Сергей Попов - Небо цвета крови Страница 25

День же выдался ясный, спокойный, безветренный. По карминовому небу вслед за исхудавшими облаками неслись костоглоты, ослепительно сверкал на солнце свежевыпавший за ночь снег, иней на деревьях, хорошо просматривались окрестности. Даже звери, обычно умело прячущиеся от людей в лесах и за руинами, замечались невооруженным глазом, казались из-за окна вовсе не такими страшными, какими являлись на самом деле, а крошечными и совсем безобидными.

— Ну, чем сегодня с тобой займемся? — спросила Джин, отодвигая пустую банку тушенки. — Может, поможешь мне в теплице? Надо помидорчикам и огурчикам землю взрыхлить и удобрений подсыпать, а то больше плодоносить не будут.

— Конечно, мам, — слегка помявшись, отозвалась Клер, хрустя через раз хлопьями, — только ты мне все покажи, а то ведь я не знаю, как надо…

— Господи, покажу, конечно же! — и сразу произнесла: — Ты пока кушай, не торопись, а я пойду включу генератор и схожу в сарай за инструментами.

А сама подумала:

«Надо ее потихоньку к хозяйству приучать: пусть запоминает, как за землей нужно ухаживать — помогать будет».

Но только успела подойти к вешалкам — позади нее заслышался обеспокоенный дочкин голосок:

— Мамуль, а там дяденьки какие-то к нам идут… двое…

Внутри Джин все буквально оборвалось, сердце вмиг остыло, сжалось в комок, тело одеревенело — появление случайных людей не предвещало ничего хорошего.

Не сказав ни слова Клер — подлетела к окну, с полными страха глазами взглянула и заметила двух мужчин, неторопливо бредущих по малахитовому снегу в сторону их дома. Оба заросшие, как бродяги, ссутуленные, в потрепанных зимних вещах без какого-либо головного убора и защитных очков, с висящими на плечах карабинами, они о чем-то переговаривались между собой, косились на окно, тыкали пальцами.

«Черт их принес сюда, — подумала Джин, — шли бы лучше другой дорогой!»

И сразу к Клер:

— Солнышко, мы в теплицу тогда потом с тобой сходим, хорошо? А сейчас посиди пока у себя в комнатке, ладно? — говорить пришлось заискивающе, с наигранным спокойствием, дабы дочурка вдруг не почувствовала надвигающейся опасности. — Послушаешься маму?

Однако Клер не повелась на уговоры и принялась закидывать мать излишними вопросами:

— Мамуль, что-то случилось? Почему ты вся такая бледная и глаза у тебя большие? Ты чего-то боишься, да?..

— Потом, Клер! Не до тебя сейчас! — внезапно строго ответила Джин и сама же пожалела — дочь, испугавшаяся одновременно и голоса матери, и какой-то нависшей над домом тревоги, захныкала, отшатнулась. Чтобы хоть как-то загладить вину, та подскочила, хотела обнять, но Клер стала вырываться, отворачиваться. — Ну, прости меня, принцесса, прости!.. Я…

Неожиданно раздавшийся громкий стук в дверь оборвал Джин на полуслове, в один момент прекратил истерику дочери.

— Ау, хозяева! — полез снаружи чей-то сиплый, прокуренный голос. — Есть кто живой дома?.. Ау!

Стук, стук…

— Это те дяденьки, да?.. Мам?.. — трепыхающимся, слабеньким голосочком пропищала Клер, прижимаясь к матери, словно годовалый медвежонок. — Это они?..

— Они, солнышко, они… — тихо ответила Джин и, поцеловав трясущуюся с испуга дочку, попыталась успокоить: — Только не бойся — я здесь и никуда не денусь.

Стук…

— Оглохли, что ли, там?! Эй!.. — вновь донеслось с улицы.

— Т-с-с! — подведя к губам указательный палец, прошептала мать и на цыпочках подошла к двери, сразу заперла на щеколду. — Кто вы и что вам надо? — осмелилась спросить Джин, внимательно вслушиваясь к тому, что происходит с той стороны. — Отвечайте!

Не отвечали долго. У порога слышалась возня, шмыганье.

— Нам это… — спустя какое-то время заговорил прежний охрипший голос. Туберкулезно, со страданием, закашляли. Потом продолжил: — Соли бы чуток! Да поесть чего-нибудь — два дня голодные ходим, как собаки, слюнями давимся…

— У нас ничего нет. Уходите! — попросила она, оглянулась на дочь: Клер уже сидела под столом, смотрела на маму какими-то затравленными, звериными глазами. И с холодом подумала: «Надо доставать пистолет — они никуда отсюда не уйдут». Потом повторила еще раз: — Уходите немедленно!

Незнакомцы замолчали.

Пользуясь этим, Джин потянулась к карману своей куртки, где был спрятан пистолет, но едва вытащила — в дверь со всей силы ударили. Та чуть не отлетела в сторону, щеколда нехорошо звякнула, над головой пронзительно затрещали доски, посыпалась густая пыль, завизжала посеревшая от ужаса дочка.

— Ты чего нам врешь, сука! — крикнул теперь уже другой, к нему прибавился гнусавый противный смешок. — Мы тебе сейчас дверь снесем нахрен! Ты кому врать вздумала, тварь?! У тебя дом целый стоит, и ты мне тут в уши дуешь, что у тебя нет ни черта?.. За баранов тупых нас, что ли, держишь? А?!.

