СССР 2061 - СССР-2061. Том 5[сборник рассказов ; СИ] Страница 27

— Ты уже поднимался? — с деланным равнодушием спросил Леонид. Шипкач не стал юлить:

— Да, командир. Специфика, конечно, есть: в отличие от пропеллеров, сита крепко подтормаживают. Большие скорости и высший пилотаж невозможны. Кроме того, сильно ограничен потолок – двести метров над поверхностью, не выше. Зато ласков в движении. Даже чрезмерно. Этакий планирующий утюг. Я провисел час: тишина и спокойствие. И мне не показалось, что эти твари устали.

— А кормёжка?

— Смотри!

Леонид отвлёкся от пульта и глянул через «пузырь» наружу: кольцевое крыло рассыпалось на сегменты, которые развернулись перпендикулярно земле и в неспешном темпе ветряной мельницы закружились вокруг кабины.

— В таком режиме даже в полный штиль новодам достаточно трети часа, чтобы полностью восстановить силы.

Леонид посмотрел, как сита сложились обратно в крыло, потом повернулся к эвенку всем корпусом и выключил общую связь.

— Мне не нравится, о чём ты думаешь, Капенкин!

— Воды и сухого пайка нам хватит на неделю, — невозмутимо доложил Шипкач. — Кроме того, взял землеройное оборудование и всё необходимое для оказания первой помощи при гипотермии и отравлении ядами… Непроницаемо чёрные глаза эвенка едва угадывались в узком прищуре.

— Мы в отпуске, Лёня, — сказал Шипкач. — Никому не подотчётны, и ничем не обязаны. В трёх сотнях километров к югу пропала экспедиция. И только мы можем двигаться по следу. Это очень важно, Лёня. Сейчас во всём мире только мы обладаем технологией, способной не искать, а выслеживать: в тумане влаги и гнуса. Не касаясь предательского грунта и облетая препятствия. Только мы можем сделать это!

— Даже если вернёмся с победой, нас выгонят из погранотряда, — хрипло сказал Леонид. — Мы потеряем работу, Шипкач!

— Это так важно? — не опускал глаз эвенк. — Тебе действительно работа важнее жизни? Чужой жизни, Лёня! Не своей!

— Мы не сможем их всех забрать.

— От нас этого и не потребуется. Нам нужно всего лишь точно указать десанту место, где заканчиваются следы вездехода.

— Даже если будем лететь в метре от поверхности, за туманом ничего не увидим.

— Это марсоход, — ласково, будто маленькому ребёнку, сказал Шипкач. — Вездеход с ядерным двигателем. Мы будем двигаться не по следу на грунте, а по дозиметру…

Сигнал мобилы больно ударил по натянутым нервам. Леонид, пристально глядя в лицо эвенку, подтвердил приём:

— Здравствуйте, Леонид Михайлович! — наполнил кабину звонкий мальчишеский голос.

— Здравствуй, Роман, — спокойно ответил Леонид.

— Вы приказали съесть мамины пироги и доложить. Докладываю: всё съедено! До последнего кусочка… — где-то фоном прозвучал счастливый смешок. «Вера Сергеевна», — понял Леонид.

— Молодец-боец! — твёрдо сказал он. — Это была трудная задача, но ты с ней справился. От имени пограничного расчёта благодарю за службу!

— До свидания Леонид Михайлович.

— До свидания, Роман. И передавай поклон маме. Он отключился и кивнул на койку позади кресел:

— Ложись спать, Копенкин. Я сам поведу. Наверное, всю ночь работал? Даже не встретил. А ещё друг называется…

Квотчер_Марамак

166: Красный троллейбус

Сначала они сидели чинно-благородно и только улыбались: молодая невысокая женщина с двумя чёрными «хвостами» и мужик, постарше. Этим сейчас никого не удивишь – мало ли, чему люди радуются. За окнами автобуса, заросшими до половины морозными узорами, простирались сверкающие снегом просторы полей и люто опушённые зимние ёлки. Хотя в салоне было куда теплее, чем снаружи, в воздухе не переставал чувствоваться настоящий свежачок – зима она и есть зима. Кембрик стащил с головы вязанную шапку, почесался и напялил изделие обратно; на изделии было не особо ровно вышито толстыми красными нитками: «миллиард тонн». Валентина фыркнула. Они ещё некоторое время посидели, слушая ровный негромкий гул мотора и кряканье рессор, а потом на свет опять был извлечён коммуникатор; глянув на экран, оба покатились со смеху.

Этого уж не смог стерпеть пассажир сзади, больно уж заразительно хохотали. Здоровенный бородатый дядька в валенках, шинели и ушанке плюхнулся на соседнее сиденье – свободных было полно, собственно во всём автобусе ехало пятеро, не считая двоих и рыбы в банке.

— По работе или как? — осведомился товарищ.

— Ну как сказать, ик, — ответила Валя, смахивая выступившие от смеха слёзы, — Вы товарищ знаете, что такое сапфир?

