Евгений Бенилов - Человек, который хотел понять всё Страница 24

Так или иначе, но ничего, кроме двух луж крови, под койками Чирея и Моджахеда не было.

Франц опустился на табуретку у стены и прислонился спиной к холодной штукатурке: нужно что-то решать. Хотя чего там решать… все однозначно: отлежаться на своей полке до прихода охранников, у него не хватит духу; идти наружу – значит действовать по их сценарию.

Оставался лишь вариант с вызовом охранников – быстро, чтобы не передумать, он подошел к кнопке вызова и нажал ее. Где-то вдалеке зазвенел звонок. Секунд пять Франц прислушивался к тишине, раздававшейся снаружи, а потом заметался, не зная, куда встать. (Охранники увидят незапертую дверь и, конечно, возьмут оружие на изготовку; а при любой неожиданности – его резком движении, например, – будут стрелять.) На мгновение он остановился, стараясь успокоиться и кляня себя за поспешные и непродуманные действия, потом в мгновение ока залез на свою полку.

Внутрь карцера не проникало не звука.

Сидя на жестком матрасе, Франц поднял руки вверх; сердце его неровно колотилось у самого горла. «Или стоило затворить дверь?…» – запоздало подумал он.

Медленно тянулись минуты – никто не шел.

«Может, спуститься вниз и выглянуть в коридор?» – руки у Франца затекли.

Обратившись в слух, он опасливо слез на пол и подкрался к двери. Он уже совсем было высунул голову наружу… но вдруг представил, как сталкивается нос к носу с охранником, вооруженным пистолетом, и тот, реагируя на движение, спускает курок.

В результате, никуда не выглядывая, Франц еще раз нажал на кнопку вызова, а затем стремглав вскарабкался на свою полку и принял исходную позицию – руки вверх. Прошло еще три томительные минуты, и он опустил затекшие руки.

Этот вариант не сработал – нужно пробовать что-то другое.

Уже не стараясь передвигаться тихо, Франц спустился на пол, подошел к двери и высунул голову: справа коридор заканчивался тупиком, слева проход был пуст до сочленения с периметром. Скрыватся не имело смысла – Франц вышел на середину коридора.

И немедленно увидал метрах в десяти от себя, на белом линолеуме пола лужу крови. И еще одну, побольше – метрах в пяти дальше по коридору. А еще дальше на стене имелось красное пятно с неестественно ровным верхним краем и потеками внизу. Франца затошнило опять.

Чья это кровь – Чирея, Моджахеда? Вытекла, когда их тела перетаскивали в карцер?… Прижавшись спиной к стене (на середине коридора он почувствовал себя неуютно), Франц боком прошел до первой лужи: кровь, как кровь, – темная, почти черная. Он пошел дальше – вторая лужа была побольше, глянцевая поверхность ее отражала свет лампы наверху. Наконец он добрался до пятна на стене – и сразу понял, почему у него такой ровный верхний край: кровь вытекала из-под небольшой дверцы, расположенной в метре от пола. Обычно за такими дверцами располагались стенные шкафы с ведрами, щетками, вениками и тому подобным хламом – Франц повернул торчавший из замка ключ и потянул за ручку.

Положив голову щекой на подогнутые колени, в шкафу сидел мертвый охранник. Глаза его слепо смотрели сквозь Франца, руки безвольно свисали вниз, черты лица застыли в выражении изумления. Когда дверца отворилась, труп потерял равновесие и выпал наружу – Франц еле успел отскочить в сторону. Эхо от тяжелого удара мертвого тела об пол прокатилось по пустому коридору, и Франц аж присел. В воздухе висел терпкий запах свежей крови.

Охранник лежал на спине, раскинув руки и задрав подбородок кверху; голова его была наполовину отделена от туловища (широкий разрез поперек горла рассекал желтоватые трубочки кровеносных сосудов и дыхательного горла). Перед белого мундира пропитывала кровь, прозрачные глаза бездумно, как при жизни, смотрели вверх. Было ясно, что он уже никогда не попадет на танцы – ни на мужскую, ни на женскую половину Яруса.

Преодолевая ужас и тошноту, Франц заставил себя обыскать тело – и ничего не нашел: ни связки ключей у пояса, ни пистолета в кобуре. Последнее, впрочем, ничего не означало: в целях безопасности наставники выдавали внутренней охране оружие лишь по окончании вечернего обхода (то есть, спустя час после отбоя). Так что имел ли маньяк, содеявший все это, пистолет, зависело от того, когда именно он убил охранника. Стоя над трупом, Франц в растерянности оглянулся – темный провал карцера выглядел намного привлекательней противоположного конца коридора.

Однако запереться там без ключей было невозможно, а ключи имелись лишь у сумасшедшего убийцы. «Дойду до двери у сочленения с главным периметром, – подумал Франц, – а уж там решу, что делать». Крадучись вдоль стены, как мускусная крыса Чучундра из сказки Киплинга, он пошел вперед.

