Дин Кунц - Франкенштейн: Мертвый город Страница 14

Если ты знал умершего человека, например, Боза — или бабушку — ты ощущал себя немного так, как будто тоже хотел умереть. Но ты просто должен был смотреть на него в любом случае, потому что это был последний раз, когда ты мог его видеть, за исключением фотографий, а фотографии были всего лишь фотографиями, они не были человеком.

Серебряная бусинка, блестевшая в левом виске Боза, прямо как бусинки на лицах тех зомби-людей в тюремных камерах.

Все люди в тюрьме ждали, как хорошие собаки, которым сказали: «Стоять». А затем пришел красивый молодой человек и превратился в ангела, но потом не в ангела, и затем расчленил их всех и вобрал в себя.

Намми надеялся, что красивый молодой человек в ближайшее время здесь не появится.

Мистер Лисс закрыл заднюю дверь и пересек комнату, оставляя комки снега на виниловом полу.

Он осмотрел труп вблизи, но не прикасался к нему.

— Он умер достаточно давно. По меньшей мере, восемь или десять часов назад, возможно, больше. Возможно, это случилось перед рассветом.

Намми не понимал, как можно знать, когда умер человек, и он не хотел этому учиться. Чтобы научиться такой вещи, нужно смотреть на множество мертвых людей и, скорее всего, изучать их с близкого расстояния, но что Намми хотел больше всего, так это никогда не видеть других мертвых людей, пока он жив сам.

Мистер Лисс поднял со стола какой-то пистолет, сделанный из блестящего металла. Он покрутил его так и сяк, изучая.

На столе стояла чаша со свежими фруктами: несколько бананов, груша, пара больших яблок, которые казались неспелыми. Мистер Лисс нацелил странный пистолет на яблоко и нажал на спусковой крючок. С-с-а-а-а-п! Тут же на яблоке появилась блестящая серебристая бусинка, как на лице офицера Бозмена.

Мистер Лисс нажал на спусковой крючок еще раз, но ничего не произошло. Когда он выстрелил из пистолета третий раз — С-с-а-а-а-п! — во втором яблоке теперь тоже была серебристая бусинка. В четвертый раз снова ничего не произошло.

— Двухцикловый механизм. Что он делает на втором цикле? — спросил мистер Лисс.

На кухне не было никаких циклов, ни бицикла[22], ни трицикла, ни мотоцикла.

Намми не знал, что ответить на вопрос старика, и он не хотел, чтобы на него снова ворчали и говорили, что он тупой. Они оба знали, что он тупой, он всегда был таким, так что никому из них не требовалось вспоминать об этом постоянно. Намми хранил молчание.

Когда мистер Лисс вернул пистолет, стреляющий серебряными бусинами, на стол, где и нашел его, из гостиницы донеслась фортепьянная музыка. У Боза было фортепьяно. Он называл его честным[23], из-за чего Намми думал, что изначально оно должно было находиться в церкви или в другом таком чистом и святом месте, не в каком-нибудь баре. Кику играла на пианино и учила играть Боза, но никто из них не мог играть сейчас, оба были мертвы.

— Пойдем отсюда, — сказал Намми.

— Нет. Мы сейчас внутри, мальчик, — старик поднял свое ружье. — Трусость часто хорошая вещь, но бывают моменты, когда она может тебя убить.

Мистер Лисс пошел к двери, ведущей в коридор, она была открытой. Он нащупал выключатель, и темный коридор осветился.

Когда мистер Лисс вышел из кухни, Намми решил, что находиться наедине с мертвым человеком страшнее, чем пойти посмотреть, кто за пианино. Он последовал за стариком.

Музыка была приятной, но печальной.

Гостиная в конце коридора оставалась темной. Намми стало интересно, как кто-то мог играть так хорошо на пианино в полной темноте.

Глава 11

Сэмми Чакраберти никогда не стоял без дела, ожидая пока кто-то другой все сделает. Он всегда двигался, делал, думал, разбирался с заданием, существовавшим в данный момент, но одновременно планировал на будущее. Он вставал в пять-десять, весил всего 130 фунтов, ел за двоих, но не набирал ни унции, потому что был таким активным, и его обмен веществ всегда проходил на повышенных оборотах.

Он помогал адаптировать существующее вещание к ситуации отказа всех телефонных сервисов и доступа к Интернету — это случилось посередине ток-шоу и тогда казалось кризисом. Теперь это уже не было кризисом, не было даже проблемой, учитывая то, что два человека были только что убиты — люди или что-то похожее на людей — и KBOW погрузилась в Сумеречную зону.

Сэмми побежал из инженерской аппаратной на небольшую кухню, в которой был холодильник, микроволновка, мороженица и кофе-машина. Сэмми рывком открыл ящик шкафа, в котором находилась мелкая посуда и различная кухонная утварь, включая несколько ножей, и выбрал самый большой и острый нож.

В двадцать три года Сэмми уже был руководителем программы на радиостанции, директором по продвижению и директором по общественным делам. Он жил в недорогой двухкомнатной квартире, водил старенькую «Хонду» и вкладывал половину дохода, остававшегося после уплаты налогов, в создание собственного онлайн-магазина, торговавшего с большим успехом. Его план заключался в том, чтобы стать главным управляющим к двадцати шести годам, купить KBOW к двадцати девяти и использовать ее как платформу для разработки новаторской программы, которая будет достаточно привлекательной, чтобы продаваться по всей стране.

Экстраординарные события последних нескольких минут могли привести к тому, что его план будет отсрочен на год, возможно даже на полтора. Но Сэмми Чакраберти не мог и думать о каких-либо обстоятельствах, которые могут задержать его на более долгий срок или совсем разрушить планы.

Ральф Неттлз, их инженер, был здоровяком, известным своей надежностью, верностью и здравым смыслом. Так что, должно быть и правда, что Уоррен и Энди пытались его убить, что этот татуированный незнакомец сохранил его жизнь и был их союзником, и что бледно-голубой пар действительно извергался из ноздрей Уоррена в предсмертной агонии, как будто он был больше не человеком, а машиной, в которой сломался какой-то резервуар с хладагентом. Это должно быть правдой, но любой бы предпочел иметь более весомые доказательства.

В аппаратной кроме Ральфа и великана находился Берт Когборн, агент по продаже рекламы станции и рекламный копирайтер, а также Мэйсон Моррелл, ведущий их ток-шоу по будним вечерам, который переключился с ведущего прямого эфира в сегмент предварительно записываемых передач, защищенных от таких непредвиденных случаев, как этот. Ну, не совсем, как этот. Под непредвиденными случаями Мэйсон подразумевал неожиданные приступы диареи во время эфира. Все, кроме незнакомца выглядели озабоченными и сбитыми с толку.