Дмитрий Барчук - Орда Страница 26

Аксаков правильно рассчитал. Он преднамеренно начал издалека, давя, так сказать, на больную мозоль ученого. А когда тот захватил наживку и стал интересоваться поездкой в деталях, Андрей Александрович преподнес ему все в лучшем виде:

– Послезавтра мои товарищи из соседнего города летят на рыбалку в те края. Представляешь, десятидневный сплав по Нижней Тунгуске. Там хариусов видимо-невидимо. Руками ловить можно. Лодки, палатки – все есть. Надо только спальник взять с собой, спиннинг да теплую одежду. Все-таки на полярный круг летим. В день приезда и в день отъезда будем в Туруханске. На осмотр монастыря время будет. Ну как, едешь? Чего дома штаны просиживать? И это удовольствие стоит на брата всего тысячу долларов.

На другом конце провода сразу воцарилось молчание. Киреев знал о финансовых трудностях Андрея, поэтому рассчитывать на его спонсорство в этой поездке он не мог.

– Извини, Андрей. Но ничего не получится. Лариса оставила мне всего пятьсот долларов, часть из них я уже потратил. При всем моем желании я просто не имею возможности туда поехать.

Настал черед Аксакова призадуматься.

«А, была не была! – решил он. – Где тысяча, там и другая найдется».

Но у Киреева он все-таки спросил:

– А сколько денег у тебя осталось?

– Долларов четыреста пятьдесят, – последовал ответ прижимистого друга.

– Недостающую сумму я тебе добавлю. Едем? По рукам?

– По рукам! Когда выезжать?

– Послезавтра с утра и выедем на автобусе. А там нас встретят.

– Хорошо, – согласился Киреев. – Я начинаю собираться.

Андрей Александрович с чувством исполненного долга набрал телефон Климентьева и сообщил фамилию, имя и отчество последнего члена их экспедиции.

Поход на Москву поначалу и в самом деле показался нам загородной прогулкой. Города, заводы и села сдавались без всякого сопротивления. Наши армии изо дня в день пополнялись беглыми крестьянами. Численность войска росла как на дрожжах. Но меня сие обстоятельство нисколько не радовало, а наоборот. Беспокоило. Необученная большая толпа перед хорошо организованным и отменно вооруженным неприятелем может оказаться не столько силой, сколько обузой. Я очень опасался, что при первом же грохоте артиллерийской канонады наши новобранцы разбегутся кто куда, внося сумятицу и разлагая боевой дух остального воинства.

11 июля мы были под Казанью. Численность нашего войска составляла уже 25 тысяч сабель. Правда, слово «сабли» к нему можно применить с большой натяжкой, ибо были в нем и вилы, и топоры, и остальная колющая и режущая домашняя утварь.

Древняя столица независимого ханства встретила нас неласково. Перед городом на скорую руку Выли построены укрепления, из‑за которых поблескивали на солнце ружейные и мушкетные стволы, а между ними хищно поглядывали в нашу сторону жерла пушек.

Вечером царь вновь собрал нас на совет. На нем решили не связываться с длительной осадой, а взять город штурмом на следующий же день.

С первыми лучами солнца на редуты понеслась Башкирская и татарская конница. Мою кавалерию государь оставил в резерве. Укрепления ответили оружейным и пушечным огнем. Однако было уже поздно. Наши всадники как вихрь пронеслись над редутами, и следовавшим за ними пешим казакам работы осталось немного.

Я прошел потом по тем укреплениям и понял, почему нам так легко удалось их взять. Среди павших было совсем немного солдат, только пушкари. А противостояли-то нам мальчишки-гимназисты. Горько мне было смотреть на их молодые истерзанные тела. Тогда в мою душу впервые закралось сомнение: а нужна ли вообще этой стране наша ордынская вольница, коли безусые юнцы дерутся против нас до смерти за какую-то выдуманную ими императрицу, в коей нет ни капли русской крови, мужеубийцу. Что-то изменилось в прежнем московском царстве за полтора века, пока орда отсиживалась за Уралом. У этих мальчишек были неведомые нам ценности, за которые они положили свои юные жизни.

Сами же отцы-командиры во главе с генерал-майором Потемкиным, а с ними и губернатор Брандт, дворяне и купцы, укрылись в кремле за каменными стенами, оставив себе в качестве охраны всю гвардейскую роту.

И такое меня зло взяло на всю эту трусливую братию, что приказал я палить по кремлю из всех орудий, закидывать их факелами, что Вы эти свиньи, обрекшие на смерть мальчишек, поджарились заживо.

