Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле Страница 31

Она глянула вниз и буквально задохнулась от нового приступа хохота. Они висели… в метре от земли. Сейна, оставив Лабастьера, бежала к ним.

Они осторожно опустились на каменистую покрытую слоем бурой пыли почву, положили тело. Сейна упала перед Дент-Байаном на колени. А Ливьен, сотрясаемая нервной дрожью, обливаясь слезами и давясь ими, рухнула лицом вниз и все смеялась, смеялась, смеялась… «Это – истерика», – хладнокровно констатировала некая, оставшаяся спокойной, часть ее сознания. Но истерика от этого не прекратилась. Ливьен не хватало воздуха, она задыхалась…

– Ливьен, – услышала она голос Рамбая. Сильные руки самца перевернули ее на спину. Она подумала, как, наверное, ужасно она сейчас выглядит: перекошенный рот, свалявшиеся, испачканные пылью волосы, потная, красная от натуги физиономия… Она закрыла лицо руками, через силу сделала глубокий успокаивающий вдох… И тут же скорчилась от боли, пронзившей низ ее живота.

Она моментально перестала смеяться и, отняв ладони от лица, прижала их к очагу боли в паху.

– Что с Ливьен? Где больно? – Рамбай встревоженно заглядывал ей в лицо.

– Здесь… – простонала она, загибаясь. И тут же поняла: это схватки. Схватки! Она рожает. На неделю раньше положенного срока.

– Позови Сейну, – простонала она.

Спустя полчаса Ливьен, раздетая догола, лежала на мягком ложе из сухого мха, застеленного шелковым спальником. Сейна колдовала в двух шагах от нее, укрепляя над костерком прихваченную Рамбаем из махаонского лагеря посудину, наполненную водой.

Сам Рамбай при горячей поддержке Ливьен с места решающих событий был Сейной изгнан. Та, смотрительница гусениц в нижнем ярусе инкубатора, имела профессиональные навыки акушерки. Но походные условия и преждевременность родов заставляли ее нервничать.

Рамбай, то и дело косясь в их сторону, занимался раненым Дент-Байаном.

Рана махаона оказалась неопасной. Шейные позвонки уцелели, и он пришел в сознание почти сразу после приземления. Но его шея распухла и малейшее движение головой причиняло ему муки. Хотя об этом можно было только догадываться. Он стойко перенес прижигание раны раскаленным на огне лезвием и сейчас, когда Рамбай накладывал повязку, переносил и это без единого звука. Но Рамбай не мог не заметить, как при каждом его неловком движении вздрагивают и расширяются зрачки водянистых глаз.

Ливьен не могла похвастаться выдержкой Дент-Байана и молчала лишь в короткие промежутки между схватками.

Мучила ее не только физическая боль, но и глубочайшее разочарование. Если бы все это происходило с ней в Городе, она была бы уверена в счастливом разрешении от бремени, несмотря на его преждевременность. При нынешних же обстоятельствах это было практически невероятно. Ливьен знала, что в древности, когда у маака еще не был должным образом развит институт родовспоможения, погибал каждый второй новорожденный, даже если и был нормально доношен. Нередко гибли при родах и матери. Что-то в эволюции бабочек делало роды для них значительно более опасными, нежели для всех других живых существ.

По глупости, из какого-то нелепого благородства, она, спасая абсолютно чужое ей существо, теряет ребенка, а, возможно, и жизнь. Теряет ребенка Рамбая. Ребенка, зачатого в любви… Щемящее чувство безысходности переполняло ее душу. Лишь слезы немного облегчали боль.

…Схватки утихли, и она задремала. Проснулась же лишь на закате, укрытая огромными птичьими перьями. Все ее спутники расположились неподалеку, возле костра. Пахло жареным мясом. Ливьен чуть не стошнило от одной только мысли о пище.

Ее пробуждение первым заметил Рамбай.

Упруго поднявшись с корточек, он приблизился, держа в руке костяной нож с нанизанным на лезвие куском мяса.

– Съешь, возлюбленная жена моя, – предложил он, присев рядом и протягивая лакомство.

Ели сдерживая тошноту, Ливьен стиснула зубы и отчаянно помотала головой.

– Та самая птица, – ухмыльнулся Рамбай так, что не удержалась от улыбки и Ливьен. – Съешь. Ливьен нужны силы.

– Я не могу, – с трудом выдавила она из себя. – Убери.

Рамбай навесом бросил нож Сейне. Та поймала его, а он, вновь обернувшись к Ливьен, неожиданно заявил:

– Мне стыдно, жена моя.

Ливьен удивленно вскинула брови.

