Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн Страница 47

Пусто.

Часть IV. Рокировка

Фургон останавливается в центре города на мосту через Северн. Элизабет испуганно хватается за ледяные руки Долорес. Сердце колотится, накрывает безысходностью.

— Мисс Раттлер! — слышится снаружи голос полковника Стивенса. — Прошу сюда.

Долорес равнодушно отстраняет Элизабет, пробирается к выходу. Двое солдат подхватывают ее и спускают на мостовую. Стивенс поднимает воротник пальто, придерживает шляпу. Ветер треплет темные волосы Долорес, играет черными кружевами на платье. Прохожие оглядываются, кто-то показывает на девушку пальцем, раздаются удивленные возгласы.

— Снимите перчатки, мисс Раттлер, — будничным тоном просит Стивенс.

Она повинуется, стаскивает обтягивающий черный бархат, разминает стынущие на морозе механические пальцы. Полковник засовывает ее перчатки в карман пальто, оглядывается по сторонам.

— Très bien, Долорес. Идите.

«Куда?» — спрашивает она, не изменившись в лице.

— Да куда хотите. Вы думали, я вас застрелю или прикажу это сделать солдатам? Боже упаси, мисс Раттлер, вы же дочь верховного главнокомандующего. Я вас отпускаю. Можете вернуться домой. Всего доброго.

Отвесив девушке учтивый поклон, полковник возвращается в кабину фургона. Машина трогается, оставив Долорес на мосту. Стивенс мнет в руках бархатную перчатку, хранящую слабый запах духов, и спрашивает шофера:

— Как думаете, сержант, насколько быстро толпа расправится с ней?

— Не знаю, сэр. Мне бы хотелось надеяться, что ее не тронут. Красивая же.

— Вы плохо знаете людей, — хмуро отвечает Стивенс и умолкает, погрузившись в свои мысли.

Фургон проезжает развилку на Нортонхилл и снова останавливается. Элизабет нервно сплетает пальцы, отодвигается в угол.

— Мисс, не бойтесь, все будет хорошо, — не выдерживает молоденький солдат.

Она поджимает губы, подавив вздох, благодарит за поддержку.

— Элизабет, на выход! — стучит по деревянному борту фургона Стивенс.

Девушку бережно спускают из машины, подают сумку с вещами. Элизабет озирается по сторонам, пытаясь понять, куда ее привезли и зачем. Нортонхилл она знает плохо, помнит лишь, что здесь промзона и одна из фабрик Баллантайна. «Которую сожгли полгода назад», — услужливо подсказывает память.

Стивенс галантно предлагает Элизабет руку, забирает у нее сумку.

— Давайте прогуляемся немного, мисс Баллантайн. Держитесь, здесь довольно скользко. Да не бойся меня так, глупая девчонка!

— А как именно вас бояться, полковник? — негромко спрашивает она и все же берет его под руку.

— Будешь хорошей и послушной — мы прекрасно поладим. Так как я теперь — твоя защита и опора, со мной надо дружить, милочка. И бояться не придется.

Они сворачивают за угол, идут вдоль серой бетонной стены, местами выщербленной пулями. Под ногами лед, вмерзший мусор, Элизабет то и дело поскальзывается.

— Куда вы меня ведете?

— Пока прямо. Потом повернем направо.

Злой холодный ветер пробирается под одежду, студит лицо и руки. Элизабет пытается запахнуть шубку понадежнее, ежится, прячет ладонь за пазуху. «Как же Долорес? — думает она с тоской. — Она же в домашнем платье, в туфлях… Может, кто-то сжалится и согреет ее? Не все же такие, как этот мерзавец в дорогом пальто». Девушка спотыкается об вмерзший в лед кирпич, и Стивенс едва удерживается на ногах, не давая ей упасть.

— Да смотри ты под ноги! — восклицает он в сердцах.

Элизабет с трудом переводит дыхание, заставляет себя улыбнуться:

— Вы же теперь моя защита и опора, мистер Стивенс. Так что держите крепче.

Полковник раздраженно сопит, выпуская из ноздрей облачка пара. Элизабет тут же приходит на ум сравнение с тощим разгневанным драконом, и ее улыбка становится шире.

— Ничего, — бурчит «дракон». — Зато ты никуда от меня не убежишь.

Они проходят через покосившиеся ворота на территорию бывшей фабрики. Элизабет смотрит на обугленные остовы двух больших зданий, на брошенные погрузчики, громоздящиеся тут и там ящики и заметенные снегом тюки, штабеля досок и кирпича. Ей становится страшно.

«Заведет меня туда, где никто не услышит выстрела, — и все. А Брендона принудят работать, угрожая, что он никогда меня больше не увидит… да он и не увидит», — думает девушка.

Стивенс берет ее за локоть, тащит за угол сгоревшего здания. Элизабет покорно бредет, осторожно ступая среди выглядывающих из-под снега металлических прутьев, куч мусора и битых стекол.

