Сорочиный куст - Наталья Булычева Страница 16

В итоге суд приговорил обвиняемого Житина Марата Даниловича к 25 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.

Как на суде, так и на следствии Сейф вину свою во всех инкриминированных ему деяниях отрицал категорически, а в последнем слове сказал: «Не ходите туда к кусту, к Сорочиному, всё то, что про него говорят, ВСЁ — ПРАВДА. Мне теперь каждую ночь снится, что нашли там младенца — девочку в женскую сорочку завернутую…»

Через 40 дней после суда оказалось, что сон Марата был вещим — в 15 километрах от Верхних Кислиц жители деревни обнаружили сверток с младенцем. Что стало с ребенком, неизвестно…

Только Сейф об этом не узнал, от проклятых Кислиц он находился в огромном отдалении, а именно — в республике Коми, в Ухтинском лагере для особо опасных преступников. Где он отбывает наказание и по сей день…

Марина с тех пор, как Марата осудили, не написала ему ни одного письма, но как же так! Быть может, с Мариной что-то случилось? Не могла же она поверить в виновность Сейфа.

После увольнения с работы переехала вместе с дочерью к своим родителям в спальный и непрестижный район Тулы. Но теперь ее там нет! Где же, где же Марина Житина с дочкой? Где они? Спросите всякого: «Вы не знаете, где сейчас проживает бывшая телеведущая новостей? Ну помните, такая красивая, темноволосая Марина Житина?» Все лишь отрицательно качают головой в ответ.

Потому что Марина уже давно не Житина, теперь у нее, равно как и у ее дочери Полины, другая фамилия — двойная и редкая, а быть может, даже дворянская. Марина теперь Кель-Тополёвская.

Дело в том, что ее вынужденное знакомство со старшим следователем Эрастом Львовичем, тем самым, что вел дело ее теперь уже бывшего мужа Марата Житина, как-то внезапно переросло в бурный роман.

А после того как Эраст Львович решился на развод с опостылевшей и нелюбимой Адой Олеговной, они с Мариной сыграли пышную свадьбу, а свадебное путешествие их проходило во Франции, в Париже.

Живут они, как говорится, душа в душу, так что все опасения несчастного Марата о том, что его дочь будет расти без отца, оказались напрасными.

Полина подрастает, хорошеет и называет папой человека, который балует ее и заботится о ней, а именно старшего следователя по особо важным делам полковника Кель-Тополёвского.

Да-да, вы не ошиблись, именно — ПОЛКОВНИКА Эраста Львовича повысили в звании после того, как он в кратчайшие сроки раскрыл дело о Кислицком душегубе Житине.

Также новоиспеченными супругами было обоюдно решено лишить настоящего отца Полины родительских прав и навсегда запретить ему видеть дочь ввиду его особой опасности для общества.

Ах! Как бы хотелось сообщить вам, что на следующей странице дело примет новый оборот. Но, увы, повествование на этом окончилось…

Продолжится ли оно?

Быть может, и да, только через 25 лет…

Вы ведь будете ждать Сейфа 25 лет?

Вы-то знаете, что он осужден без вины…

Сомневаетесь? Тогда прочтите всё, начиная с первой главы!

Сорочиный Куст -2. КАМЕНЬ ЛЖИ

Глава 1. Кто старое помянет?

Марат Житин был осужден по очень тяжким статьям, и поэтому ни одна из объявленных амнистий его — «Кислинского маньяка» — не коснулась, а вот прошение об условно-досрочном освобождении суд все же удовлетворил, сочтя, что строгий режим ухтинских колоний, в которых к тому времени преступник провел 18 лет из положенных ему по приговору 25, повлиял на личность душегуба настолько положительно, что превратил его обратно в человека, достойного жить в обществе среди добропорядочных граждан России. В итоге Сейф вышел на свободу в 49-летнем возрасте, в 2029 году. Но цивилизация в эдакую северную глушь, где после освобождения он обосновался на ПМЖ, никак не могла проникнуть даже в самом разгаре 21-го в., как когда-то не мог проникнуть рассвет в Варпургиеву ночь в деревню Верхние Кислицы. Сейф чаще, чем ему самому хотелось, вспоминал, как тогда, той проклятой ночью, они ждали утреннюю зарю, как, угодив в ловушку к нечисти, они с Кулёчкиным страдали и пытались спастись. В душе Марат давно оправдал Сеню за ту клевету, что тот возвел на него. Не потому, что Житин весь такой из себя толстовец всепрощающий, а просто потому, что столько времени прошло и вся злость и даже ненависть, что испытывал он когда-то к лживому участковому, испарилась, как ацетон, оставив в сердце налет тоски и печали, которая мучила Сейфа день за днем, из месяца в месяц, из года в год непроходящим мытарством души… Все равно не избежать мне срока, ведь на трупе т. Юли опера нашли только мои отпечатки, все улики были против меня, конечно, дай тогда Семён другие показания, можно было бы и его виновным выставить тоже, и тогда старлей тоже пошел бы по этапу, но разве от этого кому-то стало бы лучше… В любом случае только лишь за убийство этой самой ведьмы-самогонщицы можно было накрутить на четвертак, и этот хлыщ Тополевский — новый Маринкин хахаль — именно так бы и сделал, независимо от того, нагородил бы Семен всей этой чуши про похищение и пытки или нет, — думал Сейф. Марат теперь вспоминал друга без злобы и без обиды за предательство, всё с той же братской любовью, которую когда-то испытывал к несмелому, но компанейскому Кульку, сегодня он отдал бы многое, чтобы тот оказался жив, здоров и весел, как обычно. Хотя, по правде говоря, отдавать-то и нечего. Марат и в лучшие свои годы жил не сказать, что богато, а теперь, проведя значительную часть жизни в заключении, и вовсе обнищал. Осознавать этот малоприятный факт крепкому, нестарому еще мужчине было обидно, и все же Житин был рад и тому, что имеет сейчас, а именно: немного наличных сбережений, простецкий бытовой скарб, крышу над головой, охотничье ружье… Да-да, вы не ослышались, у