Юлия Андреева - Валюта смерти Страница 30

– Меня там что, уже ждут? – Аня сделала озабоченное лицо. – Не рано ли?

– Люди привычные, не страшно, – отмахнулся Захарыч, пристраивая весло за спиной, точно невероятно длинный самурайский меч, и вдруг подхватил Аню на руки и перенес, шлепая болотниками, прямо на лодку. – Так, поди, лучше будет, а то, с твоей ногой еще кувырнешься. Совсем обиду затаишь. А мы ведь не все тут нервные, как этот Гошик. Цена ему грошик.

– Спасибо. Какие обиды? Просто странно…

– Что странно? – Захарыч оттолкнул лодку от берега и, ловко перепрыгнув через борт, наладил весла в уключины.

– Ну, этот Георгий мне даже руки не подал, когда я, еще там, грохнулась на льду. Такую рожу скорчил, словно не женщина перед ним, а жаба… неприятно. Что я ему сделала?

– Гоше нужно меньше инструкции читать, а больше бестолковкой своей думать, а то настрогал, понимаешь ли, детей, а теперь из кожи вон лезет, чтобы на кусок хлеба им заработать. Идиотина! Знает, что гиды на том берегу не должны до клиентов руками дотрагиваться, боится, стало быть, что коль скоро нарушит правило, уволят без выходного пособия. А про то не ведает, что клиент – живой или мертвый – это прежде всего человек, которому, может быть, неприятно такое его отношение. Клиент в своих правах – он деньги конторе платит, контора сервис организует. Все чин по чину и, если какой-то идиот клиента обидит, клиент, мертвый он или живой, за свою обиду с конторы затем и спросит.

А тогда прикрывайся инструкциями, не прикрывайся, а если на тебя нарекание – пшел вон из службы сопровождения. Воть.

– Понятно, – не отрывая глаз, Аня смотрела на красную мобилу типа «пудреница» в руках Захарыча, обычно такие носят женщины. Но странный тип – Захарыч, по всей видимости, не понимал разницы между женскими и мужскими телефонами, используя то, что есть.

– Константин Захарович, а у вас телефон Тусвет берет? – Она махнула рукой в сторону моста.

– И тот, и этот. Собственно мы еще пока на нем. А что такое?

– У вас мобильники, классно! А мы звоним по монетам из старых будок, ночью… – Аня сделала жалостливое лицо. – Была прежде будка в соседнем дворе, а теперь убрали в связи с изменением планировки города, так что приходится ездить за семь верст… Страшно, метро уже не работает…

– Метро не работает? Тогда совсем худо. Ведь каждому частнику еще такие деньжищи отдавать… да, не берегут вас что-то на том берегу. – Он почесал в затылке.

– А вы по этому мобильнику обычно в офис звоните, или у вас, как и у меня, семья на другом берегу, любимый человек, с которым связаться нужно?

– С моими любимыми я по нынешней должности просто связываюсь, перевел их в домик на набережной, теперь езжу. По контракту от реки надолго отходить нельзя, но вижусь зато каждый день. Созваниваться не обязательно. А раньше, когда от горя даже водка помогать перестала, так же, как ты теперь, мучался. Да только денег почитай что совсем не было. Продал я тогда дом, в комнатку переехал, навещал семью свою раз в месяц, зато звонил каждый день. Это было. Пил опять же… и вот допился. Деньги закончились, а любовь нет. Пришел я тогда в офис к Трепетовичу, все как есть докладал, мол, сил никаких нет, со своими встретиться желаю. Выслушал меня Чернобог наш, как ребята его называют, всетемный пан Трепетович, и должность эту предложил. Работаю теперь на перевозе, а зато он домик для семьи на берегу выделил. Со всеми, можно сказать, удобствами.

Он меня тогда бесплатно, как барина, на тот берег переправил, я там с женой своей переговорил обо всем, да и порешили, что, чем врозь и дальше куковать, а забрать дочку старшую с ейным ребятенком, народился только, без помощи нашей никак, и переселиться сюда.

Так и живем. Денег платят много, но коммунальные большие, на еду и одежу еле хватает. Зато вместе. – Он рассмеялся. – Ладно, красавица, нечего лясы точить, меня моя старуха уже заждалась, поди, так что живенько напяливай ватник. Инструкцию-то помнишь, ни гу-гу во время всего путешествия. И направо не смотреть, даже если звезды начнут падать и мессия собственной персоной снизойдет на наши воды. Даже если за бортом кто тонуть начнет и помощи твоей просить. Молчи, как рыбка, и не смотри.

– Почему направо-то? – Удивилась Аня. – Когда сюда ехали, направо смотреть нельзя было, значит, сейчас налево…

– Вот глупая девка! – Изумился в свою очередь перевозчик. – Я же тебе русским языком объясняю, – эти всегда нападают справа. Потому как находятся они справа. База их справа, катера патрульные тоже справа, что тут непонятного?