«Брендон, милый, ты только думай, что со мной все хорошо. Держи меня, мой ангел. Повторяй: все будет хорошо, ничего не случится, мы скоро окажемся вместе», — просит про себя Элизабет.

Навстречу им из уцелевшей пристройки выходят двое здоровенных парней в одежде чернорабочих. Видят Стивенса, мигом вытягиваются по стойке «смирно». Он, проходя, молча кивает им и волочет Элизабет дальше.

— Двигай ногами быстрее, — подгоняет девушку полковник.

За следующим поворотом Элизабет обнаруживает несколько уцелевших строений: водонапорную башню с узкими оконцами под крышей, трехэтажное кирпичное здание с облупившейся штукатуркой на фасаде и пару длинных одноэтажных бараков. Вместе со Стивенсом она поднимается по ступенькам крыльца кирпичного дома.

— Постой, — командует полковник, стучит в дверь.

Из-за двери злобно лают собаки. Приоткрывается глазок, псы тут же смолкают.

— Сейчас, сэр! Только уберу зверей, — слышится бодрый голос.

Две минуты спустя гремит тяжелый засов, дверь открывается. Полковник пропускает Элизабет вперед, заходит следом. Их встречают трое крепких парней в заношенных куртках и с карабинами. Выправка выдает в них военных, и девушку удивляет, что они одеты в гражданское.

— Комната для мисс подготовлена? — сурово осведомляется полковник.

— Так точно, сэр! — отчитывается тот из парней, что постарше. — Врач подъедет к пяти часам, служанку нам отыщут в течение двух дней.

Стивенс передает сумку Элизабет охранникам, снимает пальто и шляпу. Девушка прислоняется к стене и тихо ждет, когда отпустит боль в пояснице.

— Примите у мисс верхнюю одежду и проводите в комнату, — распоряжается полковник и обращается к Элизабет: — Я зайду к тебе завтра утром. Если мне доложат, что ты вела себя как обычно, — еду будешь получать через день.

С вежливой улыбкой на лице он отвешивает девушке легкий поклон и удаляется вверх по лестнице. Элизабет сдает шубку и шапку, забирает сумку. Пока охранники возятся с ее одеждой, мелькает сумасшедшая мысль: толкнуть дверь — и бежать. Со всех ног, в чем есть.

Она делает маленький шажок и слышит за спиной грозное ворчание. Медленно оборачивается. На лестнице напротив выхода сидят два поджарых добермана и внимательно смотрят на девушку. У Элизабет подгибаются колени, и она садится прямо на грязный пол. Услышав ее испуганный вздох, мигом выбегает охранник.

— Мисс! Вам нехорошо? Вставайте, идем.

Он поднимает ее с пола, ведет к лестнице. Девушка смотрит на собак с ужасом.

— Нет, там… Я не пойду!

— Успокойтесь. Эти звери нападают только по команде, — убеждает ее парень. — Или если кто-то чужой пытается выйти. Тубо! Сидеть! Видите, они смирные.

Доберманы тянутся к Элизабет острыми мордами, обнюхивают. Она идет за охранником, обмирая от страха. Деревянные ступени протяжно скрипят под ногами. Навстречу проходят двое солидных мужчин в дорогих сюртуках, смотрят на девушку с интересом, один что-то негромко говорит другому, кивая на нее. Она останавливается между лестничными маршами второго и третьего этажа, отворачивается, кладет ладони на низ живота. Дышать. Ждать. Это пройдет…

— Мисс, не отставайте.

— Да, простите. Сейчас…

— Вам плохо?

— Немного. Это бывает.

Охранник стоит с ней рядом, терпеливо ждет, не подгоняет. Элизабет смотрит на него благодарно.

— Все, я могу идти дальше.

Темный коридор с маленьким запыленным оконцем в конце кажется Элизабет бесконечным. Парень отводит ее в самую дальнюю комнату на третьем этаже — маленькую, светлую, с большим окном почти во всю стену. На окне решетка из толстых ржавых прутьев.

Девушка проходит, садится на пружинную койку, гладит ладонью грубое шерстяное одеяло. Охранник опускает ее сумку на пол у стола, собирается уходить.

— Подождите, — останавливает его Элизабет. — А если мне нужно в туалет? Или если что-то случится?

— К вам будут заглядывать раз в час, мисс. Если уж совсем прижмет — ночная посудина под кроватью. Отдыхайте. Чуть позже я принесу вам чай.

Он уходит. Элизабет расшнуровывает лиф платья, путаясь в лентах. Стягивает его через голову, остается в одной батистовой сорочке. Садится на табурет у койки, с трудом наклоняется, распутывает шнуровку ботинок. Снимает обувь, упираясь носком в пятку, вешает платье на спинку стула и залезает в кровать под одеяло. Долго возится, пытаясь улечься на неудобной панцирной сетке, поглаживает поясницу костяшками пальцев. Тянет живот, бьется ребенок.