Но не судьба была принять господам смерть лютую. Казань Выла уже нашей. Кремль пылал. Но вдруг затрещали за нашей спиной барабаны и послышалась стрельба.

Это был недобитый нами в Башкирии Иван Иванович Михельсон собственной персоной, легкомысленно оставленный нами в своем тылу. Теперь он собрал по Уралу все разрозненные неприятельские команды и предстал перед нами с грозным войском, почти таким же по численности, но хорошо вооруженным и организованным.

Со штурмом Казанского кремля нам пришлось погодить. Ми-хельсон в любой момент мог ударить по нам сзади. Сражение с ним теперь стало неминуемо.

Хотя Казань далась нам малой кровью, но бойцы, бравшие ее, заметно устали. А с крестьян какой в бою толк? Жечь и грабить помещичьи усадьбы – одно дело, другое – сражаться с регулярными войсками.

Михельсон имел выигрыш во времени. Он успел выстроить свои отряды в боевой порядок и был готов отразить любую атаку.

Мы вывалились из города гурьбой и тут же попали под залпы михельсоновских орудий. Канонада стояла жуткая. Ядра летали над нашими головами, как астраханские арбузы во время сбора урожая, когда их грузят на подводы. Пули жужжали, как рой обезумевших пчел. Крестьяне валились навзничь, не успев добежать до солдатского строя. Много ополченцев осталось лежать на поле близ села Царицына под Казанью. Однако нашей коннице удалось опрокинуть фланг прислужников самозванки и вырваться из бойни с малыми потерями.

Пять часов продолжалось это сражение. И хотя дрались мы отчаянно, наши потери Выли чудовищны. Ордынское войско поредело на треть, но костяк его был сохранен. За явным превосходством неприятеля мы Выли вынуждены отступить.

От врагов мы оторвались лишь на следующий день. И только к вечеру разбили лагерь, что бы хоть немного отдохнуть. По командирам Выло не до отдыха. Великий Царь тут же вызвал нас всех к себе на совет. Я не стал злорадствовать. Все поняли нашу с белобородовым правоту. Сейчас надо Выло искать выход. Конфузия под Казанью спутала все наши планы. Молниеносный бросок на Москву не получился.

– Мы не можем простить Михельсону нашего вчерашнего поражения, – восклицал Салават. – Мы должны отомстить ему за погибших.

Пугачев тоже Выл не в себе. Его глаза горели страшным огнем. Ив этот момент он Выл очень похож на нашего царя.

Но, несмотря на всю свою экзальтацию, Емельян спокойно доложил государю, что местные мужики, прослышав про наши трудности, объявили по селам дополнительный набор в ордынское войско.

– Обещают к завтрему десять тысяч новых бойцов выставить, – держал речь Пугачев.

– Сколько у нас осталось сабель? – устало спросил меня Великий Царь.

– Пятнадцать тысяч. Но много раненых, – ответил я.

Но последним моим словам повелитель значения не придал.

– Двадцать пять тысяч сабель – это серьезное войско, – размышлял вслух государь. – Рискнем поквитаться с Михельсоном. Готовь, воевода, план наступления. Как только прибудет пополнение. Будем атаковать подполковника. Без победы над ним не видать нам Москвы.

Весь следующий день мы кумекали с атаманами, как нам провести зловредного вояку. Местом сражения единодушно выбрали Арское поле. По нашей задумке, идущие в походных колоннах михельсоновские отряды должны были заметить нашу отступающую конницу. Подполковник, конечно. Бросает вдогонку ей свою кавалерию. Ведь он уже третий день гонится за нами. С другой стороны промелькнет у бегающая крестьянская ватага. Должен же он послать за ней какой-нибудь отряд?! А когда силы противника будут рассеяны на большом пространстве, настанет черед наших засадных полков. Благо, приволжских оврагов в округе предостаточно, есть где спрятаться. Томский и тобольский конные отряды должны будут отсечь кавалерию неприятеля от его главных сил. А потом и башкирцы прекратят свое бегство и повернутся к вражеским кавалеристам лицом. Мои пешие казацкие дружины, гвардия орды, нападают на одиночный вражеский отряд, преследующий крестьян, и уничтожают его. Затем наступает черед основного войска неприятеля. Его сперва обстреливаем из пушек, которые маскируем в кустарниках, а затем наваливаемся всей ордой и рубимся до победы.