— Уходите! — сквозь слезы умоляла Клер, прижав к груди куклу. — Мамочка, не пускай их! Не пускай!..

— Кто там верещит? А?.. У тебя еще и девчонка мелкая, что ли? — и громче, обращаясь: — Слышал? Она не одна! Ломать надо дверку!

— Только вздумай — пристрелю как последнюю скотину! — огрызнулась в ответ Джин и для пущей убедительности дернула затворную раму. — Я не шучу!..

Бабахнул мощный одиночный выстрел, у Джин заложило уши, Клер громко закричала, по кухне пролетел перезвон, запахло порохом.

— Гляди-ка какая! Пугает еще! — загоготали проходимцы. — А может, вас подорвать там, а? У нас и гранаты есть для такого дела…

Опять донесся мерзкий смех, напоминающий шакалий, по двери вновь ударили, щеколда прогнулась вперед.

«Господи, Господи… — взмолилась Джин, — ты не меня, так дочку мою убереги, прошу…»

От охватившего животного ужаса перед глазами все плыло, мокрые и липкие от пота пыльцы в любую секунду готовы были разжаться, выронить пистолет.

— Мамочка, мама… — ревела под столом Клер, размазывая по щекам слезинки, — мамочка, мне страшно…

— Заткни ей рот!! — орали незнакомцы, отгремел второй выстрел. Потом потребовали: — Последний шанс тебе даем, тварь! Сама не откроешь — точно выломаем дверь, и тогда пеняй на себя!..

Кар-р-р!.. Кар-р-р…

Раздавшееся откуда-то слева надрывное раскатистое карканье в один момент поубавило смелости у налетчиков, притушило дерзкий пыл, отрезвило разгоряченные разбойничьи головы. Те мигом переполошились, засуетились, глухо заскрипел снег.

— Валить надо! — слышалось за дверью. — Костоглоты слетятся сейчас!

— А с ними как быть?..

— Да черт бы с ними! Изорвут ведь сейчас обоих!.. Уходим!

Зашуршали отдаляющиеся шаги.

Выждав секунду, Джин с облегчением вздохнула, на негнущихся ногах подошла к дочери, села перед ней прямо на пол. Клер уже не плакала, только тихо напевала под нос песенку Дина, закрыв ладошками ушки:

Родился я при лунном свете,Забытый всеми одинокий волк…

«Уходят…» — загорелось у матери в уме, и вслух, с надеждой в голосе, произнесла:

— Уходят, солнышко, они уходят…

Кар-р…

В эту секунду, перекрывая крикливый гомон костоглотов, окно на кухне звонко разбилось, впуская ветер, на стол попадали осколки, и на деревянный пол с выдранным куском полиэтилена упало что-то тяжелое, мигом откатилось к тумбочке.

— Граната, Господи!.. — в панике вскрикнула Джин, интуитивно закрывая собой свое чадо. — Доченька моя…

Но взрыва так и не последовало.

А когда она, едва живая от всего случившегося, подползла к тумбочке, то не смогла сдержаться и истошно разрыдалась — спасающиеся от ворон бандиты забросили в дом не гранату, а обыкновенный замерзший булыжник…

До Ридаса удалось дойти к обеду без каких-либо серьезных происшествий. Лишь один раз нам с Дином пришлось срочно пережидать крупную стаю костоглотов, рвущуюся в сторону города, устроив вынужденный привал в небольшом погребе одного полуразвалившегося деревянного дома. В остальном — все более чем спокойно. Да и погода опять не подвела. Устоявшееся с самого раннего утра чистое, безоблачное небо пока не капризничало и не показывало своего переменчивого настроения, балуя холодным, совсем еще не весенним солнцем. Иногда к нему прибавлялся морозный, но несильный ветерок, нередко проверяющий на прочность наши капюшоны и одежду, будто убеждаясь: вытерпим мы или замерзнем? А потом внезапно забывал о нас и шумел теперь уже где-то среди безлюдных жилищ, оставленных всеми построек, развалин, качких заборов, сбивал с ветвей наледь, шатал обесцвеченные зимами дорожные знаки.

У-у-у… у-у-у…

Сам же город, в далеком прошлом, как вещал мне Дин, — Нью-Сити, — никогда не славился хорошей репутацией. До катастрофы в нем редко задерживались порядочные люди, отели простаивали, зарастали пылью, а попутчики зачастую проезжали мимо, даже если путь через него был в несколько раз короче и удобнее. Так Нью-Сити со временем вымирал, исчезал с газетных строк, пропадал на картах, терялся во всех полицейских архивах. Виной всему — нехорошие слухи, вымыслы, овеявшие город. Еще в 70-х годах, когда в хрониках упоминались первые случаи бесследного исчезновения жителей, Нью-Сити начал обрастать дурной молвой, стремительно терять граждан. Сначала пропавших подолгу искали, привлекали на помощь добровольцев, нанимали частных детективов, даже заводили дела, но очень быстро обо всем этом забыли, утратили всякий интерес. А позже к нему принялись стекаться преступники всех мастей, воры, прожигатели жизни и темные лица с очень кривой и замороченной судьбой. Разные дороги и цели вели их в Нью-Сити, в надежде, что в нем можно легко нажиться, осесть и просто раствориться подобно теням.