Г. Брюк - История, рассказанная перед концом света, или Черт с вами!

Г. Брюк

История, рассказанная незадолго до конца света, или Черт с вами!

Вступление

Дорогие собравшиеся! Живые, почти живые и еле живые! Вскорости нас с вами ожидает конец. Совсем конец. Конец всему. Полагаю, теперь уже нет никакой пользы скрывать некоторые факты, которые, не будь я трусихой, возможно, принесли бы нам с вами пользу. Но поскольку теперь уже все равно поздно, я расскажу вам эту историю просто так, для развлечения.

Вообразите: ночь. Грохот молний, пахнет паленым. Вы просыпаетесь в ужасе, а на кухне, на вашей кухне, стоит черт. Натуральный черт: пузатый мужчина лет сорока пяти, сильный и плотный, с крупной головой на мощной шее и бесстыжими глазами. Его уши, ноздри и пальцы заросли шерстью, от него воняет козлом, серой, он слегка дымится. При этом он мокрый, по нему бегают еще искры, и он говорит:

— Извините, я в первую попавшуюся квартиру. У вас нет двух-трех тефлоновых сковородок?

Тут он заметил, что я сомневаюсь, и прибавил:

— Я вас запомню. Мы таких вещей не забываем.

Нельзя сказать, что его слова добавили мне уверенности, и тогда черт продолжил:

— У нас там (он сделал движение, показывая, где именно) есть разные варианты.

— Да пожалуйста-пожалуйста, — слегка растерялась я, с адским грохотом открывая духовку, чтобы выдать ему просимое. — Тефлон, правда, облез, но это ничего. Вот, посмотрите: эта совсем новая. Эта тоже немножко облезлая, зато она большая! Масла вам дать? У меня оливковое…

— Что? — изумился черт. — Ах, нет. Это мы обходимся. У нас там машинное обычно применяется. А вообще, я бы и чайку выпил.

— Ну, садитесь. Только дайте, я вам лапы оботру и хвост. Вы мокрый.

Я осторожно вытерла черта полотенцем, немедленно превратившимся в паленую тряпку, и он взгромоздился на табурет, источая едкий дым и обозревая всю скромную обстановку моей кухни.

— Я, — черт стеснительно обернулся, — уже там у вас наследил. Ну, сейчас пару душ вызовем, они все вам подотрут.

— Им это будет нетрудно? — спросила я.

— Ну, что вы! — заржал черт. — Кто же от такой командировки отказывается!

— Сейчас как раз и бутерброды подойдут.

— Да. Зачем же… а как вы их делаете?

— Ну, как это, “как”? Тостер.

— Какая ерунда!

И он мгновенно превратил несколько кусочков хлеба в хорошо прожаренные тосты.

— Сейчас мы парочку вызовем грешников… кто тут у нас помирал недавно, не знаете? Ну, чтобы они домой зашли заодно. У нас же все по-человечески. Ха-ха-ха. (Он закашлялся). Ну да. А как вас зовут-то? Елена… Федоровна? Хм. Ваш, стало быть, дедушки вашего батюшка не священником был в ***бурге? Как же! Как же!

Черт просто сиял от радости, хотя казалось, что наглая его рожа уже и без этого рассиялась наподобие медной посуды.

— Как же! Как же! — продолжал он. — Ну вот. Ой. Да. Надо же, какая прелесть. Правильно я сделал, что на хутор не поехал. Но нам и вилы тоже нужны, вы понимаете? Сейчас очень трудно сыскать вилы. Раньше, вы знаете, очень котировались деревенские драки. Оч-чень! Они друг друга вилами, бывало, перепорют и прямо с вилами нам и поступают.

— Очень удобно, — вежливо заметила я.

— Очень удобно, но сейчас, вы знаете, как-то уже и вилы вышли из употребления. И (он залился смехом) все эти травматические пистолеты нам даром не нужны. Вилы — что вилы? Деревянные ручки у них перегорают очень быстро в наших условиях, менять не на что. В общем, бардак. Вот тефлон пошел. С тефлоном крепко, очень хорошо получается. Две-три тысячи лет служит, как новая.

— А чугунная вам не подойдет?

Я показала ему чугунную сковородку.

— Ну, чугун, у нас же, знаете, как? — черт почесал в затылке. — У нас же каждые пятьсот лет техобслуживание, значит. Отключаем огонь, чистим, сковородки щелочью промываем. А чугунная так пригорает, что ее можно только святой водой отчистить. Ежели капнуть святой водой на сковородку с-под-грешника — сразу — хххххаааа! (тут черт продемонстрировал, как именно это бывает) — и она чистая. Чистая, белая и сияет, — добавил он, благодушно посмеиваясь. — Только так и чистим. Но святую воду трудно раздобыть. Чаще всего святую воду мы получаем, когда дистиллируем какого-нибудь святого, который к нам по ошибке…

Эти слова мой гость сопроводил выразительным хихиканьем, которое, по-видимому, не мог дольше сдерживать.

— Что вы! — фальшиво изумилась я, не в силах удержаться. — Я знаю, где взять святую воду!

Тут черт умолк.

— Где? — коротко спросил он.

— Святую воду хорошо добывать у домохозяек-любительниц смотреть телевизор, бабушек и тетушек. Они держат ее в своих кладовках, чтобы брызгать в лицо, например, плачущим внукам, а также вообще пить для общего оздоровления, выведения шлаков и предупреждения онкологических заболеваний.

Черт задумался.

— Видите ли, хе-хе-хе, Елена Федоровна, нищие духом вообще не касаются нашего ведомства. Это все прямиком туда, на арфе играть.

Говоря все это, он постепенно начал похохатывать.

— Мы и при жизни к таким не можем иметь касательства, — продолжал он. — Что у них там налито в баночке — нас совершенно не интересует! А святая вода — вещь редкая, она получается дистиллированием доминиканских монахов. Если дистиллировать бенедектинцев, то получается бенедиктин. Он, конечно, святой, но его очень жалко тратить на сковородки. Мы часто его присваиваем себе — делать нечего. А то от попов вообще никакого толку: надистиллируешь пробирочку кагора, и все. И то почему-то луком пахнет.

Я сочувственно покивала.

— Вы не представляете, как у нас трудно, — пожаловался черт. — Я вот сейчас у вас сижу, чай пью. Мне хорошо. Прохладно — в меру. А вот (вы извините меня?) у вас шампуня нет?

— А вам, — я тоже начала хохотать, — вам какой?

— Ну, я, — смутился черт, приглаживая космы на лбу, — я когда на землю прихожу, я первым делом… У нас такие есть, что и в парикмахерские ходят. Но тут тоже проблема. Понимаете, раньше было много парикмахеров, которые страдали белой горячкой. Лет сто назад, сто пятьдесят. Вот как он попадет в запой, мы — шасть! — к нему. Ведь он же не понимает ничего: что черта постричь, что какого-нибудь мещанина рижского. А сейчас таких нет. Сейчас один выход: надо искать совершенно безмозглых девиц. Они тоже могут и хвост причесать, и все сделать, но они не умеют ничего.

— Как я вас понимаю.

— Ужасно устаешь от этого, — согласился черт. — Вы меня понимаете, да? Это хорошо.

Он прошел в ванную.

— Ничего?.. — он стыдливо обернулся. — У меня зубная щетка своя, а вот пасту вашу… можно попользоваться?