Александр Етоев - Нечертова дюжина (Сборник) Страница 6

Борька Бунчиков, краем уха прислушивавшийся к словам Сим Симыча, оставил Пашку досыпать на ходу. Тот сделал еще пару витков и проснулся. Посмотрел на нашу компанию и, видно, никого не узнав, бросился без оглядки в лес.

– Пашка! – закричали мы ему хором. – Ты куда? Стой, это мы!

Но он уже продирался сквозь чащу, хрустя шишками и ломая ветки.

– Бывает, – сказал Сим Симыч. – Странный он какой-то, ваш Пашка. Где вы его такого нашли?

– Это он. – Я показал на Бунчикова.

– Все, ребята, поздно уже. – Сим Симыч пожал нам руки и полез заводить мотор.

Самолет меленько задрожал; по траве загуляли волны.

Перед тем, как сделать разворот и взлететь, Сим Симыч высунул голову из кабины и, придерживая кепку, напомнил:

– Не забудьте, бойцы, в следующее воскресение на водоеме!

Следующее воскресение началось рано.

Чуть свет меня разбудил стук в окно, стучал Валька.

– Давай, – сказал он, – заводи мотор, наши уже все в сборе.

Наскоро проглотив полбатона, я выскочил на крыльцо.

Двор был покрыт росой, сонный кот Елисей вылизывал на ступеньках лапу.

Я поёжился, утро было не жарким; солнце недавно встало и еще не набрало силу.

Валька был в полной экипировке: в шароварах военно-морского цвета, в зеленой маскировочной куртке и кожаной шапке-ушанке с обрезанным козырьком. Над лбом его горела звезда.

Наверное, он себе очень нравился, потому что все время вытягивал петушиную шею и разглядывал свой наряд.

Я ему позавидовал, особенно его боевым шароварам.

Сам я был одет скромно. Старая динамовская футболка, курточка из плащёвки, треники с залатанными коленями, через плечо – игрушечный автомат. На генерала я не тянул явно.

Валька критически меня оглядел, хмыкнул и покачал головой:

– Мог бы одеться и поприличнее. Праздник все-таки.

Он порылся в своих карманах, достал вырезанную из консервной банки медаль и протянул мне. Медаль блестела как настоящая, гвоздиком на ней было выцарапано: «За отвагу».

Я прикрепил ее проволочным крючком к груди.

– Теперь хоть на человека похож, – сказал Валька, и мы помчались на водоем.

Там уже вовсю кипела работа.

Бригада мужиков на лугу, вооружившись молотками и папиросами, устанавливала праздничную трибуну. Вокруг них ходил Епифакин и давал практические советы.

На берегу были расставлены лавочки и столы, чтобы торговать лимонадом. На этот раз местное руководство решило в грязь лицом не ударить и провести праздник на высшем уровне. Ожидался даже какой-то важный человек из района – не то Пупченко, не то Пипченко Капитон Романыч.

Наши сгрудились у воды и о чем-то спорили.

– Что за шум? – спросил Валька, когда мы подошли ближе.

– Объясни своим остолопам, что у нас тут не игра в дочки-матери, – сказал Вальке Кудыкин.

– Какие еще дочки-матери? – не понял Валька.

– А вот. – Кудыкин показал пальцем на Любку.

Та стояла в белом переднике с вышитым на груди крестом.

– Я нужная, – говорила она сквозь слезы. – Я санитаркой буду. У меня йод есть. И бинты. – Она раскрыла белую сумочку и показала свое добро.

– Ну, вообще-то санитарка не помешает, – поддержал я Любку. – В бою всякое может случиться. Убьют, например, кого, или руку кому оттяпает. Это ж дело такое, обыкновенное.

– Ей самой нянька нужна, – стоял на своем Кудыкин, – какая из нее санитарка?

– Ладно, – решительно сказал Валька. – Ты, Кудыкин, своими командуй, а я своими. Галочкин прав. Назначаю тебя, Любка, военной медицинской сестрой. Вон там твое будет место, в кустах, под березой. Сиди там, не высовывайся, пока кто-нибудь не погибнет. А когда погибнет, так он сам тебя позовет.

Довольная назначением Любка побежала устраивать медсанбат.

– Сим Симыч не прилетал? – спросил Валька, разглядывая пустое небо.

– Рано еще Сим Симычу, – хмурясь, ответил Кудыкин. – Насчет снарядов решили?

– Насчет снарядов – этим Васильков занимается. Кстати, где Васильков?

Кудыкин показал на мостки. Из воды у самых мостков торчала толстая металлическая труба; рядом с толстой трубой вылезала труба поменьше с небольшим раструбом на конце.

Валька прошел на мостки и постучал по большой трубе.

– Эй, Васильков, ты как там, еще живой? – крикнул он в похожий на рюмку раструб. Затем приложил к раструбу ухо, кивнул и сказал Кудыкину: – С Васильковым порядок. Спрашивает, когда начнем.

