Олег Овчинников - День Барсука Страница 5

– Я… – Барсуков попытался встать, но что-то тупое и твердое по-хозяйски уперлось ему в спину чуть повыше правой почки и он на ослабевших ногах скатился назад.

– Так-то лучше, – похвалили его.

– Все нормально, – негромко объявил обладатель клетчатого галстука, обращаясь, как показалось Леониду, к собственной ладони. – Пернатый с нами. Нет, покладистый. Высылайте клетку, будем эвакуировать. – Он качнул головой, как шизофреник, пришедший к соглашению с самим собой, добавил: – Пятнадцать минут? Добро. Ждем. – И двумя пальцами дотронулся до неброской запонки на рукаве.

– Зачем клетка? – испуганно прошептал Леонид. – Зачем эвакуировать? Я не…

– Прежде всего ты не рыпаешься, – напомнил тип в полосатом галстуке, и давление тупого и твердого предмета на спину Барсукова усилилось.

– Ну, не здесь же нам с тобой разбираться, – насмешливо пояснил его коллега.

«Кто они? Службисты или бандиты? И что означает число заколок на галстуках? Зарубки ли это, отмечающие количество ходок или, допустим, загубленных душ? Или секретные знаки различия? Скажем, тот, у которого одна заколка – лейтенант какого-нибудь ГРУВД, а тот, что с двумя, наверное, капитан. Впрочем, мне-то какая разница? В любом случае пистолет у них наверняка с глушителем, – с отчаяньем подумал Леонид, и капля холодного пота сползла вдоль позвоночника, словно по стенке водяных часов, отмеряющих пятнадцать минут до наступления чего-то еще более страшного. – И ведь не заметит никто!»

Действительно, место было выбрано удачно. Из всех возможных свидетелей происшествия единственным, кто в данный мог видеть пистолет в руках полосатого, был разве что молодой Жан Поль Бельмондо, от которого с учетом сложившихся обстоятельств глупо было бы ожидать помощи. От всех прочих посетителей заведения оружие загораживала спина Леонида, которую он ощущал как никогда широкой и незащищенной.

– Выпьешь? – предложил клетчатый, придвигая Леониду рюмку, доверху наполненную коричневой жидкостью. – Только без резких движений. Да ты не бойся, – подмигнул он. – Тут, кончено, яд, но медленный. Ты столько не протянешь.

Леонид, при всем желании не способный сейчас на резкое движение, поднял рюмку, поставил на стол, облизал мокрые пальцы, снова поднял и осушил дрожащими губами, не почувствовав вкуса. Спросил:

– Зачем разбираться? Я же ничего… – Внезапно его осенило: – Это, должно быть, ошибка! Вы, наверное, спутали меня с…

– С Жан-Полем Бельмондо? – перебил его клетчатый, скосив глаза на фотопортрет, висящий над столиком на стене. – Да нет, Леня. Разве тебя спутаешь?

– А… – сказал Барсуков, окончательно сникший при звуках собственного имени. – За что?

– А за то! – в тон ему ответил парень с пистолетом. – Знаешь ты много, Леня. А с теми, кто много знает, в курсе, что случается?

– Рано стареют? – предположил Леонид.

– Ну, это если им дадут состариться…

– Да что я знаю? – воскликнул вконец напуганный Леонид, за что немедленно получил ребром ладони в область за левым ухом и, прикусив губу, стал спешно сканировать содержимое собственной памяти в поисках важной и, возможно, опасной для кого-то информации. Ничего мало-мальски интересного не обнаружил и повторил шепотом, невольно процитировав какого-то то ли Платона, то ли Сократа – один грек! – Ничего я не знаю.

– Знаешь.

– Да нет же!

– Знаешь, знаешь…

Барсуков с ужасом понял, что продолжать этот бессмысленный спор можно бесконечно, в то время как скупо отпущенная ему четверть часа истаивала с неумолимой быстротой. Он всем своим естеством ощущал течение секунд, как будто каждый квант времени отщипывал по кусочку от его тела.

Леонид опустил пальцы на край стола, закрыл глаза и медленно втянул голову в плечи. Медитативная практика «спящая черепаха» помогла хотя бы отчасти снять напряжение.

– И что я по-вашему знаю? – гораздо спокойнее спросил он.

– Да все! – неожиданно резко заявил пистолетчик, и Леонид снова напрягся: не дрогнул бы палец на спусковом крючке! – И ладно бы знал и молчал, но ты же, Лень, еще и трезвонишь обо всем кому ни попадя. А нам… Помнишь, как в песне? Нам сверху видно все, ты так и знай! Тем более слышно… – Он коснулся указательным пальцем мочки левого уха, на которой Леонид только сейчас рассмотрел крошечную клипсу радионаушника. Точно такая же клипса украшала ухо второго парня.

– Вы про что? Про то, что я?.. тут?.. – Грандиозность догадки не позволяла внятно высказать ее вслух. – Вы что, серьезно?

– Более чем, – подтвердил клетчатый.

