Сергей Лукьяненко - Спектр Страница 21

Но факт оставался фактом, пусть даже Мартин его не признавал. Он всё время вспоминал Ирочку. Вспоминал с той назойливостью, что начинала тревожить. И самым разумным способом эти воспоминания изгнать было продолжение расследования.

Мартин отправился в отель «Дилижанс», рекомендованный юным помощником шерифа, и остался им доволен. Номера оказались небольшие, но уютные, в стиле «кантри», с крепкой мебелью местной работы, чистым постельным бельём, радиоприёмником — телевидения в Нью-Хоупе, к счастью, ещё не появилось. Время уже близилось к полудню, но Мартина накормили бесплатным завтраком — вкусной яичницей, свежим ноздреватым хлебом, мягким жёлтым маслом и горьковатым «чаем» из местных трав. Напиток этот понравился Мартину больше всего — чудилось в нём что-то просторное, необузданное, свободное. Мартин решил, что надо будет захватить на Землю этих травок, сколько хватит денег.

Подкрепившись, Мартин отправился на прогулку. Погода стояла хорошая, напоминающая бабье лето в Подмосковье: может быть, ласковым, нежарким теплом, а может быть, обилием оранжевого и жёлтого вокруг. Кое-где, конечно, были гордо высажены земные деревья, а перед коттеджами зеленели непременные газоны. Но местные растения от такого соседства не смущались и сдавать позиции не торопились.

Шёл Мартин неспешно и словно бы бесцельно. На самом же деле он вживался в образ Ирины Полушкиной. Подобно тому, как он выбрал из списка Библиотеку, Мартин выбирал среди городских достопримечательностей интересные для Ирины места. Прогулялся к пароходу, посмотрел на расписание — тот отплывал завтра утром. Но в душе ничего не ёкнуло, и Мартин решил, что речные прогулки Ирине неинтересны.

Несколько маленьких магазинов тоже были отвергнуты, варьете тем более отпадало. К тому же у Мартина возникло сильное подозрение: под невинным названием скрывался обыкновенный публичный дом.

А вот у бара «Предпоследний приют» на окраине городка Мартин задержался. Что его остановило — то ли забавное название, то ли неожиданное для бара оформление огромного витринного стекла — там была выставлена целая коллекция плюшевых медведей! Мартин в размышления вдаваться не стал, а вошёл внутрь.

С некоторой натяжкой бар тянул на ковбойский салун. Деревянная мебель «кантри», тёмные от времени столы и крепкие, не развалишь, стулья. Бутылок над стойкой маловато, но есть кое-что приличное. Работал телевизор. Мартин вытаращился было на него: откуда здесь может транслироваться бейсбольный матч, откуда забитый народом стадион? — но тут же понял, что крутят запись — для настроения, дело в колониях обычное… Народу было немного, но несколько колоритных личностей в широкополых шляпах и с револьверами на поясе имелись, пожилой бармен оказался в меру мрачен и небрит. Мартин подошёл к стойке и доброжелательно улыбнулся:

— День добрый.

— Добрый, — согласился бармен, без особого интереса приветствуя Мартина. — Кладбище метрах в ста, за околицей.

— Я так плохо выгляжу? — удивился Мартин.

Бармен вздохнул:

— Вы в городе новичок. Сейчас вы попросите пива, а потом спросите, почему у бара такое странное название. Объясняю — дальше по дороге городское кладбище. А здесь предпоследний приют.

— Логично, — согласился Мартин. — Пиво?

Бармен молча нацедил из крана внушительных размеров кружку. Посмотрел на Мартина — в глазах его стояла стыдливая тоска.

— Только лагер. Через месяц начнут варить тёмное.

— Я люблю светлое пиво, — легко согласился Мартин. — И меня ничуть не смущает экзотический вкус.

С любопытством естествоиспытателя бармен наблюдал за Мартином, делающим первый осторожный глоток.

— Вкусно, — сказал Мартин через несколько секунд.

Бармен приподнял бровь.

— Ячмень местный? — спросил Мартин. — А хмель, похоже, с Земли…

Лицо бармена чуть-чуть просветлело.

— Хмель у нас будет месяца через три. Мы растили хмель, но индейцы… — Он махнул рукой.

— Напали и сожгли урожай? — поразился Мартин.

— Сожрали, — мрачно сказал бармен. — Они кочуют, понимаете? Шла очень большая орда… город они обошли стороной, тут все в порядке. А поля… не укладывается у них в голове, что растущее может кому-то принадлежать. Никакого понятия о земледелии.

Мартин сочувственно покивал. Пиво было средненьким, но за пределами Земли редко встретишь и такое.

— Что-то сожрали, что-то потоптали… — продолжал сокрушаться бармен. — От полей пшеницы и ячменя мы успели их отогнать. Картошку они не заметили. А хмель, кукурузу и помидоры мы потеряли. Теперь ставим изгородь.

