Андрей Ваон - Чемпионат Страница 36

— Лёш, ты прости, что пришлось так жестоко тыкнуть тебя, но это метода такая. Анатолич придумал, — слегка оправдываясь, говорил в перерыве запыхавшийся Бобров. Его юный коллега сидел хмурый и злой. — Так, Алексей, ты не пыхти. Постарайся сейчас внимательно послушать. Во втором тайме сосредоточься не на своей игре против конкретных футболистов, а управляй игроками. Думай за них, кричи на них, подсказывай. Веди их вперёд, не кидайся кругом на амбразуры, пытаясь заткнуть многочисленные течи. Слышишь меня?

— Слышу, — буркнул Ребров. И непонятно было, внял он советам старшего товарища или раздумывает над собственным планом разгромить соперника.

И второй тайм стал неспешным уже продолжением первого. Ребровская команда тыкалась и мыкалась, регулярно пропуская наскоки Боброва. Тот уже лично не стеснялся забивать красивые голы, однажды даже положив мяч боковыми «ножницами». Правда, рухнул после этого и со скрежетом поднимался уже с помощью партнёров.

— Ну куда ты, старый? — крикнул с бровки Проскурин, переживая за то, что ветеран сломается на ровном месте.

Позволив молодёжи всё же соорудить два голика, Бобров так же легко довёл до разгромной победы и весь тренировочный матч. Сам он бы несколько уставшим и держался за ушибленный бок — приземление ему не очень удалось.

— Лёшка, как остынешь, приходи, поговорим, — кинул Реброву Главный, заглянув в раздевалку.

— Да чего уж тут разговаривать-то, итак всё понятно…

— Чего тебе там понятно, юнец удалой? — Юра видел, что парень был удручён. — Думаешь в минорах, коришь себя и накрываешь свои надежды медным тазиком? — По тому, что Алексей сдвинул брови ещё плотнее, Юра понял, что бил по больному. — А ты брось. Ты лучше сейчас послушай опять более опытных людей. И поверь мне, всё идёт как надо. Если вот просто вдруг всё получается, это должно настораживать. А если со скрипом, да блины комом выходят — это как раз неплохой признак.

Ребров только сильнее нахмурился и принялся стаскивать обмундирование.

Когда он, распаренный после душа, с пушистой головой вошёл в кабинет Главного, Бобров и Проскурин уже что-то оживлённо обсуждали.

— Я просто к тому, Валентин, что если они разгадают наш план, то запасных козырей у нас нет. Всё уже будет выложено.

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю замены подготовить на сей счёт. Люденов по максимуму заменить. Одного в защиту, одно в полузащиту, одного в нападение. И такая ось будет. И всё — пусть не эти уставшие уже лавку протирать наши латанные-перелатанные ветераны, а дружбаны и партнёры Лёшки. Вот и он, кстати. Заходи, заходи. Тут мы с Анатоличем несколько вперёд забежали, так что об этом потом.

— Да, Лёш, садись. Я тут отчётик уже накропал с фишками, — Валентин так называл визуализацию игры на специальной доске. Игроки были точками, и все их перемещения записывались. — Просто ты сейчас увидишь то, что, как мне кажется, ты и сам понял, но чуть с другой стороны. Временами забавно даже смотрится, — он запустил «шарманку». — Вот видишь, первые десять минут, вы «рвёте» «бобровцев». Но смотри, видишь, они практически стоячие и вы, по существу, развлекаетесь, возите их, как хотите. Юра делает пас, ты прерываешь, первый его номер идёт в обыгрыш, натыкается на твою ногу. Всё ты благополучно разгадываешь, а Рома подыгрывает. Но! Заметь, что твоя четвёрка люденов такая же массовка, как и людены противника.

— Хм… Правда, — Лёша удивился. На поле ему было не до этого. Там он играл и ничего вокруг не видел.

— Вот в этом и состоит твоя работа над ошибками. Учиться видеть обстановку глазами тренера. Не забывать играть, но и командовать своими игроками тоже нужно. Так сказать, многозадачность от тебя требуется.

— Так я этого совсем не умею, — Лёша расстроился. И сразу он стал совсем ещё мальчишкой, который мало что умеет, и которого легко сбить с панталыку.

— Ну, ты не грусти, мой юный друг! — Бобров потрепал поникшего партнёра по плечу. — Как раз у нас есть время, чтобы научиться. В конце концов, я-то на кой? Я стар, но опытен, не забывай.

Алексей посмотрел на него с надеждой. «И сразу нет спеси и юношеской вздорности. Нет, всё-таки из него выйдет толк. Не только, как футболиста, а как человека».

Втроём они до позднего вечера «гоняли» фишки по полю, Юрий вспоминал многочисленные ситуации из своего огромного игрового прошлого. Проскурин сажал Реброва за самодельный тренажёр, который позволял распылять внимание на несколько объектов за раз. Сам Алексей с огнём в глазах вкушал многочисленную информацию. Он уже позабыл свои личные амбиции, а вовсю старался приспособить свои таланты общим интересам. Разошлись они, полные надежд и удовлетворённые занятием.