В следующий момент Леонид услышал собственный голос, узнаваемый, несмотря на сильные помехи и посторонние шумы. «Дело в том, – сказал голос, – что последние полгода я постоянно живу в одном и том же дне. В сегодняшнем». «Не въе…» – начала ответную реплику воплощенная в магнитной ленте Ларушка, но клетчатый неуловимым движением выключил запись. Леонид так и не понял, откуда она звучала.

Пару секунд он молчал, справляясь с потрясением, затем заговорил, быстро и нечетко, перебивая самого себя:

– Да вы что! Поверили? Вы? Это же бред! Розыгрыш! Развод, понимаете? – Ему почему-то казалось, что если заговорить с этими серьезными, деловыми людьми привычным им серьезным, деловым языком, они скорее его поймут. И, возможно, даже посмеются вместе с ним над возникшим недоразумением, прежде чем отпустить на все четыре стороны.

– Ну, развод не развод… – недоверчиво начал клетчатый.

– Да точно! – не дал договорить Леонид. И он шаг за шагом, стараясь максимально заполнить словами каждую из оставшихся ему минут, посвятил опасных незнакомцев во все подробности своего грандиозного замысла.

– Тут ведь главное в чем? – незаметно увлекшись, заканчивал он свой рассказ. – В точной дозировке порций лапши.

– Какой еще лапши? – не понял полосатый.

– Той, что не вянет на ушах, – почти весело ответил Барсуков. – Объект развода нужно сперва оглоушить чем-нибудь неожиданным вроде выступления лилипутов, чтобы реальность малость покачнулась в глазах, потом довести до кондиции цепочкой мелких совпадений: монета там в супе, загоревшийся парик… А после добить каким-нибудь полным анриалом: с прохожим китайцем заговорить на его языке, ну или хотя бы задачник тригонометрический процитировать по памяти…

– А как насчет шпагата? Опять забашлял какому-нибудь хирургу полста зеленых за операцию?

– Нет. Со шпагатом все честно, – с долей гордости признался Леонид. – Как и сказал, полгода ежедневных тренировок. Просто тайных, чтобы никто не догадался. Я, вообще-то, и на голове стоять пробовал, и на руках ходить, но как-то не заладилось. Что-то не то с центром тяжести.

– Да, да, на руках! – встрепенулся полосатый, и Леонид отметил мысленно, что еще пару таких вздрагиваний в области спины – и напряженные надпочечники, чего доброго, подведут своего хозяина. – По полу елозить ты, допустим, натренировался, а мысли?.. Мысли тоже научился читать? Как ты узнал, что эта твоя попросит тебя на руках пройтись? Мало что узнал – записал заранее на бумажечке, буковка в буковку. А?

– Так это же элементарно! – обрадовался Леонид, которому от облегчения хотелось одновременно смеяться, плакать и в уборную. – Зачем читать, если можно угадывать? Благо попыток – сколько угодно! – Он непослушными пальцами стал развязывать узелок рюкзака.

– Ты смори, без резких… – напомнил полосатый и Барсуков, забывшись, посоветовал ему:

– Да вы не бойтесь!

Из рюкзака, похожего больше на кошелек с неправдоподобным числом отделений, он стал одну за другой извлекать бумажные полоски, одинаковые во всем, кроме текста.

«САМ ВСТАНЕШЬ ИЛИ ЭВАКУАТОРОВ ВЫЗЫВАТЬ?» – гласила первая.

«РАЗВЕ ЭТО ШПАГАТ? БОЛЬШЕ НА ШНУРОК ПОХОЖЕ», – было написано на второй.

«ТАК И Я МОГУ, – утверждала третья. – ДАЕШЬ САЛЬТО ПРОГНУВШИСЬ!»

«А НА СТОЛ ЗАПРЫГНЕШЬ, КАК ТЕ ГНОМЫ?» – вопрошала четвертая.

«И ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ „НОГИ НА ШИРИНЕ ПЛЕЧ“?» – откровенно издевалась пятая.

И еще, и еще, и еще… примерно сотня вариантов. Полосатый, поднимавший бумажки со стола и с подозрением их рассматривавший, утомился уже на втором десятке.

– Ловко, – сказал он.

– Тут самое сложное – не перепутать, какой листок в каком кармашке лежит, – охотно делился секретами окрыленный такой похвалой Леонид. – Пришлось потренироваться.

– Да… Ты, Лень, прям фокусник какой-то, – одобрительно заметил полосатый. – Додик Копперфильд!

– Не о том базарите, – неожиданно холодно сказал клетчатый.

– Вы что? – спросил Леонид, мечась недоверчивым вглядом между ним и заметно поскучневшим полосатым. – Вы все еще мне не верите?

– Не в том дело, верим или нет, – сказал клетчатый. – Мне, если хочешь знать, твои заскоки вообще по барабану. Вот сейчас сдам тебя с рук на руки…

– Да, и на работу, – закончил полосатый, зевнув Барсукову на ухо.