— Приблизительно, — кивнул тот, прикидывая что может быть смешного в оксиде аллюминия.

— Я на стройке энергостанции работаю, в Буркина-Фасо, там этих кристаллов – самосвалами возим. Ну тут одна… гражданка… всё трепала уши, мол привези да привези, так я ей целую сумку притащила на пятнадцать кил.

— А это собственно фотофиксация, лицевая часть этой гражданки, — показал коммуникатор Кембрик, стараясь не заржать аки конь.

Аки конь заржал гражданин, так что скоро вокруг уселись вообще все, кто был в автобусе – ехать ещё прилично. Мефодий Леонидович – тот самый кадр – хоть и выгядел как матёрый сибиряк, да собственно таковым и являлся, как оказалось занимается вопросами мозговой деятельности различных организмов, что особенно насущно в свете последних преобразований в стране. Правда, про научную деятельность он ничего рассказать не успел, потому как разглядел кембриковский коммуникатор «Электроника-21»: такие продавались не кому попало, а только операторам космической промышленности, так называемым космовщикам.

При этом следует заметить, что в подобных случаях срабатывала та же штука, что и с рыбалкой, кпримеру. Только для того, чтобы протрепаться пару часов про подсекание леща и выбор червя, следовало найти подходящие уши, а это не так просто сделать. А вот найти космовщика, который вполне благосклонно выслушает, как обстоят дела на радиационной станции, почём тритий в секторе, на каком грузовике лучше возить модули – проще недопаренной репы. Если космонавтов были тысячи, то космовщиков – миллионы, причём в самом прямом смысле слова «миллионы», а не как эмоциональное указание.

Присутствовавшие немедленно узнали от Мефодия, что такое СКООС – а это была Станция Обзора в Оптическом Спектре, или проще сказать астероидоискатель. У дядьки на баллансе состояло три таких агрегата, расиданных по всей солнечной системе – один болтался за орбитой Урана, отчего время отклика измерялось не секундами, а часами. Кембрику пришлось «колоться» насчёт своего лунного предприятия, на что ему заметили, что давно пора увеличивать выпуск этого самого «воска» для термоядерных свечек, потому как товар дефицитный.

Валентина занималась куда более сложной научной работой, но зато не могла особо долго рассказывать про квазикристаллы – да и слушать, без надобности, тоже не стала бы. Программу-визуализатор Х34 знал абсолютно любой космовщик, потому как она была единственная и только апгрейдилась по мере надобности. По сей причине, когда Мефодий говорил что «на тээлину лучше сначала по два пятака, а один полторашный жирно будет», его понимала и бабуся преклонных лет, и молодой парень. Вале стало слегка грустно от сознания того, сколько всего она пропустила, пока не была на Родине.

В звук двигателя и поскрипывание поручней стало навязчиво подмешиваться стеклянное чоканье и позвякивание, причём исходило оно не иначе как из кабины водителя, отгороженной от салона прозрачной перегородкой. Кембрику это надоело первому, он открыл окошко, всунулся туда по пояс и убрал авоську с бутылками с водительского кресла – а то ещё раскокаются по дороге. Здоровенное рулевое колесо ЛиАЗа вращалось от сервоприводов, а на приборной доске горел зелёный глазок под надписью «автопилот».

Вообще Кембрик с сестрой задумали нагрянуть к старой знакомой Ольге Чижовой по прозвищу Канифоль – иначе вряд ли им пришло бы в голову чисто смеха ради прокатиться через пол-страны и добивать остатки километров автобусом. Хотя могло и придти, потому как на московском метро Валя каталась пару лишних часов просто так, поглазеть.

— …ну вот я и говорю, что «фотонный» это тоже самое что «вот-он-лови-его-ный»…

— БЫП, — сказали динамики на потолке, прерывая полемику, — Остановка. Двадцать два. Деревня Лебяжий жир.

Автобус плавно затормозил возле будки, только стояла она к нему «спиной», потому как была развёрнута к дороге, а автобусы зимой переставлялись на лыжи и ходили по целине напрямки. Двери сложились в гармошку с характерным звуком, и оттуда повеяло морозцем. Гришка с Валентиной попрощались с попутчиками, которые ехади дальше, и вышли на умятый снег. Жёлто-белый автобус на лыжах взбулькнул мотором и укатился по колее, быстро набрав нехилую скорость.

Из деревни в основном было видать три старинных дома под жестяными крышами, какие-то сарайчики среди огородов в поле, и приземистое сооружение навроде ангара или цеха, стоящее на берегу водоёма. Дорога по самой улице была расчищена и посыпана песком, потому как на своих двоих ходить всё же удобнее по твёрдому. Ходящих по твёрдому пока было не видно, но в морозной тишине различались голоса, долетавшие из-за опушённых снегом деревьев. Прислушавшись, Валентина уловила шум автобуса, который уже скрылся за складкой местности; правда, при ходьбе резко хрустели мёрзлые комки песка, набросанные на дорогу.