– Как только Рамбай понял, что Ливьен беременна, он должен был остановить ее. Рамбай захотел для себя и для Ливьен сразу два счастья – найти Пещеру и родить наследника. – Он горестно поник головой. – Рамбай забыл мудрость древних ураний: «двойное счастье – хуже несчастья»…

– Ты ни в чем не виноват, – начала было Ливьен успокаивать его, но приступ резкой боли в пояснице заставил ее замолчать. Боль усиливалась. – Сейну! Позови Сейну! – прохрипела она. В глазах померкло, и она потеряла ощущение времени. А когда пришла в себя, Сейна уже была рядом. И вновь – взрыв боли внутри.

– Рамбай… – тихонько простонала она.

– Я здесь, о слеза моей глупости. – Он склонился над ней и отер ей испарину со лба.

Вмешалась Сейна:

– Кажется, началось, – заявила она деловито. И тревожно добавила, разговаривая сама с собой: – Но почему не отходят воды?

– Дай мне ЭТО, – продолжала Ливьен тихо, обращаясь к Рамбаю.

Он сразу понял, о чем идет речь.

– Нельзя. Сейна сказала, сок пейота может убить ребенка. Мы говорили.

– Он умрет все равно. Но я не хочу умирать.

Сейна, сбросив с Ливьен перья, стояла спиной к Рамбаю так, что взбухший живот Ливьен был как раз между ее ног. И теперь она медленно присаживалась, опускаясь прямо на него.

У Ливьен зашевелились на голове волосы при мысли, что ей сейчас предстоит испытать.

Рамбай воровато покосился на Сейну, торопливо высыпал из мешочка щепоть знакомого порошка себе на ладонь и поднес ее к лицу Ливьен, приподняв ей голову другой рукой.

Ливьен торопливо втянула в себя воздух. Огонь опалил ее внутренности и, как и в прошлый раз, она почувствовала смертельное удушье. Но на этот раз не испугалась: вместе с удушьем пришло и облегчение.

И вот она уже висит в воздухе, глядя на себя сверху.

Сейна не только всем своим весом давила ей на живот, но и энергично раскачивалась взад и вперед. Распластанная под ней белой нагой лепешкой, Ливьен показалась себе отвратительной.

Ее ноги были широко раздвинуты и согнуты в коленях. Сейна протянула руки вперед. Рамбай стоял рядом с Сейной и что-то доказывал ей. И тут Ливьен увидела, ЧТО выходит из ее чрева. Нет, не обычная личинка, а нечто огромное, сферическое, синевато-серое с кровяными прожилками на блестящей от слизи поверхности.

Ливьен охватил было ужас, но она тут же отбросила его. «Э, нет, – сказала она, точнее – ее дух, себе. – Это проблемы той, что внизу. А я – свободна!». Она с усилием отвела взгляд.

И увидела нависший над миром неописуемой красоты закат.

«Я отправляюсь путешествовать!»

Даже если бы это случалось с ней каждый день, она вряд ли смогла бы привыкнуть к тому чувству освобождения ОТО ВСЕГО, в том числе и от физических законов вселенной, которое сейчас испытывала.

Домой? Нет. Ее уже не интересует, что происходит и там. А не посмотреть ли ей на страну махаонов? Да! Это будет любопытно.

Предположительно установив направление, она, словно не знающий расстояния световой луч, скользнула на тысячи километров вперед. И оказалась над угрожающе темной поверхностью воды.

Или направление, или расстояние были ею выбраны неверно. Она несколько раз обернулась вокруг себя. Берегов нет. «Океан», – догадалась она. Тот самый океан, которым, как учили ее в инкубаторе, покрыта вся поверхность земного шара.

И тут она со страхом поняла, что напрочь потеряла ориентацию в пространстве и не имеет ни малейшего представления, где находится тот небольшой и единственный на планете участок суши, на котором расположились и Город маака, и страна махаонов, и лес ураний и горы…

Она принялась бестолково метаться в пространстве, то снова выныривая над гладью океана, то – в пульсирующей слабым голубоватым светом бездне, то – в черноте земных недр…

С трудом взяв себя в руки, она, висящая на этот раз над дыбящимися штормовыми бурунами, попыталась рассуждать трезво. Сам процесс мышления в ее состоянии был странен. Словно МЫСЛЬ думает самою себя…

Но, как бы то ни было, она МОГЛА рассуждать.

«Действительно ли я – душа Ливьен, или все это сон, иллюзия, галлюцинация? Если верно второе, то не о чем и беспокоиться. А значит, на всякий случай следует предположить первое. Тогда – очередной вопрос. Душа сама собой вернется в тело, когда оно проснется, или же наоборот – только когда вернется душа, тогда оживет и тело? Допустим, это так. Тогда если душа не вернется, тело умрет… Она должна разыскать себя!»

Слегка успокоившись, она начала методично «прочесывать» поверхность планеты, совершая «прыжки» только в одном направлении, длиной примерно в тысячу километров.