Салман Рушди - Гримус Страница 58

— Болезнь не отпустит их так легко, — сказал Виргилий Джонс. — Будут новые случаи заболевания. Боюсь, что теперь К. сильно ослабил свои позиции. Его ахиллесова пята обнажена. Измерения произвели разведку боем и нашли слабое место в обороне. Хотя, без сомнения, Путь К. был великолепным, тонко продуманным способом защиты. Горожане упражнялись в своем «ничего не вижу, ничего не слышу» так долго, что это стало их второй натурой. Вы можете судить по себе — иллюзия нормальности, на милость которой вы решили сдаться, носит всеобщий, всеувлекающий характер. Они не просто живут, они живут для того, чтобы лелеять свою одержимость, что позволяет им существовать в полном отрыве от действительности, недоступными для Измерений, в броне самодостаточности. Одержимость растет вместе с силой Эффекта, набирает силу, но, покуда это было так, никакой Лихорадке Измерений до них было не добраться. Смерть Грибба все изменила. Я уверен, что теперь появилось очень много таких, кому нелегко заставить свой разум полностью вычеркнуть Гримуса. Но они обязаны держать себя в руках, хотя и могут перед смертью, например, отпустить в его адрес какую-нибудь шуточку. Отсюда и настойчивость толпы линчевателей. Отсюда и навязчивость миссис Грибб. Извините, но я совсем не верю ее словам о любви к вам. Ей нужна любовь — вот это больше похоже на правду. Дальше будет только хуже; теперь, стоит им расслабиться, Измерения ворвутся в их головы. Некоторые не вынесут этого и умрут. Остальных это превратит в еще больших маньяков. Невеселые перспективы, согласитесь.

— Но Джокасту и ее девушек по-прежнему ничто не беспокоит, — заметил Взлетающий Орел.

— Да, верно, — отозвался Виргилий. — Здесь на передний план выходит сверхординарная природа Дома, представляющего собой как бы скорлупу. Это убежище, понимаете, убежище не только от толпы, но и от Эффекта. Поскольку, как вы и сами недавно говорили, Дом стал для его обитателей итогом их Пути. Ничего, кроме Дома, для них больше не существует. Но я волнуюсь за Мидию, ваше появление отвлекло ее от наезженной колеи. Похоже, что ваша, ха-ха, власть наа женщинами не уступает Гримусовой.

— Мне очень жаль, — тупо проговорил Взлетающий Орел.

— Все очень просто, — продолжал Виргилий Джонс. — Гримус стал обладателем удивительнейшего и ценнейшего знания, суть которого сводится к следующему: возможное число Измерений, в которых мы живем, бесконечно. Принятие факта подобной многообразной природы Измерений в корне меняет наше представление о том, кто мы такие и что представляет собой наш мир. Кроме всего прочего, это допущение заставляет пересмотреть с самого начала список моральных ценностей и приоритетов. Каковы теперь главные вопросы: существует ли на свете такое понятие, как чрезмерное знание? Если Эффект, последствиями которого управлять невозможно, результат чьего-то открытия, то не означает ли это, что необходимо уничтожить и этот Эффект, и его источник, и открывателя заодно? Позволительно ли интересу к науке идти впереди социальных принципов и даже права человечества на существование? Что лучше, узнать и умереть или не знать вообще? Вот лишь несколько вопросов. На самом деле их гораздо, гораздо больше, уверяю вас.

— И вы приняли решение не в пользу науки? — спросил Взлетающий Орел.

— В данной ситуации, в данный момент времени данное знание представляет собой необычайную опасность, — печально ответил Виргилий Джонс.

Виргилий Джонс неторопливо осмотрел свои мозоли, повернув ступни так и эдак. Все это время Взлетающий Орел сидел молча, наблюдая за ползущим пауком. Наконец Виргилий Джонс заговорил снова. — Со мной здесь обращаются как с настоящим идиотом, — так начал он, — потому что в свое время я действительно им был. По крайней мере, я вел себя как настоящий идиот. Это случилось после того, как мои интересы и интересы… Внутренних Измерений… вошли в противоречие. Лив, конечно, здесь тоже виновата. Я бегал по городу, вывалив из штанов свое хозяйство. Мой нос всегда был синим. Я подстерегал женщин на улицах и снимал перед ними штаны. Я был ничтожен, несчастен, никто не понимал моей беды. Хотя и сейчас не могу сказать, что положение существенно улучшилось. Но тогда я еще пытался что-то доказать. Например, что мне наплевать на окружающих. Наплевать на остров. Основная проблема заключалась в том, что я ни в чем не был уверен до конца. Из-за этого моим жестам недоставало некоторой убедительности. В результате я ушел из города к побережью и только там смог чувствовать себя достойно. Я был бессилен, но это ничего не значило. До тех пор, пока не появились вы.

