Константин Рольник - Расстановка Страница 65

— Да! — взмахнул пальцем Шкуродеров — С политическим крайнизмом идет настоящая война, а обычная юстиция на войне бесполезна. Полицейские средства здесь — детская забава. Достаточным основанием для ареста должна быть любая оперативная информация о том, что подозреваемый хоть в чем-то сотрудничает с повстанцами, а тем более является таковым. По сути, он военнопленный. А в работе с таким материалом военные не оглядываются на презумпцию невиновности или международные конвенции.

'Войну-то ведете против собственного народа' — помыслил Доброумов, уткнув глаза в пол.

— Цена такому порядку — продолжил Шкуродеров, окинув зал мертвящим взглядом профессионального убийцы — вполне приемлема и не болезненна для общества. Несколько десятков молодых бунтарей, готовых создать подпольные боевые организации, со студенческой скамьи в тюремные камеры. Оппозиционные проффесора изгоняются с кафедр. Пара десятков прогрессивных публицистов, журналистов, литераторов, поэтов, режиссеров и почих ярких творческих личностей за незначительные правонарушения отправляются в тюрьму, лишаются работы. Несколько поощряется 'доносительство в широких массах'. Число жертв подобных утеснений составит всего-то несколько тысяч человек в год. При дорожных происшествиях гибнет в десятки раз больше…

'Так кто же плюет на конституцию, развязывает ужасизм, истязает и мучает людей, и притом самых лучших, умных и развитых?' — пронеслось в голове у Доброумова — 'Кто же более всего угрожает безопасности граждан Рабсии? 'Союз Повстанцев' или вот эта банда Шкуродерова, прикрывшаяся погонами РСБ? '

Приступ тошноты неумолимо подкрадывался к Доброумову, голова его сделалась тяжелой, он чувствовал, как клещи тирании сжимали его мозг. Работала подсознательная интуиция. Справиться с таким состоянием Никите становилось все труднее. Он сжал под креслом левую руку кистью правой.

— Пишущая, поющая, пляшущая, зубоскалящая интеллигенция — с отвращением процедил Шкуродеров — предпочла бы, чтобы РСБ вообще отсутствовала. Даже если это повлечет разгул уголовной преступности, засилье инородцев на наших рынках, расцвет религиозных сект, и иного беспредела. Не будем обращать на нее внимания — истошные крики всегда сопровожают существование этого подлого племени интеллигентишек…

'Сволочь!' — безмолвно и яростно воскликнул в мыслях Доброумов — 'Тебе хотелось бы, чтобы вместо уголовной преступности царила единая банда, под твоим главенством… Да и с бандитом Крюком ты в Урбограде прекрасно сотрудничаешь… Берешь от него взятки. Слышал я сплетни в наших коридорах. 'Религиозные секты' тебя пугают — а самая страшная и крупная из них, Рабославная церковь — под вашим, тварь, покровительством! А какое презрение к интелигенции и 'инородцам'! Тут тебе и социальная, и национальная рознь в одном флаконе. И это говорит главный областной борец с 'крайнизмом'. Ты же сам худший 'крайнист'! Если в этом слове вообще есть хоть капля смысла. Фашистский мерзавец, гад — вот ты кто! Какое счастье, что я занят наукой и редко появляюсь на этих шабашах нечисти. Поневоле задумаешься, слушая эти откровения — стоит ли вообще работать в РСБ, даже и в научном секторе. '

— Итак — продолжил Шкуродеров — перейдем к текущим проблемам. По нашим данным, активность так называемого 'Союза Повстанцев' до сих пор не затрагивала урбоградскую область. Конечно, это результат четкой и слаженной работы нашего отдела, и это нужно поставить нам в заслугу. Однако появились оперативные сведения о том, что в ближайшее время повстанческие вербовщики могут появиться и у нас в Урбограде.

Зал оживился. Лишь сотрудники политического сыска, сидевшие в первых рядах и осведомленные обо всем, скучающе глазели по сторонам. Для остальных же сказанное Шкуродеровым было новостью — урбоградская область славилась в последние годы политической стабильностью.

— Поэтому расслабляться не следует. — нахмурился Шкуродеров — Нет данных о том, что вербовщик повстанцев посетит именно Урбоградю Но в районе Урбальских гор он орудует, это совершенно достоверно известно. Вероятность приезда его в наш город весьма велика. Есть настоятельная потребность в слаженных мерах всех силовых структур для противодействия политическим крайнистам, бандитам и ужасистам. На эту тему будет проведено общегородское совещание в мэрии. Кроме того, наши 'младшие братья' — коллеги из МВД, приняли решение создать, в помощь нам, специальную структуру — Полицию Общестственной Безопасности. Ее задача — также борьба с политической опозицией, с крайнизмом. Имя руководителя новой структуры будет объявлено особо, скажу лишь, что в данный момент он не может присуствовать на нашей лекции. Вместо него из МВД приехал капитан Николай Клеточкин….

