Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes) Страница 39

Дети молчали.

«Тетери полусонные…» — говорила по утру Брюлина мать, когда Мёрси в первых классах оставалась ночевать у подруги, и они до пяти утра хихикали, играли в куклы, читали с фонариками книжки под одеялами…

Единственное, что дети сделали относительно нормально, так это сообщили, сколько им лет. Правда, в голове у Мёрси постоянно крутился старый анекдот: «Сколько тебе лет, девочка?» «Скоро десять, а пока — три!»

Но, вроде бы, возраст они называли более или менее правильно… если не считать того, что, вместо ответа, Леночка застенчиво показала ей три пальчика… а потом, подумав, добавила четвёртый.

Кондрат-квадрат был самым старшим, — если не врал, конечно! — ему было целых пять лет.

Всё это время Илья спал на маленькой кухоньке, уронив голову на руки и неудобно выставив свои перекошенные ноги в проход. Сашке пришлось взять его на руки и унести на диван. На столе стояла бутылка, где осталось всего ничего — на донышке.

Мёрси и Сашка принялись готовить на всех.

Бац! Тарелка разлетелась.

— Блин, говорила я тебе — осторожнее! — сказала Мёрси.

— С одной рукой, девочка, это сделать нелегко, — проворчал Илья. Надо было брать веник и сметать осколки. — Не наступи, я сейчас!

Он поплёлся за веником, подвешенным на верёвочке в туалете, справа от унитаза. Совок, заткнутый за трубу, выходящую из стены, смежной с ванной, насмешливо белел в темноте. «Дурак ты, Илья, — казалось, говорил он. — Это не я совок, это ты — «совок». Нашёл перед кем распинаться. Это же поколение «Вливайся! Жажда подскажет!»

Думать так было глупо. Девушка, как девушка. И живёт так, как умеет. И вполне возможно, будет жить неплохо… в смысле — могла бы жить неплохо, не случись со всеми ними этот чёртов Апокалипсис наизнанку. Правда, несчастное дитя не знало того, что Илье казалось совершенно естественным… но это-то как раз и понятно. Как говорится, красивой девушке не нужна даже школьная программа. Сам Илья всегда заявлял, что битком набит бесполезными знаниями. Вроде, как бабушкин сундук хранит замшелые вещи, которые и выкинуть жалко… и пользы от них никакой.

Вот и сейчас, он мимоходом назвал Мёрси «Песталоцци с пистолетом»… и сразу же пришлось объяснять, кто такой Песталоцци. И почему сие было сказано отнюдь не в обиду и не в поношение несчастной Мёрси! Попутно зачем-то приплёлся «Город Солнца» Томазо Кампанеллы… который, кстати, и вовсе был Джованни Доменико Кампанелла, а имя Томазо получил, когда постригся в монахи. Илья не поленился достать с полок «Утопический роман XVI–XVII веков» и прочитал Мёрси о том, как Кампанелло 27 лет просидел в застенках инквизиции за подготовку восстания против испанских Габсбургов в Калабрии. Живописно описал пытки, которыми молодого горячего итальянца в возрасте тридцати одного года превратили в развалину… в общем, разошёлся. Под пивко.

Мёрси слушала хмуро, но с видимым интересом. Проклятая тарелка прервала полёт мысли Ильи. И поделом. Кому сейчас нужен «Город Солнца» и «Новая Атлантида» великого Фрэнсиса Бэкона? Сейчас главное, наготовить еды на семерых детей и троих взрослых. А Мёрси готовить не умеет. А Сашка, — безропотный и тихий Сашка, обычно занимавшийся готовкой, — строит сейчас небольшой подвесной мост вместе с детворой. Мост тянется от книжного шкафа до горшка с растением, которое сестра Ленка называет «мужегоном». По этому мосту пойдут в путешествие весёлые свинки из шоколадных яиц «Киндер-сюрприза». Свинки стоят на одной из полок, — специально выставлены для того, чтобы играли племянники. И Хвастливый Охотник, и Безумный Профессор, и Весёлая Мисс Пигги — целый поросячий выводок. Двенадцать штук апостолов Ильи Васильева…

— Крах летающей тарелки на Урале, — сказал Илья, передавая Мёрси веник.

Мёрси не улыбнулась. Из комнаты доносилось спокойное гудение голоса Сашки:

— А здесь мы тоже ниточку привяжем.

— А танк может по мосту ехать? — пропищал кто-то из мальчиков. Похоже, это Федя, упорно не расстающийся с бейсболкой.

— Игрушечный — может. А настоящий — тяжёлый, — рассудительно ответил Сашка.

К вечеру, как обычно, расселись на ступеньках. Маленький костёр горел ровно и тихо. Дети липли к взрослым. Все молча смотрели на крохотные язычки пламени.

— В общем, господа, дело обстоит так, — торжественно сказал Илья. — Сегодня мы примемся за книжку «Муми-Тролль и комета». Прошу сохранять внимание и не ковырять в носу, поняли?

