Салман Рушди - Гримус Страница 47

— Мне нужно сходить в город, — говорит он.

— Я провожу вас до Дороги Камня, — отвечает Ирина. — Я все равно хотела прогуляться.

Они уходят, оставляя Эльфриду в крайне дурном расположении духа, снова злой на весь свет и на себя в том числе.

Когда дом Гриббов скрывается за поворотом дороги и деревья надежно укрывают их со всех сторон, Ирина Черкасова спрашивает:

— Мы по-прежнему друзья с вами, Взлетающий Орел?

— Да, — отвечает он. — Если вам угодно.

Тогда она кладет руку ему на затылок и крепко целует в губы.

— Тогда скрепим этим нашу дружбу, — говорит она, поворачивается и, даже не оглянувшись, уходит.

Он колеблется, он продолжает склоняться то к одному, то к другому — он разрывается между своими чувствами к Виргилию и к той новой жизни, олицетворение которой для него Эльфрида; теперь к этому прибавляются порожденные поцелуем колебания между Эльфридой и Ириной Черкасовой. «Мне следует сейчас же выбрать для себя что-нибудь, решить незамедлительно, иначе быть беде», — говорит он себе, направляясь к Дому Взрастающего Сына.

Глава 41

Белоснежные стены Дома Взрастающего Сына возносятся в солнечном свете прямо от булыжников дороги. На фоне дома неподвижно замерла фигура на осле. Подойдя ближе, Взлетающий Орел различает на неподвижной фигуре темный плащ с капюшоном, укрывающий ее с головы до ног; даже лицо закрыто прилаженной к капюшону черной густой вуалью. Взлетающий Орел вздрагивает от страха, снова вспоминая о призраке сестры Птицепес, ведь понять, кого он видит перед собой, мужчину или женщину, под плащом невозможно. Но вот неизвестный обращается к нему и он успокаивается, понимая, что с ним говорит женщина, чей голос, низкий и абсолютно бесстрастный, совершенно не похож на голос его сестры.

— Кто вы? — спрашивают его.

Взлетающий Орел представляется, потому что не видит причин не делать этого; скрывающая свое лицо женщина не считает нужным назвать в ответ свое имя. Поэтому свой вопрос он задает более холодным тоном:

— Вы из этого Дома?

— Да, некоторым образом, — отвечает голос; на этот раз Взлетающему Орлу чудится в ответе женщины удивление.

— Тогда, пожалуйста, скажите — Виргилий Джонс здесь?

Фигура медленно кивает укрытой капюшоном головой, продолжая рассматривать бордель, как и все время до этого.

— А где еще ему быть? — добавляет она спокойно.

— Спасибо, — быстро говорит Взлетающий Орел и идет к двери.

— Взлетающий Орел, — окликает фигура у него за спиной.

— Что? — спрашивает он, повернувшись в дверях; некоторое время женщина молчит.

— Ничего, — потом отвечает она. — Ничего, просто я привыкаю к вашему имени. Если вам удастся там повидаться с Виргилием, передайте ему от меня привет.

— От кого именно? — с любопытством спрашивает Взлетающий Орел.

Фигура на несколько мгновений снова погружается в задумчивое молчание, потом поднимает невидимую под плащом руку и указывает на гору.

— Я живу там, — говорит она.

На скальном выступе над городом виден черный дом, расположенный у границы облачного покрова. Черные стены дома мрачностью и непроницаемостью не уступают своей хозяйке.

— Думаю, мы с вами еще увидимся. И довольно скоро, — добавляет женщина и бьет пятками в бока своего осла. Животное начинает трусить по дороге.

— Но кто вы? — кричит ей вслед Взлетающий Орел.

Фигура на осле удаляется неспешной рысью.

— Миссис Виргилий Джонс! — отзывается Лив, и снова слышится невеселое горькое удивление в ее спокойном голосе.

Глава 42

Брючный ремень мистеру Виргилию Джонсу был теперь не нужен. Он больше не носил брюк.

Его бедра были обернуты полотенцем, на шее висело ожерелье-четки, голову прикрывал котелок. В правой руке он держал кувшин с вином. Левой захватывал изрядную долю ягодиц Камы Сутры. На коленях у него стояло блюдо с фруктами. Изо рта вытекала и сбегала через ямку чисто выбритого подбородка на грудь розовая винная дорожка. Он восседал на низкой кровати Камы; хозяйка кровати спокойно лежала рядом с ним; прямо перед ним привольно раскинулась мадам Джокаста. Виргилий Джонс был безбожно пьян.

Потеряв дар речи от подобной картины, Взлетающий Орел застыл в дверях комнаты Камы. Заметив его, Виргилий Джонс отнял руку от соблазнительной плоти мадемуазель Сутры, снял с головы котелок и шутливо отсалютовал им.

— А! — довольно воскликнул при этом он, — мой старый друг, мой дорогой молодой бычок, такой горячий, такой настойчивый. Взлетающий Орел, я рад вас видеть. Приветы вам, салюты, феличиты и добрые дни. Вот, выпейте вина. Снимите одежду. Отдохните. Что скажете обо мне? Как я устроился — роскошно? Чувствую себя на седьмом небе, замечательно, превосходно, блеск. Я — выздоравливающий джинн, а это мой скромный гарем. Маленькие прелести жизни.

