Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле Страница 62

– Честно говоря, я даже не знаю, как на него подействовало бы отсутствие телепатической связи с остальными. Копаясь в его мнемозаписях, я нашел спрятанный глубоко в подсознании панический ужас потери этой связи. Ведь он един с остальными буквально с момента зачатия. Он никогда не был самостоятельной личностью, он всегда был лишь тысячной его частью…

– Это не бабочка, – хмыкнул Дент-Харрул, – это плесень.

– Он не вправе властвовать над нами! – впервые подала голос зеленоглазая самка. И голос этот почти карикатурно не соответствовал ее внешности: он был низким, хрипловатым, и ненависть буквально клокотала в нем. У Наан по спине пробежали мурашки.

…Ожидать, когда император очнется, остался один Лайвар. Наан, несмотря на все ее протесты, заставили удалиться, и вместе с Дент-Харрулом и самкой она, обойдя спрятанный у выхода в пещеру антиграв, выбралась на поверхность.

Утренний воздух был прохладен, и, зябко поеживаясь, Наан огляделась. Только теперь она увидела все то, что от волнения рассмотреть не успела сразу по прибытии.

Раскинувшийся перед ее глазами пейзаж был восхитителен и величав. Пещера находилась у самого подножия горы, вершина которой терялась в заоблачной дымке. Однако и гора эта поднималась не сразу с равнины, а со своебразной, приподнятой над равниной ступеньки. На этой-то ступеньке-плато, покрытой мхами, лишайниками и чахлыми деревцами, и стояла сейчас Наан. Внизу, вдали, буйным зеленым морем раскинулся бескрайний лес.

Наан оглянулась на своих провожатых. Похоже, они тут уже не впервые, и их совершенно не занимают красоты природы. Дент-Харрул собирал в кучку какие-то сухие корешки и веточки, а зеленоглазка с помощью поставленного на минимальную мощность бластера разводила огонь.

Не посчитав нужным сообщать им о своих намерениях, Наан расправила крылья и полетела в сторону края ступени, чтобы лучше рассмотреть то, что находится под ним. Обернувшись, она увидела, что ее спутники прекратили работу и внимательно следят за ней. Однако остановить ее они не пытались. Еще бы, далеко ей без антиграва не улететь.

Подобие свободы порадовало Наан. Ей вовсе не хотелось затевать беседу с Дент-Харрулом. Что же касается самки… Конечно же, Наан было любопытно, кто она и откуда, но навязываться с расспросами она не хотела, в то время как та не выказывала ни малейшего желания знакомиться с ней.

Мелко трепеща крыльями, Наан зависла над самым краем ступени, представляющим собой крутой обрыв из серо-голубого гранита, и вгляделась вниз. Лес с этой позиции был виден лучше, стало различимо, что он не однороден, и кое-где меж крон зияют обширные просветы. По тому, что просветы эти были не зелеными, а радужными, Наан догадалась, что поляны внизу покрыты цветами.

Никогда еще не видела она такого великолепия, и ей нестерпимо захотелось вниз… Там, казалось ей, душа ее успокоится, и чувство вины, чувство неудовлетворенности, ревность и страх перед будущим покинут ее. Она обязательно должна побывать там – в зарослях прекрасных соцветий…

Но нет, не сейчас.

Наан развернулась и полетела обратно.

10

Был бы ты птицей, ты мог бы летать

У самых звезд, в облаках.

Был бы ты рыбой, ты мог бы плясать

В бурных морских волнах.

Если ж ты бабочка, можешь мечтать;

И на яву, и в снах.

Костер уже пылал, Наан присела перед ним и протянула к нему слегка озябшие ладони.

– Мы будем ждать прямо здесь? – спросила она Дент-Харрула.

Зеленоглазка презрительно усмехнулась, а самец, делая вид, что не заметил язвительности интонации, с которой был задан вопрос, ответил:

– Конечно нет. Я и Дипт-Шиан будем по очереди дежурить тут, а ты и тот, кто из нас будет свободен, будут отдыхать в другом месте. Неподалеку, в другой пещере, есть еще одна обжитая комната.

– То есть я буду все время «отдыхать»? Ну уж нет. Не забывайте, что в плен вы взяли не меня, а императора, и именно я помогла вам в этом. Я не потерплю ограничения свободы.

– А тебя никто не спрашивает, – неприязненно бросила самка.

– Невежливо вмешиваться в чужой разговор, – огрызнулась было Наан, но тут же постаралась говорить более миролюбивым тоном. Было бы неплохо сделать эту самку своей союзницей. – Нас к тому же еще и не познакомили, и я чувствую себя неловко.