— «Муми-Тролль»? — спросила Мёрси. — Я на его концерт ходила!

Илья закатил глаза, вздохнул, открыл книжку и начал читать…

Когда дети уже заснули, Мёрси, потоптавшись у Ильи, клевавшего носом за столом на кухне, пожала плечами и наконец-то решившись, тихо попросила:

— Ты не дашь мне эту книжку? Почитать…

— Да Бога ради, — пробормотал Илья. — Блин, сонная водяра сегодня попалась… так башку книзу и тянет…

Мёрси поморщилась. Глядя куда-то вбок, она сказала:

— Давай я тебя доведу. Ё…нешься ещё по дороге, — и помогла Илье подняться.

«Господи, какое у неё горячее тело! — вяло подумал Илья.. — Будет о чём в нужный момент уединения вспомнить, инвалид ты несчастный…» Он обнимал красивую и усталую Мёрси за тонкую, умопомрачительно гладкую талию… за то место, где плавная линия женского тела делает фантастический стремительный изгиб, обрисовывая томительную, нежную выпуклость упругого бедра…

Мёрси помогла ему добраться до дивана. На полу сопели малыши. С пола Илье вставать было настолько неудобно, что детей решили укладывать на широкий надувной матрас. Обычно его доставали с антресолей в те дни, когда на день рождения Ильи шумной толпой наезжали братья с женами и племянниками…

— Мёрси, — шёпотом сказал Илья, закрыв глаза. Он остро чувствовал, как от него несёт перегаром. — Мёрси… патроны не стреляют. Меня нужно повесить.

— Что? — не сразу поняла Мёрси. — За что?

— За шею. Я — бесполезен… я только вам мешаю…

— Тьфу! — разозлилась Мёрси. — Ты как моя маманя! Перепьёт и сразу: «Маринка! Замуж выйдешь, выгонишь меня на помойку, дуру старую!» Спи, давай…

И ушла. Илья слышал, как она шуршит страницами книги и переставляет свечу поудобнее.

У детей должны быть мамы и папы. Чтобы они ходили гулять на берег Городского пруда и покупали им красивые шарики, да! И если мальчик или девочка отпустят шарик — так надо чтобы он летел высоко-высоко, прямо к пушистым облакам! А все бы смотрели и говорили: «Какая дружная семья! Папа с мамой не ругают ребёнка!» Ведь это так красиво, когда волны, ветер! Бог и шарик в небе.

Илья сказал, что нам надо идти и искать людей. «Тяжело обзавестись сразу восемью детьми», — сказал он. А я посчитал ещё раз и удивился. Говорю, что детей всего семь! «Со мною вам возни, как с восьмым!» — сказал Илья и ещё больше нахмурился.

Мёрси злится. Она сама ещё, как ребёнок. И готовить не умеет. И керосинка наша вот-вот потухнет, а бензин наливать мы боимся. С огнём баловаться нельзя, нет! Потому что пожарные все куда-то подевались. Наверное, где-то остались их блестящие красные машины, но они, конечно, сейчас стоят без людей — красивые, грустные и покинутые.

— Мы должны дойти до колокольни и звонить в колокола, — сказал Илья. — Может, кто и услышит. Не сможем мы одни. Никак не сможем.

А мост детям очень понравился! Бориска с Кристиной и Валенькой по мосту Хвастливого Поросёнка прогуливали, Кондрат-квадрат с Эллочкой под столом в метро играли. А Леночка с Федей рисовали фломастерами. Лена красивое солнце с облаками на стене нарисовала. Прямо в том месте, где моя голова, когда я спать ложусь!

Солнце жёлтое. А облака — красные-красные. И три точки белых в облаках.

— Красные облака — потому что вечер. И война! — сказал Федя. — А тут, — белое, — это наши. Они на врагов летят. Маленькие — потому что далеко и небо большое!

Туман совсем сгустился. Идти приходилось осторожно, вздрагивая от пугающих шорохов и звуков. Иногда Мёрси казалось, что она видит какие-то неясные тени, мгновенно исчезавшие из виду, стоило только повернуть голову. Вот кто-то надсадно закашлял и эхом отозвался кашель Ильи.

— Да хватит тебе, — цыкнула на него перепугавшаяся Мёрси.

— Кашель курильщика, — почему-то шёпотом отозвался Илья. — Извини.

Несколько раз доносились слабые звуки музыки. Мёрси музыка была знакома, но назвать её она бы не смогла. Илья сказал, что это Свиридов, «Метель» и Мёрси поморщилась — какая к чёрту разница? Хоть сам Эминем, всё равно — страшно.

Слава Богу, дети вели себя тихо. Все семеро шли плотной группой, держась за руки. Они покорно останавливались. Они покорно начинали шагать, примеряясь к черепашьей скорости Ильи. Они покорно помалкивали. Это даже пугало…