И увидел следующее.

Решетчатая дверь, отделявшая вспомогательный коридор от главного, была открыта настежь. Из-за угла высовывалась чья-то нога в черном сапоге, к подошве которого пристала расплющенная блямба жевательной резинки. Рядом с сапогом, разбросав пестрые страницы, как бабочка крылья, валялся журнал непристойного содержания. Франц завернул на подгибавшихся ногах за угол и увидал владельца журнала целиком: второй охранник лежал на полу с простреленным лбом. Рот несчастного был разинут в безмолвном крике, пустые серые глаза – вытаращены настежь. Голову мертвого окружал ореол густо блестевшей крови, из чего следовало, что пуля прошла навылет. Рядом лежал пистолет с вынутой обоймой.

Обыск трупа не дал никаких результатов: карманы пусты, связка ключей у пояса пропала. Пол усеивали осколки разнесенного вдребезги телефона, а в стенной нише, где тот когда-то располагался, неопрятным пучком висели оборванные провода.

Невдалеке от тела валялась стреляная гильза.

Франц подобрал с пола пистолет (рубчатая рукоятка удобно легла в ладонь) и сел на корточки, прислонившись спиной к стене. Та-ак… это, значит, предохранитель… а так взводится затвор… Прохладный блеск вороненого металла действовал успокаивающе.

Вариантов имелось два: идти вперед или вернуться в карцер.

Обратно в карцер?…

Франц представил себя, лежащим на верхней полке. И вдруг по коридору приближаются шаги… ближе, ближе… наконец, в дверях возникает окровавленный убийца с пистолетом в руках. Бр-р-р!… Франц с трудом перевел дух.

А что, если пойти вперед?

Направо по главному коридору располагались: запертая кладовка, запертая прачечная, запертый физкультурный зал, запертая баня и запертый изолятор; налево – запертая столовая, запертый бельевой склад и запертый вход на территорию Потока. Живых охранников на этаже больше не осталось – отпереть некому. Что еще?… Да, чуть дальше входа в Поток расположена квартира Мордастого. А что, это идея: «Так и так, господин Наставник, рапортую о четырех убийствах на вверенном вам этаже – караул, тревога!…» А если и он уже того… в смысле, если убийца успел побывать и у Мордастого? Пожалуй, нет: у охранников ключей от квартиры Наставника быть не могло – а значит, у убийцы тоже. Итого: как ни противно искать защиты у этого кретина, Мордастый является единственным выходом из положения… Франц встал и положил пистолет на пол. Стараясь сделаться как можно меньше и двигаться как можно неслышнее, он пошел налево.

Коридор просматривался на триста метров вперед, и идти было не очень страшно – до тех пор, пока Франц не достиг ответвления на бельевой склад. В отличие от карцера, решетчатой двери здесь не было… а что, если за поворотом – маньяк-убийца?… (Воображение Франца уже настолько свыклось с этим персонажем, что тот каждый раз возникал в одном и том же образе: жидкие волосы прилипли к бугристому черепу, тонкие губы искривлены в неестественной улыбке, стеклянно-голубые глаза застыли на бледном лице.) Откуда ж он взялся – с другого этажа что ли пришел? А зачем притащил в карцер Чирея и Моджахеда? И почему не прикончил Франца, пока тот спал?… Вопросы, вопросы… Помедлив несколько секунд перед поворотом на бельевой склад, Франц осторожно заглянул за угол – никого. Он вытер со лба холодный пот и вдруг заметил, что руки его (впервые в жизни) дрожат.

Через сто пятьдесят метров коридор втыкался в небольшую площадку перед входом в отключенный на ночь главный подъемник, а потом сворачивал на юг к спальной камере и квартире Мордастого. (Дефектная лампа дневного света щелкала и мигала. Легкий сквозняк кружил пыль по белому линолеуму пола.) Секунд десять Франц с сожалением постоял перед дверью подъемника… увы, если б даже тот не был сейчас отключен, попасть в него могли лишь наставники и охрана, у заключенных магнитных карточек-пропусков не было. Помедлив перед поворотом еще несколько секунд, он заглянул за угол – и опять не увидел никого… сердце его ускоряло и замедляло ритм, как мотор машины, спускающейся по горной дороге.

Непредвиденное началось, когда Франц поравнялся со входом на территорию Потока: дверь была приоткрыта. Он остановился и прислушался: изнутри не доносилось ни звука. Неслышно переставляя ноги, он подошел к двери, заглянул в щель и увидел абсолютно пустой центральный зал. А в дальнем углу, на полу перед входом в спальную камеру лежал нож – узкое длинное лезвие изъязвлено ржавыми пятнами засохшей крови. Как завороженный, Франц толкнул тяжелую металлическую дверь и под царапающий сердце громкий скрип вошел – голубой блеск стали притягивал его, как магнит. Ничего не замечая вокруг, он пересек центральный зал и наклонился над ножом – самодельным клинком с белой пластиковой рукояткой.