– Ты у него про снаряды спроси, – сказал Кудыкин.

– Васильков, – Валька наклонился к трубе, – как у нас со снарядами? Что? У Бунчикова? Где Бунчиков? – спросил Валька, оборачиваясь к остальным.

– Спит Бунчиков, – кисло усмехнулся Кудыкин. – Нашли на кого положиться.

– Здесь, у меня снаряды, – послышалось из зарослей камышей.

Зашуршали сухие стебли, и на чистую полоску воды между камышами и берегом выплыло резиновое корытце. Лодкой управлял Пашка.

– Вот они, половина здесь, а остальные я на тот берег отвез; их у меня Бородавкин принял. – Пашка поднял мешок и потряс им над головой.

– Ладно, – сказал Кудыкин. – Значит, договорились: Сим Симыч прилетает, и начинаем.

– Замётано, – сказал Валька.

Кудыкин в обход по берегу побежал к своим.

Народу между тем прибавлялось.

Старики рассаживались по лавочкам; на трибуне уже блестел графин, и поселковый голова Стелькин о чем-то разговаривал с Епифакиным. Над трибуной на высоком шесте ветром трепало флаг.

Мелочь, вроде малышей и девчонок, толпилась возле трех деревянных столиков, ожидая, когда привезут лимонад.

Бригада мужиков с папиросами, отложив в сторону молотки, кружком расположилась на травке и чем-то оживленно позвякивала.

К берегу подкатила полуторка. С нее сгрузили ящики с лимонадом и трёх тёток в одинаковых фартуках – продавщиц.

Мы стояли на берегу и ждали, когда в небе появится самолет. Договаривались на двенадцать часов. Ровно в полдень должно было начаться сражение: высадка морского десанта на укрепленный берег противника. Противником был Кудыкин и его армия – Короедов-младший, Коклюшев, Бородавкин, Жмаев и еще несколько ребят из поселка. На берегу они устроили крепость, которую нам предстояло атаковать.

До полудня оставалось пятнадцать минут.

Небо было пустым и тихим; кроме галок и воробьев, ничего крылатого в небе не наблюдалось.

Валька нервничал; остальные тоже.

Бригада мужиков с папиросами затянула хором «Варяга». Старики сидели на лавочках, ёрзали и покрякивали в кулак.

У трибуны затормозил газик. Поселковый голова Стелькин вытянулся по стойке смирно; Епифакин подтянул брюки и почесал на груди тельняшку.

Из газика вышел важный человек из района – не то Пупченко, не то Пипченко Капитон Романыч. Он был толстенький, с портфелем и в шляпе. Первым делом он взошел на трибуну и выпил из графина воды. Потом снял с головы шляпу и платочком промокнул лысину. Затем внимательно посмотрел на часы.

Самолета всё не было.

– Надо начинать, – сказал Валька. – Наверное, что-то случилось. Самолет не дали, или проспал.

– Жаль, – сказал боец Лёха, – весь эффект пропадает.

– Прилетит, – уверенно сказал я. – Не может Сим Симыч не прилететь.

– Хорошо бы, – сказал Валька, прочистил горло и командным голосом заревел: – По ма-ши-нам!

Над трибуной поднялась шляпа, помахала нам и опустилась на место – на голову Капитона Романыча.

Вся наша штурмовая группа в составе десяти человек попрыгала по боевым лодкам.

Их у нас было две – резиновая, Борькина, и простая, взятая напрокат у Жукова дяди Феди. Плюс подводный аппарат Василькова, рассчитанный на одно человекоместо. Это одно человекоместо занимал сам Васильков.

Из-за холмика выскочил Петухов.

– Погодите! Меня забыли! – махал он на бегу балалайкой.

Но было поздно. Под вёслами уже кипела вода, а впереди грозной стеной маячил неприятельский берег.

Петухов опустил голову и выдернул из басовой струны печальную ноту «до».

В крепости на другом берегу времени тоже зря не теряли.

Лохматая голова Кудыкина прыгала колобком над валом и выкрикивала приказы. Там подняли зеленый флаг, почти не видный на фоне леса.

Наша флотилия медленно приближалась к берегу.

Первой шла дяди Федина лодка, за ней, отставая, – резиновая, где был капитаном Пашка, за резиновой, совсем отставая, полз подводный аппарат Василькова. Самого аппарата было не видно, торчала только труба, да из-под воды поднимались муть и мелкие пузырьки воздуха.

Валька раздал десантникам метательные снаряды – по кучке сморщенных дождевых грибов, фукающих коричневой пылью. Бойцы попрятали грибы по карманам.

Я поглядывал на пустое небо, высматривая там самолет. Но самолета не было.

– Братцы, – раздался позади голос Пашки, – а где Васильков?

Я посмотрел туда, где только что торчала труба его подводного аппарата, но никакой трубы не увидел. Ни мути, ни пузырьков, ни трубы.