

Мы втроем встали, закинули рюкзаки на плечи, и Ханна с Трейси вместе двинулись прочь от стола.

— Увидимся, — сказала я, но девочки меня не услышали или сделали вид, что не услышали. Они шагали в ногу, направляясь к лабораториям. Я могла бы присоединиться к ним, но пошла в обход другой дорогой.

На вечернюю футбольную тренировку Ханна опоздала и потом со мной почти не разговаривала. А ведь раньше мы постоянно сплетничали в перерывах между подачами. В тот день она окликнула меня всего один раз, да и то как нападающий, который в разгар борьбы обращается к полузащитнику.

— Джулия, сюда, я открыта! — крикнула она, когда мяч оказался возле моих ног.

А после тренировки, пока мы, потные и раскрасневшиеся, ждали родителей, Ханна играла на своем мобильнике.

— Погуляем на выходных? — предложила я.

— Не могу.

Мне очень не понравилось, что Ханна ответила мне, даже не оторвав взгляд от телефона. Уверена, она строчила эсэмэски Трейси, а та, разумеется, мгновенно ей отвечала.

— Что с тобой случилось? — спросила я.

— Ты о чем? Я такая же, как всегда, — сказала она, улыбнувшись краешком рта и прикусив нижнюю губу. Длинная светлая коса болталась у нее на плече. Ханна так ни разу и не взглянула мне в глаза.

Легкое смущение на ее лице показалось мне знакомым. Я вспомнила бледную рыжеволосую Элисон, лучшую подругу Ханны до меня. Это было давно, еще в четвертом классе, но я не забыла, как Элисон крутилась вокруг нас на игровой площадке, а Ханна игнорировала ее, пока мы разминались на парных турниках. Едва завидев ее, Ханна начинала стонать: «Ой, как же она меня достала!» И встречала Элисон той же фальшивой улыбкой, которой одарила меня сейчас.