Александра Ковалевская - Война Моря и Суши (litres) Страница 20

В верхней половине рифа жилое пространство тоже подчинено форме центральной сферы и обтекает её, а в зазоре вокруг прозрачного светоносного шара – царство подвижной и юркой техники, доставляющей людей и грузы. Наш мир всегда освещён Теплицей и погружается в полумрак только в ночные часы. Хвала глубоководным турбинам и антарктическим атомным комплексам: Колонии никогда не испытывали энергетический голод.

Таков мир Новой Европы, живущий по общим для всех подводников и по своим, местным, законам. Кроме привилегии гулять в Теплице с малышом, кроме давно популярной во всех Колониях игры штифт, придуманной именно здешними аборигенами, в Новой Европе вы всегда можете наслаждаться домашней едой, заранее договорившись с хозяевами дома о своём визите. Семьи этого рифа любят готовить сами, и еда становится изысканным ритуалом, собирая родных и гостей вокруг большого стола на лужайке, под сенью плодовой лианы.

Те, кто молод, не дорожа традицией, предпочитают какое-то время жить поближе к дискотекам и многолюдным агорам: перекрёсткам, объединяющим улицы-тоннели с движущимися транспортными лентами. Но потом и они возвращаются на террасы, и каждый раз задерживаются здесь всё дольше и дольше. По утрам, выходя на пробежку по каскадам широких лестниц, они кивают и машут рукой всем знакомым. А потом у них начинается лёгкая ностальгия, и, значит, пришло время искать собственную зелёную лужайку. Искать того, с кем будешь сидеть за столом по вечерам, любуясь медленным угасанием Теплицы и разноцветными огоньками ламп в двориках соседей – всё ярче, ярче и ярче становятся они в сумерках».

Планшет Зелмы коротко тренькнул, предупреждая о том, что не будет продолжать работу в ближайшие пятнадцать минут: хозяйке пора передохнуть, сменив сидение за клавиатурой на любое другое занятие.

Зелме оставалось только принять условия.

Исполнив ряд изящных и требующих силы и гибкости танцевальных па, дав работу всем мышцам, она с удовольствием растянулась на ложе и позволила себе поваляться немного: в её ежедневном графике были окна, она их спланировала, следуя собственным пристрастиям. Зелма размышляла, кто бы мог быть таинственный заказчик журнальных статей? Естественно, речь шла только о художественном тексте, воспевающем красоту мира подводников, их быт и представления. Зелма была рада этому заказу. Нет, зачем обманывать себя: она пришла в восторг. Рассказать о своей жизни – что может быть приятнее и легче? Теперь она понимала, что задание оказалось сложным. У неё не было опыта простого и, главное, на чём настаивал заказчик, – лёгкого и изящного литературного писания. Дело двигалось медленно. Привычная действительность была такой обыденной, что найти достойный внимания объект оказалось непросто. Хранительнице книг хотелось знать: кто он, заказчик? Человек из внешних? Где живёт на Суше и как живёт? На что похож его дом? Какие эмоции испытывает, вычитывая её статьи? И кто они, читатели журнала?

Первый текст понравился заказчику.

Сейчас Зелма сидела над вторым, продолжая описывать подводные мегаполисы и взяв за правило не углубляться в детали и не усложнять.

Подборка хороших фотографий рассказала бы больше, но передавать подобную информацию на Сушу запрещено. Ей пообещали, что статьи пойдут в сопровождении специально отобранных и разрешённых для внешнего пользования фотографий. Не совсем то, что надо, но лучше, чем ничего. Впрочем, при отсутствующей линейной перспективе, которой не было и быть не могло в большинстве рифов, фотографии пейзажей подводных мегаполисов походили на вычурные, совершенно искусственные декорации; размеры терялись, пространство выглядело плоским или чересчур загромождённым странными конструкциями…

Она надеется, что люди в Надмирье всё-таки проникнутся изысканной красотой Морских Колоний. По крайней мере, ей очень этого хотелось.

Суша пугала Зелму.

Суша была последним местом, где, теоретически, можно существовать, но не жить полноценно. Каждое мгновение там – это борьба за выживание, и будущее слишком многовариантно, а потому не просматривается и не прогнозируется.

Отогнав эти мысли, Зелма опять повернулась перед зеркалом, изобразила ставший классикой танцевальный этюд «Ураган» и осталась довольна тем, как послушно и пластично её тело. Она чувствовала, что оживает, что снова радуется каждому дню и все несчастья остались позади. Или почти позади…

Ник неожиданно предложил ей прогулку в Эдем – просто подарок судьбы!