— Виргилий, что я должен теперь сделать? — взволнованно спросил Взлетающий Орел. — Ведь еще можно что-то сделать?

— Ах! — воскликнул Виргилий, часто облизывая быстрым языком губы. — К тому-то я и клоню. У вас осталось три возможности: полное устранение, бездействие и действие. Можете свободно выбирать любую возможность, все они равны, и попрекнуть вас в выборе никто не сможет.

— Я не понимаю вас, — сказал Взлетающий Орел.

— Если вы выберете полное устранение, то можете просто выйти из Дома к толпе и дать ей себя линчевать. Не слишком приятный путь. Вы можете также уйти из Дома незаметно и спрятаться где-нибудь в горах, махнув на все рукой. На провалы во времени, на Лихорадку Измерений, в общем, на все. Вы уходите из города, и город выпутывается сам по себе. Выбрав бездействие, вы остаетесь в Доме, ничего не предпринимаете и дожидаетесь, пока Джокаста бросит вас на растерзание волкам. Выбрав же действие, вы будете делать то, что я скажу.

— Вы выбрали бездействие, — заметил Взлетающий Орел. — Последнее время вы ничего не предпринимали.

— Именно так, — ответил Виргилий. — Я больше не в силах ничего предпринять. Чего не скажешь о вас.

— Нельзя сказать, что Внутренние Измерения выжгли мой разум без остатка, — сказал Виргилий. — Нельзя также сказать, что Танец Усиления мне не удался. Это скорее напоминает паралич — да, будем называть это так. Можно сравнить это также с несмазанной коробкой передач. Если приложить к валу хорошую силу, то шестерни провернутся несколько раз — так случилось со мной, например, в лесу в момент наивысшей опасности. Но в результате короткой стычки с горфом я снова лишился своих способностей. Теперь, когда я точно знаю, что продолжить дело вам будет гораздо легче, чем мне, я могу с чистой совестью устраниться. Моя помощь, ни физическая, ни внефизическая, вам не нужна.

— Но, как я понял, вы все же будете мне помогать? — с беспокойством спросил Взлетающий Орел.

— Да, я принял решение и дал вам слово, — ответил Виргилий. — Хотя это было самое легкое.

— Мы с вами находимся в поле того, что я называю Хаосом Измерений, — поучительно объяснял Виргилий, — его образование происходит при помощи энергетической подпитки от предмета, известного нам как «Каменная Роза». Возможно, это для вас не новость. Вот Каменную Розу-то и нужно уничтожить.

Не стану обманывать — риск велик. Вполне возможно, что без Розы наше измерение просто исчезнет. Но еще более вероятно, что если Розу не уничтожить, то очень скоро на острове не останется ничего, кроме зверей, пауков и мух. Поэтому приходится рисковать.

— Либо смерть, либо исцеление, — подытожил Взлетающий Орел.

— Именно так, — подтвердил Виргилий. — Очень точно подмечено.

— В том, что я хочу уничтожить Розу, — сказал ему мистер Джонс, — даже не имея особых претензий к ее теперешнему владельцу, виноват Деггл. Дело в том, что он нарушил единство Розы, отломив от нее кусок стебля. Я почти уверен, что провалы во времени и Эффект явились прямым следствием нарушения — осквернения Розы. Деггл присвоил совсем маленькую частицу Розы, и поначалу это прошло незамеченным. Но структура нашего измерения нарушилась.

— Если даже маленький кусочек смог привести к таким тяжелым последствиям, — спросил Взлетающий Орел, — то что будет, когда мы уничтожим всю Розу? Не наступит ли сразу же конец света?

— Необязательно, — ответил Виргилий. — Остаться совсем без хлеба иногда лучше, чем остаться с ломтем.

Тяжесть прошлой вины и неопределенность будущего заставили Взлетающего Орла согласиться с планом, предложенным мистером Джонсом. Со дня смерти Игнатиуса Грибба моральные принципы Взлетающего Орла изрядно пошатнулись. Теперь же, ввиду открытых ему Виргилием отчаянных обстоятельств острова Каф, о всякой морали можно было забыть. Но что-то еще удерживало его от полного, окончательного согласия, какие-то глубинные крохи душевной невинности, приведшей его на остров; задумавшись о своей нерешительности, Взлетающий Орел, как ни странно, усмотрел в ней надежду и укрепился духом.

— Перед тем как мы начнем, хочу поставить вам два условия, — сказал он Виргилию. — Во-первых, я хочу быть точно уверенным в том, что Гримус способен избавить меня от бессмертия, что это в его власти. Я не хочу оставаться на острове Каф, он противен мне, но и возвращаться с грузом бессмертия в свой мир я тоже не могу. У меня нет больше сил жить вечно.