Константин Рольник - Расстановка Страница 78

Алексей хмыкнул, почесал в затылке.

— Ну хорошо, я тебя понял. Классовая психология у людей исчезла, но режим издевается над ними. Режим вынужден издеваться — из-за причин экономических, политических, духовных, из-за общей ситуации на планете. В ответ, из чувства мести и личной ненависти, многие примыкают к повстанцам. Но повстанцы берут не всех возмущенных. "Пять принципов" их программы — отсекают недовольных реакционеров, привлекая лишь прогрессивных деятелей. "Банду" повстанцев от "банды" правителей отличает идеология. Но где гарантия, что после победы повстанцы будут ей следовать? А, Николай? Ведь они станут новой элитой, и кто даст гарантию что она будет лучше прежней?

— В древних обществах так часто бывало… — вздохнул Николай — лидеры восстаний превращались в новых угнетателей. Но, начиная с индустриальной эры, мы видим уже не бунты, а революции. Смена группы у власти меняет все общество, способ производства, уклад быта, образ жизни. Делается это благодаря внедрению в промышленность новой техники. Чтобы ответить на твой вопрос, Алеша, нам надо отстраниться от идеологии, от политики, от лозунгов — и рассмотреть новые изобретения последних десяти лет… Не появилась ли сейчас такая техника, которая при внедрении сделала бы ненужной государственную власть, рынок, национальные границы? Повстанцы считают, что появилась. И гарантии "светлого будущего" видят именно в том, что они эту технику внедрят, после взятия власти…

Впрочем, это была отдельная тема. Времени на ее обсуждение в этот день уже не оставалось. Братья распрощались: писатель Николай направился на остановку автобуса, врач Алексей побрел к дому. По пути он купил продукты, чтобы приготовить ужин для своего постояльца — подпольщика Рэда.

Эстет подчас убегает с лекции о навозе, без которого увянут его любимые цветы. Неискушенный любитель приключений — пролистывает, не глядя, "скучные" страницы, где нет оглушительной стрельбы, роковой любви, запредельного героизма. Меж тем, если сам он ринется в водоворот событий, начав с пресловутой стрельбы — то приключения его будут недолги, а закончатся печально. Первые партизанские группы начали плодиться в Рабсии как грибы, с момента, когда слуги Медвежутина устроили провокацию с поджогом домов и в стране установилась диктатура. Эти группы проваливались одна за другой. Их лидеры, молодые и смелые, обожали книги о лихих подвигах — и морщились от скуки при чтении многотомных политических детективов, где разведчики годами плетут свою сеть, полагаясь на ум и проницательность куда более, чем на пистолет. Восемь, десять, пятнадцать лет тюрьмы после первых же непродуманных акций — оставляли молодым бунтарям время для размышлений, но уже на тюремных нарах.

Романтический бездумный героизм был чужд подпольщику Рэду. Когда он услышал шевеление ключа в двери, то положил длинный узкий палец на кнопку самоподрыва компьютера "Пелена", а ко рту придвинул край рубашки, с зашитой в нее ядовитой ампулой. Но ежеминутная готовность к смерти вызывались не героическим подъемом — сказывался привычный рефлекс. Подобно тому, как рентгенолог привыкает к угрозе радиации, и не думает о ней — Рэд не думал о смерти при поимке. Он знал, что смерти никто не избегнет, и заботился лишь о том, чтобы его компьютер, равно как и мозг, не достались потрошителям из РСБ. Подорвать свой компьютер, надкусить ядовитую ампулу — действия одного порядка. Рэд, будучи фаталистом, воспринимал то и другое равно прозаически.

Однако, в этот раз обошлось. В двери показался не полицай, а хозяин квартиры, с сумкой продуктов в руках. Рэд, увидев Алешу Чершевского сквозь щель приоткрытой двери, расслабился и откинулся на спинку кресла.

Можно было без помех поразмыслить о дальнейшей расстановке кадров. Итак, дело движется, подгруппа пропаганды формируется. Редактор будущей газеты, студент Новиков, сейчас наверное уже набрасывает в уме передовицу первого номера. Финансист, старик Сироткин, подыскивает домик для подпольной типографии, замаскированной под склад. Даны инструкции типографщикам — Изотову и Юле. Шофер Каршипаев будет брать у Новикова флешку со сверстанным номером, при моментальной встрече в магазине. Сейчас водитель, наверное, оборудует двойные стены в своем микроавтобусе — для перевозки расходных материалов и бумаги в типографию, а газет и листовок — оттуда, в тайники. Из каждого тайника забирает газеты свой переносчик — Белкин, Юрлов, Прыгачев. Друг друга переносчики не знают. Нести эти газеты каждый будет своему распространителю, за ним закрепленному…