– Но когда мы сюда плыли, они ведь тоже были справа, значит теперь, когда возвращаемся, – слева! – Не сдавалась Аня. Абсурдность суждений Захарыча наводила на мысли о том, что в ожидании ее он не тратил времени, проведывая окрестные бары. – Еще завезешь не туда!

– Да я тебя, милая, теперича просто шарахну веслом по бестолковке, поверну на левый бочок и пролежишь ты у меня как миленькая таким макаром до конца путешествия. Пункта назначения, так сказать. Ну, в последний раз спрашиваю, уразумела инструкцию? Или врезать?

– Не надо. – Аня инстинктивно закрылась рукой.

– То-то. А теперь быстро нырнула в ватник, и чтобы до самого того берега молчала. А то враз веслом вырублю.

Аня притихла, жалея, что поблизости, как в прошлый раз, нет Яши. Впрочем, уговор дороже денег, он сделал свое дело, и теперь она должна сделать свое. По большому счету, она не чувствовала никакой особой благодарности к фирме «Навь». Не бесплатно же, в самом деле, ее туда доставили, за полторы тысячи долларов, и в следующий раз никакой скидки, как постоянной клиентке, скорее всего, не предвидится. И вообще, в чем-то Георгий прав: если перевозчик в Царство Мертвых занимается леваком в рабочее время, в человеческом мире скапливается слишком много неприкаянных, неустроенных душ. О том, чем это может повредить жителям земли, Аня еще не успела подумать, да и в Тусвете вряд ли приветствуют большие миграции, хотя, какая-то плановость в этом, без сомнения, должна быть.

Постепенно начало светать, хотя до рассвета было еще далеко. Аня выглянула из-под ватника и какое-то время смотрела на поднимающиеся к темному небу огненные всполохи.

Пламенные волны текли не по горизонтали, как вода, а поднимались откуда-то из самой преисподней. Впрочем, вреда от этих волн, как и в прошлый раз, не было. Никакого едкого дыма, так что можно было сказать, что дыханию это почти что не вредило.

Горячий воздух колыхался, размывая изображение, Аня посмотрела на левый берег и увидела черный силуэт Петропавловки, в огненном обрамлении он казался особенно зловещим. Впрочем, разве со стороны Александра Невского можно увидеть Петропавловку? А почему нельзя? Теперь все можно. Вот, раскаленно-алый, выступает из тумана Михайловский замок. На него буквально жарко смотреть, каждый кирпичик словно только что из печки, а само здание выглядит пышущей жаром домной. Только домна вся красная, горячая, того и гляди взорвется, выпустив гулялый огнь, точно перед концом света.

Жарко, ох как жарко. А резиновая лодка плывет себе по текущей лаве, нет, не лаве, – раскаленные массы лавы тяжелы и вязки, а тут легкие, прозрачные языки пламени играли вокруг крошечной резиновой лодки. А это огонь чистый, огонь очищающий, огонь – страж между двумя мирами, огненная преграда, за которую нельзя.

Нельзя, а они плывут, огонь бессилен перед утлой резиновой лодочкой, безопасен для пластмассовых весел, великий вечный страж не замечает перевозчика, и его пассажирку, и еще кой кого не замечает. Но об этом кое-ком речь еще впереди. Пока о нем не знает Аня, ничего не ведает Захарыч, не в курсе страж – огонь.

Почему Ахерон течет через Питер? Почему ад бредит Санкт-Петербургом? Что ему в нем?

Огненные воды заключили в объятия Михайловский замок, с левой стороны засверкала решетка Летнего сада, вся объятая адским пламенем. Острые копья устремлены раскаленными наконечниками в небо. Но кто в него только не метил на этой земле? Туда же стремился попасть шпиль Петропавловской крепости. Точно турнирным копьем, тщился он пробить близкое Питерское небо. Куда слабым низкорослым кольям ограды Летнего сада, если даже турнирное копье не достало? Смешно.… Или, простите, это и не копья, а стрелы. Острые, отлично наточенные, горящие стрелы…

А впереди… что это за ограда? В Питере, помнится, нет такой ограды на Дворцовой набережной.

Ан, есть. И Ахерон прекрасно помнит эту ограду – ограду Зимнего дворца, о которой, возможно, позабыли уже и старожилы. Река расширяется. Лодка ускоряет свой ход.

Но если по левому борту Эрмитаж, по правому должна быть стрелка Васильевского острова. Аня только на секундочку скосила глаза направо, как оттуда рубанули по глазам белые прожектора, завыла сирена, а металлический голос начал выкрикивать номера резиновой лодки, с требованием немедленно причалить к ближайшему правому берегу или подойти к вышедшему им навстречу дежурному катеру.