Взлетающий Орел шагнул в комнату, помедлил немного, потом сделал еще шаг. Кама Сутра спрыгнула с кровати и подбежала к нему. Наступив правой ногой на его правую ступню, левой ногой она обвила талию Орла. Потом положила правую руку на его правое плечо, обняла левой рукой за шею, подняла к нему лицо и тихо заворковала.

Виргилий Джонс счастливо расхохотался, звонко хлопая себя свободной левой рукой по ляжке и сильно колыхая объемистым животом.

— Вы только посмотрите на нее, — довольно улыбаясь, воскликнул он. — Позиция «Взбирающаяся на гору»! Какая необычайная уместность, какая уместная необычность. Понимаете, понимаете, Взлетающий Орел? Вы «гора», а она «взбирающаяся на гору», с тем чтобы вымолить у вас поцелуй. Голубиная воркотня и все такое прочее туда же. Уникальная исключительная техника Камы Сутры.

— Кукукукуку, — говорит ему Кама Сутра.

Мадам Джокаста надула губки.

— Похоже, мои девушки ему не нравятся, — заметила она. — Может быть, послать за Гилом?

Кама Сутра отпустила Взлетающего Орла и неторопливо вернулась на ложе.

— О да, конечно, — отозвался Виргилий Джонс, заходясь от смеха пуще прежнего. Он отпил из кувшина, поперхнулся и закашлялся. Мелкие брызги вина полетели на простыни. Мадам Джокасте тоже досталось.

Мадам встала, прошла к двери и несколько раз дернула там за вышитую ленту звонка. Возвращаясь к Виргилию, она сухо заметила Взлетающему Орлу:

— Рада наконец повидаться с вами.

— Я пришел… извиниться… — нерешительно ответил Взлетающий Орел.

Мадам Джокаста прервала его:

— Перед кем, перед Виргилием? Ну что же, очень мило с вашей стороны.

Она ослепительно улыбнулась и, широко размахнувшись, влепила Взлетающему Орлу пощечину.

— Надеюсь, вы не удивлены? — спросила она и отвесила ему вторую пощечину, с другой стороны, причем улыбка ее не дрогнула при этом ни на миг. — Вот так-то лучше, — заключила она.

Позади Взлетающего Орла распахнулась дверь. В комнату вошел, наверное, самый красивый из виденных Взлетающим Орлом мужчина. Гил Приап неторопливо вступил в покои Камы, лениво поглаживая впечатляющий предмет своего ремесла. С такой же ленивой неспешностью предмет этот поднялся в направлении Взлетающего Орла, установившись под сносным углом.

— Этот? — спросил Приап мадам Джокасту, кивнув на Орла.

— Этот, — ответила мадам, усаживаясь на кровать рядом с Виргилием.

— Прямо здесь? — осведомился Приап, смерив Взлетающего Орла взглядом сверхопытного профессионала.

— Прямо здесь, — ответила Джокаста.

— Не хотите ли, чтобы я раздел вас? — спросил Гил Приап Взлетающего Орла. Судя по усталому тону, ожидаемым ответом было: «Нет».

— Чертов лентяй, — вспылила мадам. — Раздень его, говорю тебе. Он копуша только поначалу, — добавила она виновато, обращаясь к Взлетающему Орлу.

Взлетающий Орел отвел томные руки Гила Приапа и сосредоточенно, не обращая внимания на участников неожиданной сцены, заговорил с Виргилием Джонсом.

— Виргилий, — начал он голосом, подрагивающим от волнения, выдавая тем самым свою неуверенность и слабую надежду на успех, — мне очень жаль, что тогда в «Эльбе» так вышло. Я должен был вступиться за вас. Можно поговорить с вами наедине?

— Ах, голубчик! — немедленно воскликнула мадам Джокаста. — К чему такая щепетильность? Разве мы кусаемся? Разве мешаем? Какое право вы имеете просить мистера Джонса о чем бы то ни было?

Виргилий надул щеки и прыснул. Взлетающий Орел понял, что жалок донельзя, и поднявшийся в нем гнев смешался со стыдом и отвращением, лишив его всякого благоразумия.

— Что ж, прекрасно, — отозвался он, — я действительно не знаю, зачем пришел сюда. Что руководило мной — дружеские чувства, обязательства или — не могу не признать это — чувство вины? Я рассчитываю на вашу помощь… я хотел о многом вас расспросить, надеялся, что вы снова согласитесь стать моим проводником… Но теперь я понимаю, что надеялся напрасно. Печально видеть, что именно вы, Виргилий, нашли успокоение в таком… пали так низко. Не вы ли говорили мне, как важно иметь достоинство? «Человек живет, чтобы хоть как-то упорядочить своим существованием пустоту бессмысленности окружающей вселенной»… разве это не ваши слова? Неужели, говоря это, вы имели в виду это дно жизни, эту душевную импотенцию похоти? Неужели жалость к себе затмила в вас все остальное, высокое? Каким образом им удалось заставить вас забыть о том, ради чего вы покинули Долорес? Я хочу расспросить вас о многом, у меня десятки вопросов, но я ждал, когда вы будете к ним готовы. Как выяснилось, ждал слишком долго и упустил шанс докричаться до вас. Вы пали, а я уже не могу уйти из этого города. Вы не просто пали… вы мумифицированы, вас поместили в саркофаг и вместо пирамиды воздвигли над вами публичный дом. В котором…