Татьяна Харитонова - Цена одиночества Страница 23

— Так на иконах.

— Завтра утром всё сдать. Все снести в сельсовет. За укрывательство — смерть. Я жду до утра. Если не принесёте, попа вашего расстреляем прямо у церкви. И похоронить не дадим! Сама иконы из храма забирала?

— Где мне, немощной, донести. Не сдюжила… По грехам моим разве можно милость такую? И не мечтаю.. — Фотинья упала на колени, обхватила ноги Тужурки, взмолилась:

— Сынок! Тебя же мать рожала в муках, опомнись, что вы робите? Навошта вам церкви разорять? Навошта батюшку нашаго мучать? Што ён вам дрэннага[55] зрабиу? Что в этом плохого, что люди вераць? Всю жизнь народ на вере трымауся, верой мацавауся[56]. Всех ворогов правдой Божией побеждали.

Уполномоченный отпихнул старушку, в глазах его метнулось пламя нечеловеческой злобы:

— Замолкни, тварь! — пнул сапогом. — народ крепчал! Нет твоей России! Нет и никогда не будет!! Не вернётся!!! Уничтожим! Размажем!!! Сотрём! — Голова его забилась в конвульсиях, на губах выступила пена, рука вытащила наган. Раздался выстрел.

Митяй испуганно попятился к двери, Петруха перекрестился.

— Всех порешу! Всех тварей, кто либеральничать будет с поповским отродьем! Попа завтра к стенке, если золота не вернут! Я всё сказал!!! Раздались гулкие шаги, хлопнула дверь. Стало тихо. Лера почти в беспамятстве сжала виски и, покачиваясь, зашептала:

— К кому возопию, Владычице? К кому прибегну в горести моей, аще не к Тебе, Царице Небесная? Кто плач мой и воздыхание мое приимет, аще не Ты, Пренепорочная, надеждо христиан и прибежище нам, грешным? Кто паче Тебе в напастех защитит? Услыши убо стенание мое и приклони ухо Твое ко мне, Владычице Мати Бога моего, и не презри мене, требующаго Твоея помощи, и не отрини мене, грешнаго. Вразуми и научи мя, Царице Небесная; не отступи от мене, раба Твоего, Владычице, за роптание мое, но буди мне Мати и Заступница…

***

Анна Петровна устало прикрыла глаза. Она потеряла счёт времени, она не знала, какой сегодня день, какое число. За окном звенело лето, а она застряла в межсезонье больничной палаты рядом с девочкой, с дочкой, с единственной радостью в жизни. Тот звонок, вечером, когда она собиралась домой с работы, разделил её жизнь на «до» и «после». Чужой голос сказал, словно объявляя остановки трамвая:

— Лера Вознесенская ваша дочь?

Замирая в предвкушении страшного, она проронила короткое «да».

— Вам надо приехать в больницу «Красного креста». Она попала под машину.

Трубку положили. Короткие гудки превратились в набат, от которого ломило виски. Час до города в переполненном автобусе, чужие разговоры, какие-то действия — купить билет, доехать до больницы на трамвае — всё это, казалось, было не с ней, а с какой-то другой женщиной, очень на неё похожей. Она зависла в пространстве и только мысли:

— Господи, помоги. Только не самое страшное.

В трамвае, когда она, встрепенувшись, бросилась к выходу — на неё наорал какой-то дяденька в голубой футболке с оскалившимся тигром. Ей показалось, что рычал на неё тигр за то, что она наступила ему на лапу.

Как во сне её провели к доктору, молодому ординатору Сергею Константиновичу. Он дал ей воды и сказал:

— Жива. Видимых повреждений нет. Исследовали внутренние органы. Все в порядке. Она ударилась головой. Причем, ни гематомы, ни других повреждений мы не наблюдаем. Состояние, очень похожее на кому.

— Как это случилось? — сделала глоток, зубы застучали о стекло стакана.

— Выбежала на пешеходный переход, в последние секунды красного. Классика жанра — нашёлся ублюдок, которому правила по жизни только мешают. Она упала, головой ударилась то ли о бордюр, то ли о его машину. Но это уже не важно.

— Доктор, что мне делать?

— Просто ждать и молиться, конечно.

— Молиться.