— Как выглядят-то туземцы? — спросил Мартин. Бармен молча кивнул головой, и Мартин обернулся.

Туземец сидел в дальнем углу бара. С виду — почти человек. Желтокожий, узкоглазый, с длинными волосами, заплетёнными в косички. Из одежды на нём был ярко-зелёный саронг и плетённые из кожаных ремешков сандалии. Взгляд Мартина туземец выдержал стоически, как настоящий индеец. Перед ним стояла почти пустая кружка пива и какая-то простецкая закуска вроде чипсов.

— Это Джим, — сказал бармен. — Он у нас давно живёт. Хороший индеец, цивилизованный. Помогает по хозяйству, я его кормлю и пою. Если сбегать куда-то надо, подать, принести — тоже можно положиться. Они вообще-то ребята работящие.

Помедлив, он добавил:

— Алкоголь на них нормально действует. Они и сами… кумыс производят. Так что не подумайте, будто мы их спаиваем.

— Почему я должен так подумать? — удивился Мартин.

Бармен вздохнул:

— Вы не американец. Значит, сразу подумаете — пришли американцы на чужую землю и давай спаивать индейцев. Верно?

— Есть такое дело, — усмехнулся Мартин. Бармен ему нравился, вот только печаль в глазах никак не находила объяснения. — Простите за бесцеремонность, а у вас какие-то проблемы?

Ответом был долгий вздох.

— А вы специалист по решению проблем?

— Ну… — замялся Мартин.

— Хорошо, — сказал бармен. — Вы, похоже, достаточно опытный человек. Неподалёку есть склад виски, но я не могу сам туда сходить. В складе обосновалась банда Кривого Джона. Принесите мне ящик виски, и я дам вам очень полезный артефакт.

— Чего? — спросил Мартин, чувствуя, что кто-то здесь сходит с ума.

— Компьютерных игр вы не любите, — со вздохом сказал бармен. — Шучу я, добрый человек. Не берите в голову. Нет здесь никакого склада, никакого виски и никакого Кривого Джона.

— А всё-таки? — уточнил Мартин, окончательно сбитый с толку.

— Я люблю своих клиентов, — объяснил бармен. — Я люблю свою работу. Верите?

Мартин кивнул.

— И посмотрите, что я должен предлагать посетителям? — скорбно воскликнул бармен. — Местное пиво! Ячменный виски, который таки совсем не виски, а очень даже самогон! У меня есть два ящика напитков с Земли, но кто может позволить себе их купить? Кто попросит смешать коктейль? Кто здесь пьёт «Попытку к бегству» или «Выбраковку», кто закажет «Кольцо тьмы» или «Волчью натуру»? Даже банальный джин-тоник, даже «Стеклянное море» — немыслимая роскошь для Прерии. Это ужасно, молодой человек! На той неделе один поц заказал «Линию грёз» — как я радовался, что у меня нашёлся и белый «Бюссо», и гренадин, и граппа… Так он же потом все залакировал самогоном!

— Вы не американец, — сказал Мартин. — Таки вы одессит!

— Я из Херсона, молодой человек, — воскликнул бармен, гордо выпрямляя спину. — Это вовсе не Одесса, это лучше! А вы откуда?

— Москва.

— Где только земляков не встретишь, — пожимая Мартину руку, философски заметил бармен. — Чем могу помочь?

Мартин достал фотографию и показал бармену.

— Встречал, — едва взглянув на фотографию, отозвался бармен. — Когда же она заходила… дай Бог памяти… в пятницу? Или в субботу?

— В пятницу, — сказал Мартин.

— Нет, вроде бы в субботу… — размышлял бармен. — Или в воскресенье? Вот что я вам скажу, поговорите-ка с тем сударем, что у окна! Девочка с ним долго разговаривала.

Сударь у окна оказался невысоким мужчиной лет сорока. Ермолка, небрежно сдвинутая на затылок, не скрывала благородную залысину, открывающую высокий лоб мыслителя и большую часть темечка. Мужчина был худ, но жилист, одет в потёртые джинсы и рубашку из светло-коричневой замши. Если бармен производил впечатление человека печального, то сударь в ермолке казался просто средоточием вселенских скорбей. Цивилизация, похоже, чем-то серьёзно перед ним провинилась — и мужчина не ожидал от окружающих ничего хорошего. К поясу его была пристёгнута солидных размеров кобура с огромным никелированным револьвером, на столе стояла ополовиненная бутыль «очень даже самогона». Именно в эту минуту сударь готовился сделать очередной глоток — долго морщился, подозрительно вглядывался в стакан, отворачивался и брезгливо принюхивался к пойлу, но в итоге всё-таки выпил. Йог, насильно уложенный на постель из гвоздей, и тот не перенёс бы муку более стоически.