Взгяды присутствующих, как по команде, обернулись влево — к бравому моложавому капитану, пришедшему на лекцию в парадной полицейской форме.

— Его планируется назначить заместителем начальника этой новой структуры. — внушительно продолжил Шкуродеров — Лучшие рекомендации капитану Клеточкину дал его сослуживец, майор майор Владимир Ваюршин, проявивший мужество и личный героизм при задержании особо опасных уголовников. Надеюсь, на новой должности господин капитан принесет большую пользу государству и обществу. В частности, Полиция Общественной безопасности может помочь и нашему ведомству. К примеру, она может задержать подозреваемого оппозиционера за действительное прегрешение, а может — что скрывать, мы тут все свои — даже инсценировать такую ситуацию. Скажем, под предлогом 'обнаружения' у него наркотиков или оружия, с оформлением нужных протоколов. Для дальнейшей работы с нашими клиентами этого будет вполне достаточно.

Доброумов, слыша эти слова, скорчился на своем кресле, в заднем ряду. Его тошнило. Спасал носовой платок, который он прижимал ко рту. Надо сказть, что у Шкуродерова тоже была развита политическая интуиция — конечно, реакционная. Ему вдруг почудилось, будто в зале, заполненном сотрудниками РСБ, блеснул откуда-то с задних рядов яркий луч бунтарского сознания. Но предположение об этом было столь невероятным, что Шкуродеров списал его на переутомление. Тяжко вздохнув, он продолжил:

— Второе направление работы — это широкое использование для политического сыска священников рабославной церкви. Каждый рабославный жрец должен помнить, что у него есть обязанности не только перед богом, но и перед обществом. Церковь — одна из самых информированных организаций Рабсии. Это не может не привлечь к ней нашего внимания. Конечно, сами повстанцы не пойдут исповедоваться в своих деяниях — не случайно вожди бунтовщиков от них требуют воинствующего атеизма, чтобы защитить их от этой угрозы. Вольные или невольные пособники повтанцев, любой степени религиозности, тоже ничего не скажут на исповеди. Но члены их семей, друзья и знакомые очень многое видят и слышат. И кто-нибудь из них не преминет испросить прощение душам своих родителей, мужей или сыновей на очередной исповеди. В ситуации, несущей серьезные угрозы, в том числе и церковникам — ведь повстанцы объявили церкви открытую войну за ее пособничество властям — всегда можно найти формы сотрудничества РСБ и рабославных жрецов. Мы активно работаем и в этом направлении, заручившись помощью духовенства… Можно даже назвать церковь подразделением РСБ по сбору необходимой информации.

Доброумов отчетливо увидел, как это будет происходить. Он зримо представил, как мать-старушка просит у рабославного жреца прощения для сына. Как этот жрец степенно направляется затем к Шкуродерову — этому мяснику, подлинному дьяволу — и передает ему донос об этой чистосердечной исповеди. Как донос оформляется в видже аккуратной сводки. И как затем студент, единственный сын старушки, 'переселяется со студенческой скамьи на тюремные нары' — по выражению того же Шкуродерова. Но приступ отвращения у Никиты стал нестерпимым после того, как он увидел картину последующего: рабославный жрец, принеся горе и слезы несчастной старушке-матери, продолжает изображать из себя 'носителя высшей духовности и морали'. Как ни в чем ни бывало.

И вот эта последняя капля, в сочетании с развитой интуицией, вывела Никиту на новый уровень понимания. Конечно, он разделял все предрассудки своей среды о 'Союзе повстанцев'. В тайных обществах всегда чудится зловещее, а повстанцы к тому же боролись с оружием в руках. Так что принять их сторону подполковник Доброумов не мог. Но услышав реплики Шкуродерова, он впервые подумал: 'А может, повстанцы не столь уж и неправы в свем воинствующем атеизме, в войне против церкви? Если церковь — это отдел РСБ, то они с ней и борются как с РСБ! Не питая иллюзий. Шкуродеров говорит о таких гнусностях, что поневоле спросишь себя: "Может, за повстанцами и есть правда?"

Эти мысли у Доброумова появились на фоне сильнейшего отвращения, ужаса, особой духовной тошноты — выносить ее он уже не мог. Как назло, Шкуродеров именно в этот момент оглядел задние ряды. Их взгляды встретились. Еще немного — и подозрения Шкуродерова о том, что Никита неблагонадежен, переросли бы в уверенность. Но именно в эту секунду дверь актового зала со скрипом распахнулась.