Она знала, что Ник мечтал пойти туда с Катрин, но вдруг изменил своё решение. Он вообще стал другим: резким, суровым. После возвращения с войны, израненный, после хирургии и двух пластических операций, брат замкнулся в себе. Неудивительно, что его девушка была холодна при встрече и их отношения дали серьёзную трещину.

О, Эдем!

Она напишет об оранжерее, побывать в которой немного шансов: этот сад слишком дорогостоящее место для прогулок. Ник всё-таки молодец. Придётся окружить его вниманием, чтобы беднягу после всех передряг не подстерегло ещё одно разочарование и чтобы ему не было одиноко на весёлой вечеринке.

Зелма слегка помедлила перед гардеробом и сделала выбор: уложила в сумку пышную юбочку разумной длины, перчатки с обрезанными пальцами в тон, бижутерию, которая окружит её сиянием мерцающей пыли, чёрные гладкие волосы обнимет обруч с витиеватой, как на вензелях, ажурной вязью «Даугава» – её второе имя. Выходить за стены бокса она будет в лосинах, мягких сапожках и невесомой, уютной меховой дохе лилового цвета: снаружи свежо, холодные потоки воздуха высвистывают лихие песни. Служба «Три-эс» напрягла воздуходувы, устроив шквал с завыванием ветра. По сообщениям, на центральном стадионе состоялась сильная метель со снегом. Младшие дети, особенно те, кто видел бурю впервые, поражённые, с визгом и в невероятном возбуждении метались по льду в снежных вихрях. Они то смело бросались навстречу ветру, то отворачивались и растирали озябшие руки. Они теряли шапочки, хватались друг за друга, некоторые в непритворном волнении ползли по льду к трибунам, преодолевая потоки ветра, – кутерьма стояла невообразимая.

О этот Союз, здесь ещё и не такое бывает!

Зелма подумала, что вот он – ещё один новый сюжет. Только будет ли это интересно тем, для кого бури и ураганы – грозная реальность?

Ник заехал на такси с водителем.

Зелма сначала приняла это за расточительство, но, когда выходили в портале, ведущем в оранжерею, убедилась, что без помощи водителя брату пришлось бы нелегко: такси не предназначены для… Нельзя упоминать об этом при Нике, она не хочет омрачать его настроение.

Эдем встретил теплом и ярким, как в Надмирье, светом слегка желтоватого спектра. После продуваемых холодных площадей столицы, развлекающейся по-зимнему, в пространстве, заполненном растениями, чувствовалась повышенная температура и влажность. Впрочем, вскоре ощущение влажности прошло, и гости радостно встрепенулись, видя изобилие цветов, невероятно густые заросли и настоящие деревья с толстыми стволами и шершавой корой.

Легконогой бабочкой, окружённая светящимся роем мерцающей пыли, Зелма выпорхнула из дамской комнаты и теперь ловила на себе взгляды мужчин и женщин.

Высокая дама, приветствовавшая гостей, горделиво держала крупную породистую голову с причёской «флёр». Она тоже одобрительно взглянула на Зелму, затем, со смыслом, – на стоявшего рядом молодого мужчину с блестящим взором. Дама оторвалась от его локтя и пригласила всех совершить увлекательное путешествие по Эдемскому саду. Нарядные гости, предвкушая весёлую вечеринку, вереницей потянулись следом за устроительницей прогулки. Их оживлённые разговоры и смех глушила растительность, тесно обступившая пешеходную тропинку.

Ник держался молодцом.

По молчаливому сговору они старательно играли каждый свою роль в печальной пьесе с условным названием «Всё будет хорошо». Но Зелма видела, как лоб брата покрылся бисеринками пота, когда извилистая тропка стала резко подниматься вверх, серпантином огибая красоты Эдема.

…В тот воскресный вечер Марку удалось вытащить Валевского в «общество» – так иронично инсуб отзывался о бизнесе своей матери.

Мадам Анна Эйджи, с замашками светской львицы, манерная и амбициозная, арендовала оранжерею и устраивала пикники для всех, кто способен был оплатить роскошное предложение провести несколько часов под сенью деревьев в окружении цветущих азалий и гортензий.

– Вот он какой, Эдем! – только и сказал Арт, впервые попав в райский уголок.

И оглядывался вокруг, любуясь альпийскими горками, хлопотливыми ручейками, струящимися из вычурных ваз, мощёными дорожками, плавно обтекающими причудливые садовые скамьи.

Прогулочные оранжереи не бывают огромными, но неведомый ландшафтный дизайнер, явно человек незаурядный, мастерски создал иллюзию глубины пространства, выжав из предоставленной ему территории всё, что можно. Оставалось только наслаждаться видами и ароматами великолепного сада.