В оставшиеся дни практически все тренировки были заточены под налаживания взаимодействия Реброва с люденами. И прогресс наблюдался неслабый. Однако вплоть до субботы Бобров легко обыгрывал команды молодого коллеги. Бобров с Проскуриным хмурились, Ребров ругался себя и пылил, хлопая дверьми. Тем не менее, от плана на игру решили не отступать, ибо выхода другого не было.

— Мучаете мальчика, у него ж другие таланты, — как-то заметила заехавшая на тренировку Лера. У них там вроде ситуация стабилизировалась, и она стала больше времени проводить с Бобровым. Ганжа же всю неделю безвылазно просидел в своей лаборатории. «Добивает баги», — сказала Лера. «Но помочь в этот раз мы вам точно ещё не сможем, уж простите. Надеюсь, ваш план выполнится».

После турнира наступила какая-то всеобщая пустота. Ещё недели две тянулся затухающий шлейф бесконечных интервью, передач, обсуждений и награждений по следам последнего чемпионата и «Турнира трёх», но потом и эта «движуха» затихла. Медным тазом стал нависать вопрос «Что делать?» и в первую очередь до сих пор было непонятно, кто составит первую двадцатку участников мирового Чемпионата. ФИФА и региональные федерации (УЕФА, в том числе) заканчивали свою работу и «сдавали дела» новому образованию «Мировой Чемпионат». Однако новые чиновники (большинство из них были как раз бывший футбольные функционеры из ФИФА и местных федераций) не торопились обнародовать итоги конкурса.

— Думаю, до осени можно отдыхать, — завершил Тимур заседание клуба по итогам сезона. Конечно, львиную долю времени обсуждали будущее. Присутствовала и команда в полном составе.

Собственно, обсуждение сезона было коротким. Тут и так было всё понятно, сплошные награды и благодарности. И ложки дёгтя даже не было. А вот будущее штриховалось неясным туманом. В целом, конечно, руководство разделяло надежды ребят на то, что «Московия» войдёт в нестройные ряды участников Чемпионата. Многое было за благоприятный исход: сумасшедшая популярность, удачное выступление, самобытность. Но, конечно, «русскость» команды была вызывающей, поэтому этот факт мог сыграть как за «Московию», так и против. И самым главным минусом клуба была абсолютная аморфность в подковёрных играх, что при совсем юном возрасте команды выравнивало все их достоинства в борьбе за путёвку.

Два летних месяца для Бобровых прошли в кипучей путешествующей деятельности. Целый июль, они наслаждались постепенно сереющими ночами на Онежском озере, рыская по шхерам и заливам на небольшой яхточке, что сняли в Губе. Поскольку управлять они особо ей не умели, то целую неделю обучались у местного яхтсмена, колоритного бородатого дядьки. За следующие три недели они попадали в шторма, ночевали на необитаемых крохотных островках, ели уху, чернику, грибы. Медведь, мало смущаясь, ел свою малину, когда они прошуршали на своём кораблике рядом с берегом. Дикость природы была жиденько разбавлена редкими туристами и вымирающими местными жителями ветхих деревень.

В который уже раз они оба подмечали, что, оставаясь длительное время вдвоём, они не только не устают, а, наоборот, непрерывно наслаждаются обществом друг друга, как и природой вокруг. Они улыбались друг другу и позднему закату, они брызгались водой и ныряли, играя в салки. Готовили еду, сменяя один другого возле котла. Их совместимость была подобна искусно собранному пазлу, вековой брусчатке, что не поддавалась времени, стихии и людским порокам.

Но вот ночи стали всё больше темнеть, небо бледно высыпало звёздами — надвигался август. Ребята сдали кораблик и в раздумьях, куда бы податься ещё на месяц, разбили лагерь под невысокой скалой на берегу озера.

— Всегда можно укатить к родителям, — вынес предложение Юра.

— Они же в этом году в Западный Саян подались?

— Ну а какая разница? Даже лучше. Там и народа поменьше, и горы другие чуть.

— Юр, а на Камчатку? Она сейчас чья?

— Камчатка — это класс, мечта… — мечтательно протянул Бобров, — а давай и глянем сейчас.

Они с собой таскали мелкий планшетник, который заряжался от солнца и тепла костра. Включали они его, правда, редко, сознательно огородив себя от цивилизации. Карты у них были бумажные, из навигационки — только компас. Но раз в неделю заводили правило устраивать, как Лера называла, «политзанятие» — смотрели, слушали новости («а то страна опять на кусочки начнёт разваливаться, а мы так в лесу и просидим», — оправдывал такой «выход в свет» Юра), выходили на связь с родителями и Ахметдиновым. Вот и сейчас они достали из футляра свой ларец с выходом в цивилизованный мир.