Энн Райс - Мумия Страница 104

Самир спокойно шагнул к маленькому бару в углу гостиной и принес ему бутылку.

– Вы спасли мне жизнь, – сказал Эллиот Рамзесу. – Благодарю вас.

Царь пожал плечами. Джулии показалось, что они говорят каким-то странным тоном, очень интимным, словно прекрасно понимали друг друга. Никакой враждебности.

– Так что насчет вашего плана? – спросил Рамзес.

– Вы должны мне помочь. Вы должны лгать. Вы должны делать это убедительно. В итоге с вас снимут обвинения в тех преступлениях, в которых вы подозреваетесь, а Джулия с Алексом смогут спокойно уехать отсюда. Самира тоже не станут ни в чем подозревать. Тогда можно будет заняться другими делами…

– Я не собираюсь никуда ехать, Эллиот, – устало сказала Джулия. – Но Алексу должны разрешить выезд как можно быстрее.

Самир налил Эллиоту еще коньяку, граф машинально принял бокал и выпил.

– А джин есть, Самир? Я предпочитаю напиться джи­ном.

– Вернемся к делу, милорд, – сказал Рамзес. – Мне нужно исправить свою ошибку. По городу в одиночку рыщет последняя царица Египта. Ей нравится убивать. Я должен найти ее.

– Для этого нужно иметь крепкие нервы, – заметил Эллиот. – Однако мы можем все эти убийства повесить на Генри – он все равно уже мертв. Но вам, Рамсей, придется много врать…

Ночная тишина. Алекс Саварелл лежал обнаженный на покрытой белоснежными простынями постели и крепко спал. Тонкое шерстяное одеяло накрывало его по пояс. В лунном свете его лицо казалось гладким и белым, как воск.

В мирной тишине Клеопатра не торопясь распаковывала свои коробки, рассматривая прекрасные платья, бальные наряды, туфли. Она выложила на туалетный столик украденные прямоугольные бумажки с надписями «опера» и «на одну персону».

Луна освещала дорогие шелка, поблескивала на застежке жемчужного ожерелья. А за кружевными полупрозрачными занавесками был виден Нил, обтекающий округлые крыши и башенки, из которых состоял Каир.

Клеопатра стояла у окна, спиной к мягкой кровати и к богоподобному юноше, лежащему на ней. Он доставил ей божественное наслаждение, и она доставила ему божественное наслаждение. Его невинность и мужская сила оказались для нее самым настоящим сокровищем; ее загадочность и опыт ошеломили его. Он сказал, что никогда еще не был в такой власти у женщины.

А теперь он спал детским сном, мирно спал в постели, а она стояла у окна…

… И грезила наяву, предаваясь воспоминаниям. С тех пор как ее пробудили, у нее еще не было ни одной ночи. Она не знала холода ночной тьмы, когда со всех сторон наступают тяжелые мысли. И сейчас ей на память пришли другие ночи и настоящие дворцы с мраморными полами и колоннами, со столами, заставленными фруктами, жареным мясом и вином в серебряных кубках. И беседы с Рамзесом, которые они вели в темноте, лежа вместе в постели.

«Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину. Жить без тебя – какая же это жизнь?»

«Мой царь, мой единственный царь, – говорила она. – Что такое другие? Всего лишь куклы из детских игр. Маленькие деревянные императоры, которых переставляют с места на место…»

Видение затуманилось, пропало. Она потеряла его – так же как все другие воспоминания. Реальным было только сонное бормотание Алекса.

– Ваше Величество, где вы?

Ее охватила жалость, ведь он не мог приподнять таинственную завесу. Она слишком тяжела, слишком мрачна. Клеопатра тихонько запела – ту нежную песню из музыкальной шкатулки, «Божественную Аиду». Обернулась и посмотрела на его лицо с закрытыми глазами, освещенное луною, на свободно раскинутые поверх простыни руки. Песня звучала в глубинах ее души. Она напевала, не размыкая губ. Подошла к постели, посмотрела на Алекса и нежно провела рукой по волнистым волосам, дотронулась кончиками пальцев до его век. О спящий молодой бог, о мой Эндимион! Ее рука медленно скользнула к горлу, коснулась хрупких косточек, которые она с такой легкостью переламывала на шеях других людей.

Сильные руки, ласкавшие ее, гладкая крепкая грудь, могучие мускулистые плечи – ну и что? Он хрупок, как все смертные.

Она не хотела, чтобы он умирал! Она не хотела, чтобы он страдал. В ней зарождалось какое-то новое чувство. Ей хотелось защитить его. Она приподняла белое одеяло и легла рядом с ним. Она никогда не причинит зла этому юноше, никогда – она поняла это. Внезапно и сама смерть показалась ей отвратительной и несправедливой.

Ну почему я бессмертна, а он – нет? О боги! На мгновение ей показалось, что тяжелые ворота памяти раздвинулись – и у нее не осталось никаких вопросов: она знала, кто она, помнила свое прошлое, помнила, что с ней произошло. Все прояснилось. Но в этой комнате было по-прежнему темно и тихо.

– Любовь моя, моя юная любовь, – прошептала она, снова осыпая его поцелуями. Он тут же очнулся и протянул к ней руки:

– Ваше Величество…

Она снова почувствовала напряжение его плоти. Ей захотелось, чтобы он опять наполнил ее. Клеопатра улыбнулась самой себе. Конечно, жаль, что он не бессмертен, но он еще так молод. Эта мысль утешила ее.

Рамзес какое-то время молча слушал, потом заговорил:

– Значит, считаете, я должен рассказать властям эту сказку. Будто я спорил с ним, зашел следом в музей, увидел, как он вынимает из витрины мумию, но тут меня схватили солдаты.

– Разве вы не лгали на благо Египта, когда были царем? Разве вы не обманывали свой народ, внушая ему, что являетесь живым божеством?

– Но, Эллиот, – вмешалась Джулия, – а вдруг эти преступления окажутся не последними?

– Скорее всего, так и будет, – нетерпеливо сказал Рам­зес. – Если я не найду ее.

– Нет никаких свидетельств того, что Генри мертв, – сказал Эллиот. – И никто не найдет его тело. Все будут думать, что Генри по-прежнему бродит по Каиру. Они примут эту версию. Питфилд уже поверил в эту чепуху, поверят и они. И начнут охотиться не за вами, а за Генри. А Джулия с Алексом смогут спокойно уехать.

– Нет, я ведь уже сказала, – повторила Джулия, – я уговорю Алекса…

– Джулия, я приеду к тебе в Лондон, – пообещал Рам­зес. – Лорд Рутерфорд – мудрый человек. Он мог бы стать царем или первым советником царя.

Эллиот горько усмехнулся и опрокинул третий бокал крепкого джина.

– Я буду лгать как можно убедительнее, моя ложь будет настоящей поэмой, – сказал Рамзес. – Что еще нужно обсудить?

– Значит, решено. В десять ноль-ноль вы должны позвонить мне. К этому времени у меня уже будет гарантия вашей неприкосновенности. Вы придете во дворец губернатора и сделаете заявление. Без паспортов мы никуда не уедем.

– Отлично, – сказал Рамзес. – Я ухожу. Пожелайте мне удачи.

– Но где ты будешь искать? – спросила Джулия. – И когда ты собираешься спать?