Будущие распространители пришли сегодня порознь, в разное время: друг друга они знать не должны. Каждому из них дан подробный инструктаж. Вводная часть одинакова для каждого: правила сохранения тайны. Были и особенности…Рэд еще раз перебрал в уме биографии сегодняшних собеседников…

Хорошее впечатление произвел на него студент Василий Скороходов, бойкий парень в черной футболке, с костяным амулетом на шее. Поставлять ему газеты будет переносчик Юрлов, художник. Ведь Василий — студент училища искусств, в свободное время он подрабатывает в музеях, доставляя картины… Его встречи и беседы с художником выглядят естественно. Интересна история привлечения этого студента. Однажды он прочел доклад в клубе "Социум". Парень утверждал, что влияние рыночного спроса, церкви, цензуры — оставляет художнику узкий выбор: либо художник творит коммерческий продукт, либо агитирует за консервативные, державные, патриотические традиции. Новатор, порывающий с традициями и грубыми вкусами обывателей, с трудом находит зрительскую аудиторию, бедствует материально. Девятнадцатилетний докладчик увидел в этом трагедию художника. Политических выводов он, однако, не делал. К выводам юношу подвел музыкант Зернов, повстанческий вербовщик: он убедил Скороходова, что для спасения гуманистической культуры надо изменить ситуацию в политике, весь строй, образ жизни людей, преобладающие в обществе идеалы и стремления. Ради этого парень и согласился помочь повстанцам. Молодой искусствовед с картиной под мышкой не вызовет подозрений. Картина и послужит контейнером Парню предстоит еженедельно извлекать из тайника сверток с листовками, приносить их домой — меж рамой и холстом — а затем расклеивать на улицах или разбрасывать в почтовые ящики. Рэд с улыбкой вспомнил, как Василий рассказал о своей обиде: до запрета неформальных движений парень носил бандану и уйму значков, а теперь вынужден подстраивать одежду под вкусы пожилых мещан-ханжей…

Опасения внушал официант Станислав Рысацкий, весельчак и балагур. Его развязность и фривольные шуточки утомили аскетичного кадровика. Однако Рысацкий лишь казался легкомысленным. У официанта из кафе "Квант" были огромные возможности. Забегаловка размещалась в промышленном районе, рабочие с пивзавода и оружейного "Калибра" заходили туда перекусить в обеденный перерыв. Изучив клиентов, заведя знакомства с наиболее активными и недовольными рабочими, Рысацкий не только сообщал подпольщикам об их настроениях, не только намечал кандидатуры для вербовщика Зернова. Официант подобрал и заводчан, готовых брать у него нелегальную прессу и носить через проходную в цеха. Любовь к девушке, подбивавшей его на подпольную борьбу, благодарность Зернову за денежную помощь, склонность к риску — все мотивы Рысацкого далеки от политики. Его быт — шумные застолья. Его круг чтения — бульварные газеты… Кажется, ничто не может навести РСБ на его след. Все же Рэд не доверял помощникам, привлеченным на бытовой основе. Но в худшем случае, Рысацкий может выдать лишь переносчика Белкина, в чью парикмахерскую Станислав будет заходить еженедельно: поправить прическу и обменять пустую сумку на полную, с нелегальной литературой.

Куда сердечнее отнесся Рэд к распространителю Зайцеву — безработному учителю биологии, которого изгнали из школы. Выдающийся педагог, любимец школьников, Сергей Зайцев мог о самых сложных молекулярных процессах рассказывать просто и наглядно. После его лекций каждому становилось ясно: разумные существа на планете возникли в результате эволюции, а стало быть, церковные сказки — ложь. Ребята стали задавать недоуменные вопросы на уроках "религиозной культуры" — они поняли, что священник обманывает их, противоречит науке. Тогда рабославный жрец пожаловался директору школы. Под давлением мракобесов Сергея уволили с работы. Его увольнение вызвало негодование учеников, они прониклись ненавистью к властям и церковникам. Биологический кружок, созданный Зайцевым, продолжал собираться, уже вне школы, в заброшенном песчаном карьере. А недавно к юным вольнодумцам примкнули и школьники-неформалы — ведь государство развернуло против молодежи настоящую войну, приняв закон о "духовном воспитании"… В кружке стали читать рефераты не только о биологии, но и о культуре, рок-музыке, политике. Так естественно-научный кружок превратился в тайное общество школьников.