Как во сне Аня вышла из больницы. Сияло солнце. Жаркий летний день хозяйничал в городе. В больничном дворике цвели липы, наполняя воздух сладким ароматом. Но Ане было холодно. Как во сне она села в маршрутку, механически передала деньги за проезд парню с плеером в ушах, который сидел впереди. Ничего не видя, смотрела в окно. Жизнь рухнула. Лера была для неё всем. Лера была её семьёй, её радостью, её гордостью, её смыслом, а теперь и её болью. Молилась ли она за неё раньше? Наверное, да: неумело, коротко. У Леры всегда всё было хорошо. Легко училась, всегда помогала во всем. «Золотая девочка» хлопот не доставляла. Вот только на первом курсе влюбилась в плейбоя, да и то они быстро выкарабкались. Лера переехала в квартиру подруги и всё наладилось. Чем она жила? Да как все девчонки — училась, следила за собой, хорошо одевалась, подрабатывала. Девочка — картинка. Кофточки, юбочки, сапожки, макияж, хорошая косметика, ноготки, сумочки. О чём он разговаривали в последнее время? О нарядах, о косметике, о модных направлениях. Она и нравоучений особенно не читала, Лера, казалось, всё понимала и знала не хуже её, мамы. И — вот, такая беда. Нелепость, миг — и всё перечёркнуто. Почему? Зачем? Почему с нами? — автоматически вышла у собора. Впереди — высокая соборная лестница. Можно было пойти в арку, но она любила подниматься по ней. Впереди шла пара — мужчина и женщина. Женщина еле шла, боролась со ступеньками.

— И что тут ступеньки такие высокие? Давно бы уже отреставрировали эту лестницу. — Женщина вытерла набежавший пот платочком. И тут — бабушка в длинной темно-синей юбке в мелкий горошек:

— Детка! Эти ступеньки кровью политы. Мне мама рассказывала, что в двадцатые годы собор наш хотели разграбить, даже Троцкий приезжал. Люди живым щитом стояли на этих ступеньках…

— Их что, расстреливали прямо здесь? — женщина остановилась, чтобы перевести дыхание, растерянно посмотрела на бабушку. Та молча кивнула.

— Как?

— Из пулемета. Ценности церковные для голодающих. Только не в этом же дело было, вы ж понимаете? Верующие для голодающих собрали все, что было, последнее отдавали.

— Ужас какой! — женщина перекрестилась и молча стала подниматься вверх, слегка опираясь на руку мужчины.

Аня остановилась. Дедушка, дедушка-священник, Александр Вознесенский. Он погиб, защищая церковные ценности. Его расстреляли прямо у храма. Она вспомнила. Ей, пионерке, как-то рассказала мама, тихонько. Она не придала значений. Дедушка-священник? Только не это. Как они смеялись в классе над девчонкой, у которой отец и мать верила в Бога. У них и иконы были. Как же так, время, когда космонавты вовсю летают в космос, быть такими тёмными? Про своего дедушку она просто забыла….

— Господи, прости! — открыла тяжёлую дверь. В Соборе было прохладно, царил полумрак. Только свечи, словно звёздочки, мерцали сияющими венками у икон.

В церковной лавочке женщина у свечных ящиков.

— Простите, у меня дочка в коме. Что мне делать? — разрыдалась.

— Молиться. Идите к матушке — Одигитрии. Молитесь. Молитва матери со дна моря достанет.

Купила свечи, почти взлетела к иконе Одигитрии Смоленской, упала на колени.

— К кому возопию, Владычице? К кому прибегну в горести моей, аще не к Тебе, Царице Небесная? Кто плач мой и воздыхание мое приимет, аще не Ты, Пренепорочная, надеждо христиан и прибежище нам, грешным? Кто паче Тебе в напастех защитит? Услыши убо стенание мое и приклони ухо Твое ко мне, Владычице Мати Бога моего, и не презри мене, требующаго Твоея помощи, и не отрини мене, грешнаго. Вразуми и научи мя, Царице Небесная; не отступи от мене, раба Твоего, Владычице, за роптание мое, но буди мне Мати и Заступница…

***

Мама, отвези меня на родину дедушки. В деревню.

— Да, детка, обязательно поедем.

— И церковь посмотрим. Там ведь была церковь?

— Была, её восстанавливают.

— А кто восстанавливает?

— Я не знаю точно. Вроде, нашли там клад какой-то, еще в двадцатые годы укрыли от разорения. А восстанавливает парень, имя такое редкое. Он туда из города приехал, поселился рядом с церковью, к нему постоянно приезжают трудники, строят.

— Как его зовут?

— Не помню, Лерочка.

— Дедушка крест укрыл. Крест-мощевик, — прошептала Лера еле слышно.

— Крест-мощевик? Откуда ты знаешь, детка?

— Знаю.

— Да, там дед Андрей жил, помнишь его? Старенький такой, седой старичок.

— Андрейка — Лера улыбнулась. — Знаю, Андрейка. Дожил, значит. Как старец Симеон…

— Ты бредишь, Лера?

— Нет, продолжай.

— Так вот, этот Андрейка в детстве прислуживал в храме, и запомнил про ценности церковные. А потом, когда стали храмы восстанавливать, нашли они крест и ещё что-то. Нашли вообще чудесным образом. Этот парень приехал в деревню, нашел деда Андрея. У него металлоискатель. Они с дедом и нашли. Там на берегу огромный камень был, валун. Я его помню еще с детства. Он недалеко от речки лежал. Мы на нём еще грелись летом, он огромный, как лежанка. Так вот, чуть подкопали под камень этот — там схрон и был.

— Потир — чаша золотая для причастия…

Анна Петровна положила ладонь на Лерин лоб.