Зеленоглазка открыла было рот, явно намереваясь ответить очередной дерзостью, но Дент-Харрул остановил ее движением руки.

– Это Дипт-Шиан, – пояснил он Наан. – Моя жена.

Наан почувствовала, что ее лицо заливает краска. Знает ли Дипт-Шиан о том, как Дент-Харрул «спасал» ее на площади? Если да, то не удивительно тогда, что та не питает к ней особой симпатии.

– Рада знакомству, – пробормотала она, разведя руки в ритуальном приветствии.

– А я – нет, – отрезала Дипт-Шиан и демонстративно отвернулась.

– Не обращай внимания на ее резкость, – вмешался Дент-Харрул. – Она ненавидит императора, а всех его Невест считает продажными тварями. Я не разделяю ее убеждений и не вижу вины Невест в том, что их так воспитывали.

– У каждой бабочки – свои крылья, – прервала его Дипт-Шиан пословицей.

– И Наан сделала свой выбор, она с нами, – возразил Харрул.

– Мне кажется странным то, как горячо ты ее защищаешь. И то, как она покраснела и стала прятать глаза, узнав, что я – твоя жена.

Наан смениила опасную тему:

– Я понимаю своего брата, у нашей семьи с Лабастьером Первым особые счеты. Но мне непонятно, за что ВЫ так ненавидите императора. Что движет вами?

Дипт-Шиан, хмыкнув, отвернулась, а Дент-Харрул покачал головой:

– У нас оснований еще больше. Если хочешь, я расскажу тебе нашу историю.

…Харрул и Шиан поженились во время стажировки в клане подводных монтажников Океанополиса.

Клан этот был молодой, созданный волей императора, он не имел еще своих устоявшихся традиций, зато состоял из самых веселых, самых здоровых и самых красивых бабочек, которых когда-либо встречал Харрул. Еще бы: император находил время лично побеседовать с каждым добровольцем, а их были тысячи, «добро» же он давал примерно одному из ста.

Строительство подземных городов не было праздной прихотью Лабастьера, так никто и не считает; большинство уверено, что оно – лишнее подтверждение возросшей мощи бабочек, освоивших не только сушу, но и океанские недра… Это не так. Во всяком случае, не совсем так.

Великой мечтой древних бескрылых учителей Лабастьера был космос, но бескрылые нашли свой предел, так и не сумев вырваться за пределы галактики. Немудрено, что мучимый скукой, проистекающей от знания всего на свете, Внук Бога решил осуществить мечту своих учителей.

Технология бескрылых позволяла решить задачу по преодолению скорости света, но по иронии судьбы, для того чтобы освоить космос, следовало сперва обжить океанские недра… Сверхсветовой полет требовал больших запасов природного полония, содержащегося в слое раскаленной магмы, добраться до которого можно было только со дна океана. Бескрылые не выполнили эту задачу, их захлестнули иные страсти. Лабастьер же последовательно претворял идею в жизнь.

Несмотря на то, что махаоны и маака теперь не враждовали, селиться они все-таки предпочитали порознь. Это было оправдано. Опыт совместных поселений приводил к трагедиям: появлялись смешанные пары, и они были бесплодны. В то же время в грандиозном проекте императора желали участвовать обе великие расы. Потому-то на дне океана и началось строительство сразу двух городов…

(«Двух? – удивилась Наан, – но я всегда считала, что есть только один подводный город – Океанополис маака… И я удивилась, когда ты сказал о стажировке: никогда не слышала, чтобы махаон учился чему-то среди маака…» «В том-то и дело, что сначала городов было два, – кивнул Дент-Харрул печально и почти торжественно, подбросив при этом в костер несколько сухих веточек. – И Шиан стала мне невестой и женой именно в подводном городе махаонов», – говоря это, он нежно коснулся рукой светлых волос зеленоглазки, но та, резко поднявшись, перекинула плазмобой из руки в руку и, бросив, – «Поищу хворост», – расправила крылья для полета. Похоже, ей были тягостны эти воспоминания.)

…Увидел ее Харрул даже несколько раньше, возле цитадели Внука Бога, в ожидании беседы с ним. Толпа соискателей-добровольцев состояла из нескольких сотен самцов и самок, но эта юная светловолосая и такая же зеленоглазая, как и он, самка взволновала воображение Харрула. И он, не решаясь заговорить с нею, загадал: «Если нас обоих допустят к работе под водой, она станет моей женой».

Так в конце концов и случилось.

Но Харрул не сразу узнал, что приглянувшаяся ему блондинка тоже стала подводницей: ее не было в той группе молодых доброволцев, в числе которых он опустился в батискафе в пучину, и это слегка разочаровало его. Но унывать по-настоящему времени не было.