Сергей Калашников - Аборигены Прерии Страница 50

То коптер Яги забросит мешанину разнокалиберных ящиков, то легкомоторный самолётик привезет в своём тесном грузовом отсеке пару-тройку детишек. По Чёрной подойдёт паром с полудюжиной коров. И, вроде людей в Стёпкином распоряжении много, но по большей части они недавние старшеклассники, не обученные действиям в этих опасных местах и даже невооружённые. Деллка всего-то часок-другой в день и выкраивает для занятий с ними, но это до обидного мало. Правда собрали ещё два грузовика, водителями которых работают Костян и Настёна, тоже перебравшиеся в эти места из окрестностей Большого Хребта. Вторыми членами экипажа у них теперь новички.

И всем этим надо руководить, избегая накладок, исправляя оплошности, стараясь ничего не упустить. Вот группа молодых семей следует через посёлок, у всех груднички. Правда, папы и мамы у них люди самостоятельные и продукты, из которых варят детские кашки, везут с собой. Но о коровьем молоке позаботиться надо заранее.

С грустью вспомнил своё недавнее диспетчерское прошлое. Как было просто действовать, когда круг решаемых проблем более-менее стабилен. Сел, призадумался. Интересные пироги получаются. С одной стороны он имеет достаточно подробный перечень решаемых задач, график их выполнения и постоянное поступление средств, которые для этого необходимы. То есть кто-то всё спланировал и организовал.

С другой стороны, эти первоначальные планы явно меняются на ходу, то есть переселение приходится проводить быстрее, чем первоначально рассчитывали. И ещё. Из него и здесь готовят управленца, то есть папенькино намерение воплощают другие люди. Уфф! С крепежом совсем худо дела обстоят. Считай, каждый гвоздь на счету. И кровельный материал задерживается.

Прибыла пятёрка парапланеристов. Одного из ребят Стёпа встречал у дяди Ляпы. Это охотники. Их задача улучшить обстановку вокруг посёлка, разобраться с тем, какая живность в этих краях обитает и кого тут следует опасаться в первую очередь. Парни несколько дней кружили над окрестностями, бродили по перелескам, лежали с биноклями в скрадках и снимали информацию со скрытых камер, что натыкали повсюду. А потом отчитались.

Оказывается, здесь живёт несколько прайдов мегакотиков, которые, собственно, и определяют положение дел на плато. Во-первых эти поджарые твари размером с дога охотно едят мелких грызунов, подстерегая их или выкапывая из нор. Мыши, крысы, суслики, кроты несут на себе бремя кормления этих созданий, от чего численность их ничтожна. То есть землерои в этих краях чувствуют себя вольготно и земля, пронизанная из ходами родит просто отлично — растения из неё прут, как на дрожжах.

Естественно, котикам приходится кушать и другую пищу, а, поскольку живут они стаями, то справляются практически с любой добычей или соперником, который тут же обретает статус продукта питания. Два обстоятельства обратили на себя внимание зоологов и охотников. Эти существа ни разу не были замечены в драках между собой или уличены в нападении на человека. Даже в период спаривания, когда от мява зовущей самки леденеет в жилах кровь, ни разу никто не видел, чтобы самцы проявляли признаки соперничества, хотя и собираются они большими группами на призыв соплеменницы, но в результате каждый получает своё.

Известно, что особенно большие потери в стаях происходят как раз в моменты нападения на крупных животных: гигантских кабанов, шкуру которых очень тяжело прокусить, фурий, серых амфиционов — то есть мегакотики ведут постоянную борьбу за неприкосновенность своих угодий и несут в ней заметные потери. Зато никогда не нападают на шерстистых носорогов, с которыми просто не в силах справиться потому, что прокусить их толстую шкуру не в состоянии. А за саблезубыми тиграми охотно доедают остатки добычи, хоть бы и тех же носорогов или буйволов.

Так вот, место, где сейчас основывается их посёление, «обслуживают» три прайда или стаи — пойди, пойми, как называть эти группы этих самых мегакотиков. То есть, вероятность нападения хищника в этих краях весьма невелика. Просто не следует лишний раз тревожить здешних хозяев, что, в общем-то, не трудно. Они весьма скрытны и осторожны, на глаза не лезут и пока, вроде, не безобразничают. Хотя, считаются тварями любопытными.

Наконец перекрыли второй этаж. Тридцать шесть спален сразу — это очень здорово. Постоянное население сразу оказалось неплохо устроено и немного жилья про запас осталось свободным. Пошло изготовление кроватей и шкафов, столов и лавок — наконец-то появились признаки комфорта.

