Игорь Каплонский - Ангелы Монмартра Страница 14

– Именно! – Фредэ счел нужным слегка нажать на Дежана. – Так вернемся к вопросу: есть ли у вас стакан?

Анж со вздохом вынес из спальни-мастерской три стакана.

– Мы уже пробовали, – заверил Пижар. – Собственно, это наш подарок. Только единственное условие: вы должны выпить несколько капель прямо сейчас.

– Быть может, сначала поговорим о деле? – предложил художник.

– Это и есть пролог к беседе, – закивал папаша.

– Наверное, следует разбавить? – Анж еще колебался.

– Вам – не следует, – со странной интонацией произнес Фредэ. – Именно вам и не следует…

– Вы не враги, так что не стоит бояться яда, – пошутил Дежан. – При здравом рассуждении следовало бы отказаться. Но порою я доверчив до наивности.

Пижар вытащил пробку и налил бурого сока – совсем чуть-чуть. Художник резко выдохнул и опрокинул в горло содержимое стакана.

Фредэ и Пижар впились в него взглядами.

Глаза Дежана заволокло туманной дымкой. Он покачнулся, кашлянул. Попытался подняться на ноги, но тут же снова упал на стул. Художник напрягся, лицо побледнело до синевы, руки судорожно впились в край столешницы.

– Сильный мужчина, – с восхищением заметил Фредэ. – То-то я его никогда не видел в «Кролике» пьяным.

Художник вздрогнул. На его висках и скулах выступили капли пота.

– Давайте попытаемся отгадать, что он сейчас видит, – предложил Пижар с азартом.

– Так нечестно, – возразил Фредэ. – Мы наблюдаем за ним, как за животным. Готов поспорить, что у вас, барон, в первый раз был тот же вид. Как и у меня. Какой будет у тех, кому предстоит пройти через это на карнавале.

– Да, согласен, – Пижар был смущен. – Я сейчас думаю о том, что мы, быть может, совершаем благое дело. А вдруг кто-нибудь глотнет той-той и разгадает этот ребус?

– Зыбкая надежда, – Фредэ задумался. – Если все подряд будут «читать» послание, мы превратим его в подобие вечерней газеты.

– Уж не отказываетесь ли вы от идеи?! – заволновался барон.

– Нет. Идея встряхнуть Холм очень привлекательна. Только, боюсь, меня за это когда-нибудь прогонят плетью, как менялу из храма…

Фредэ замолчал, а Пижар так и не решился уточнить, кто и откуда прогонит.

Художник начал приходить в сознание. Его руки расслабились. Он широко распахнул еще не вполне зрячие глаза и поднял голову.

– Кто она? – спросил Анж.

Барон и Фредэ замерли.

– Что такое каутагуан? Чальчиуитликуэ?

– Очнитесь, мсье Дежан! Вы пугаете нас! – воскликнул папаша.

– Воды… там, в спальне… – простонал Дежан и попытался расстегнуть ворот рубашки.

Пижар принес кувшин. Художник пил быстро, с жадностью, большими глотками. Остатки воды вылил себе на голову, нисколько не заботясь об одежде. Наконец отдышался и исподлобья глянул на гостей.

– Что это? Шутка? К вашему сведению, я не употребляю наркотиков. Если я и давал кому-либо повод к насмешкам, только не вам. Требую объяснений. В противном случае я буду вынужден указать вам на дверь, – голос Анжа приобрел стальную нотку, но глаза всё еще выдавали неуверенность.

Папаша Фредэ почувствовал это и перешел в мягкую контратаку.

– Постойте, мсье Дежан! Это вовсе не наркотик!

Художник прислушался к ощущениям собственного тела, встал со стула, потянулся. Медленно прошел по комнате.

– Жжение прекращается. Даже некий прилив бодрости… Ожидаю объяснений.

– Мы, собственно, за этим и пришли, – заверил папаша.

– Только… – Пижар замялся. – Судя по всему, вы видели нечто иное, нежели мы с мсье Фредэ. Это нас озадачило.

– Разве? – повел плечами Дежан. – Вы хотите сказать, что у вас были одинаковые… видения?!

– У нас и… еще двух-трех моих знакомых из Марселя. В доказательство, прежде чем изложить предположения по поводу содержимого орехов, мы опишем вам собственные «путешествия».

Художник слушал, не скрывая изумления. Он сам только что видел молчаливых обезьян, ягуара и птицу, незримо находился среди оборванных людей в сельве. Его тревожили ночные крики, редкий скрип ветки и неожиданное шуршание листа на дереве рядом. Но к предельно обостренным чувствам Анжа примешивалось и другое: он изнывал от реальности ощущения, что сейчас всё вокруг наполнится густым шелестом и гулом бьющихся в темноте крыльев. Вернутся желтые бессмысленные светильники-глаза, а вместе с ними беспощадные клювы и когти. Первобытный страх перед возвращением кошмара не исчез даже в тот миг, когда он ощутил качку палубы…

Черные от загара и едкой копоти, вокруг суетились матросы. Они поливали из ведер раскаленные от жары и горячки боя жерла пушек. Анж ощутил себя капитаном эскадры-победительницы и с гордостью поглядел на растерзанные туши галеонов. Некоторые моряки вытаскивали из воды перепуганных до онемения испанцев, но лишь для того, чтобы тут же отправить их обратно в волны, с перерезанным горлом. Он не желал препятствовать им. Укрощать злобу к врагу было бы неразумно и опасно.

Ему принесли синий с золотом камзол, и он с облегчением сбросил на палубу свою изрубленную кирасу. Ноющая боль отдавалась в плечах и шее, рубашка порыжела от подсохшей крови – своей и чужой. Рядом плеснули на пушку: Анж с наслаждением подставил лицо под брызги.

Победа была быстрой и уверенной. Потопить эти галеоны стало делом чести, так как они несколько дней назад смели орудийными залпами один из прибрежных городков. Да, просто так, чтобы испугать противника. Поэтому капитан-Дежан отдал подобный приказ по отношению к ним. Души матросов наполнились мрачным ликованием, ведь с этой минуты всё стало проще: на абордаж не брать, топить без пощады. Затем Дежан распорядился ставить паруса.

На марсовой площадке закричал матрос и указал на юго-запад. Анж прильнул к подзорной трубе…

Волны подкатывали к смуглым ногам прекрасной девы. Она стояла, вытянувшись тонкой стрункой, и смотрела на французские корабли. Даже подзорная труба на таком расстоянии не позволяла разглядеть лицо девушки, и всё же он каким-то волшебным образом ощутил ее взгляд. Она смотрела именно на него! Дежан оробел. В голове начали роиться странные слова: кориканча, куско, синтеотль, тлалок. Особенно часто повторялось «каутагуан» и почти непроизносимое «чальчиуитликуэ». Слова повторял завораживающе глубокий женский голос, и капитан в ответ робко зашептал «Te Deum».

Девушку обступили люди в одеждах из перьев, стиснули ей локти и плечи. Она неотрывно глядела на капитана. Дежан, с замиранием сердца чувствовал, что не ошибается, она действительно божественно прекрасна и хочет сообщить ему нечто важное. Сознание Анжа било тревогу, он знал, что сейчас над ним властвует неведомая древняя магия. Он с ужасом начинал понимать, что ожидает ее, что сделают с нею эти дикие люди. И при этом отчетливо осознал: она сама, добровольно, обрекла себя на нечеловеческие мучения.