А что было делать? Люди — не животные, для которых и хлев, и конюшню пришлось строить в первую очередь. Они разумные существа и могут потерпеть, понимая, что если не наладить как следует быт коров, то в борще не появится сметана, а если нет крепких стойл для лошадок, то брёвна придётся таскать самим.

Беглецы с ГОКа немного пообтёрлись, привыкли к порядкам а после лёгкого поста, устроенного Стёпкой самым ленивым, перестали демонстрировать неповторимость своих душевных свойств. Собственно, каждому, кто пытался выразить неудовольствие по поводу негуманного отношения к «венцам творения», то есть к ним, драгоценным, было четко указано на то, что их тут никто не держит.

Один засобирался было назад, так ему выдали припаса на дорогу и отправили с паромом, возвращающимся к устью Белой после разгрузки. Вот из этого устья парень и вернулся, встретив там таких же, как он, только не отважившихся на побег ребят, приехавших сюда по контракту. Провизию у него отобрали, а в ответ на возражения под глаз поставили синяк. Так что юноша явился обратно на судно и принял активное участие в погрузке на него листов кровельного пластика. Пересмотрел человек приоритеты.

Круглоголового мегакотёнка-подростка нашли возчики рядом с буртом турнепса. Уж очень жалобно, бедолага, мяукал. Как он умудрился сломать заднюю лапу, этого достоверно установить не удалось. Парни его аккуратненько подцепили двумя лопатами-контарками, и уложили поверх груза. Что интересно, лошадка восприняла нового пассажира без опаски, а вот люди его боялись, во всяком случае, протягивать руки туда, куда достают когти или зубы хищника, никто не решился. Не убедил никого беспомощный вид этого грозного существа. Поди, разбери, что у него на уме.

Врачиха намочила чем-то ватку и на ручке швабры подпихнула её под нос раненому. Тот пытался отвернуться, но, как лежал на боку, так с места и не стронулся. В конце концов, надышался паров остропахнущего снадобья и отрубился. Тогда только и переложили его на стол и занялись медицинским облуживанием. Пришлось не только лапу ремонтировать, но бок зашивать. А потом зверь некоторое время жил в деревянной клетке и выздоравливал. Вёл он себя спокойно, ел со всё возрастающим аппетитом и, поскольку никто не пытался просунуть руку сквозь прутья и погладить киску, то и эксцессов не происходило.

Врачиха иногда беспокоила пациента ручкой швабры, но без жестокости. Просто лёгкими тычками заставляла встать, чтобы осмотреть, хотя бы издалека. Пару раз котика усыпляли, чтобы сделать перевязку. Он уже не сильно шарахался от пахучей ватки, так что это получилось без особого труда, и не пришлось стрелять в него шприцем. В общем, выздоровело животное, и ушло, как только открыли дверцу клетки, привезённой к тому самому месту, где нашли его раненым. Утром дело было.

А вечером этот ещё не вполне взрослый пятнистый ужас сидел рядом с дверью медпункта на своей опустевшей клетке и молча ждал. Творожка. Ему каждый день давали, чтобы косточки лучше росли. Естественно, все обходили это место по дуге солидного радиуса и позвали, кого бы Вы думали? Конечно Степана. Он ведь нынче тут самый главный.

Впереди в паре метров сидит кот. Он ещё далеко не взрослый, но размером уже значительно превосходит обычную домашнюю кисоньку. Килограммов на десять, пожалуй, потянет. То есть, если такой бросится — будет очень больно. Но нападения, судя по всему, не планируется. Это существо не боится людей — привыкло оно к ним за время лечения. И ещё — не считает их пищей, что тоже неплохо. Так что не особенно сильно он рискует, приближаясь к дикому зверю с мисочкой творога.

Взгляд только у просителя нехороший. Пустой, ничего не выражающий. Холодный и безразличный. Вот, пожалуй, в чём причина неприятия этих животных другими людьми. Их начинают опасаться, едва увидят глаза. Грязно-рыжий, запылённый окрас с бесформенными, как на корове, пятнами более тёмного тона. Неказист этот зверь на взгляд эстета. Его круглая голова с относительно маленькими острыми кошачьими ушами, невыразительная морда. Несимпатичное это существо. Короткошерстное, нескладно-долговязое.

— Ты творога хочешь?

Хлопок веками.

— Ты меня слышишь?

Хлопок веками.

— Ты меня понимаешь?