Мария Дубинина - Дзюсан. Академия-фантом Страница 16

– Не бойся, – убаюкивающий голос прозвучал прямо над ухом, но девушка оказалась далеко впереди, у входа в капеллу.

– Постойте. – Кимура уверено шагнул ей навстречу, минуя ряды лавок и лавируя между крупных обломков. Но когда он почти настиг ее, Гумо успела скрыться в остроконечной арке.

Не останавливаясь, он юркнул следом. В ушах засвистел ветер, в глазах мгновенно потемнело, и Сората рухнул вниз, сдирая кожу на ладонях о битые камни. Вокруг было темно, и глаза далеко не сразу привыкли к отсутствию света. Сверху, там, откуда он свалился, едва угадывались очертания высокого окна. Затхлый застоявшийся воздух хлынул в легкие, вызывая приступ лихорадочного кашля. И больше ничего. Кимура поднялся на ноги, болезненно присвистывая сквозь зубы от боли при попытке отряхнуть руки. Ничто не выдавало присутствия другого человека, но мужчина не сразу понял, что именно вызывало в нем смутное беспокойство. Он сделал шаг, споткнулся о камень, едва не упав, и только тогда вспомнил про фонарик в кармане куртки.

Блеклая полоска рассеянного света выхватила из темноты каменные своды подвала, едва ли не превосходящего по своему размеру главную залу храма. Тот, кто строил церковь, ценил ограниченное островное пространство и отвел подземелье для каких-то важных целей, но теперь вряд ли было суждено узнать, каких. Груда камня, с которой скатился Сората, когда-то служила лестницей, теперь же возвышалась шаткой непреодолимой преградой. Широкие колонны, тянущиеся под купол потолка, были оснащены держателями для факелов, вдоль коридора в ряд высились широкие пустые постаменты, упирающиеся в альмарию во всю стену. На тумбе перед шкафом, отсыревшие от времени, покрытые толстым слоем кирпичной пыли и паутины, но еще целые, лежали книги, окруженные баночками и чем-то еще, в чем Сората не без труда опознал письменные принадлежности. Таинственный дух старины, вместе с запахом земли и прелости, породил желание прикоснуться к этой истории, стать ее частью. Он положил на стол фонарик и взял в руки раскрытый переплет, смахнул с листов мусор. Выбранная книжка была небольшая, чуть меньше привычной тетради. Сората попытался подставить ее под свет, но все равно не смог ничего разобрать, поэтому с минуту подумав, спрятал томик во внутренний карман куртки.

Зябкий сквознячок пощекотал шею, и Сората неосознанно обернулся. Таинственная, постоянно пропадающая из вида девушка стояла позади него и ласково улыбалась, насколько можно было судить об этом в тусклом свете карманного фонарика, а тот лежал на гранитной столешнице. Ее черные глаза блестели, словно тысячи звездочек мерцали на чистом безоблачном небе, и от них нереально было оторвать взгляда.

– Когда-то здесь собирались хоронить господ. – Гумо положила ладонь ему на плечо, скользящим движением провела по руке, и Сората ощутил, как леденеет под ее прикосновением кожа.

– Кто вы? – Воспитание не позволяло сбросить ее руку, уже ласкающую шею за ухом и обводящую четкий контур подбородка. В груди надрывалась тревога, но он словно не слышал ее. Теплая волна томительной истомы внизу живота глушила все предостережения, и он потянулся вслед прикосновению.

– Разве это важно? – Девушка поднялась на носочках, обжигая его губы дыханием. Кимура затих, закрывая глаза в немом ожидании. – Я расскажу вам историю этого места. Идемте со мной.

Она взяла его за руку. Холодная сухая ладонь потянула его за собой, и ставшее неожиданно безвольным тело послушно приняло приглашение. Фонарик так и остался на тумбе.

Гумо провела его под низкой аркой и вывела в небольшое помещение, словно специально отделенное от остальных. Холодные пальцы выпустили его влажную от волнения ладонь, и он так и остался стоять на месте, где девушка его покинула.

– Однажды они высадились на эту землю и привезли своих людей, свою веру, свои порядки, – приятный голос Гумо окутывал Кимуру, усыпляя и погружая почти в небытие. Тихий шорох шелка и шлепанье гэта словно отдалились от него, и тонкая полоска едва уловимо блеснула впереди. Знакомый звук сямисэна предупреждающе всхлипнул, Сората сквозь пелену забытья ощутил тонкие острые нити на своих запястьях и шее, но даже это не пробудило его. – Они отстроили храм и этот склеп, но так и не смогли никого похоронить.

В тягучем тембре ее голоса, уже не такого сладкого, как раньше, послышалась улыбка. Она снова щипнула струну, и новое лезвие резануло Кимуру по рукам и ногам, приковывая к стене. Он открыл глаза, всматриваясь перед собой, но только отблеск струн и шелка выдавал ее присутствие. Тонкая, словно волос, нить впивалась в шею, вынуждая мужчину задирать голову выше, но он уже чувствовал, как по коже ключиц и запястий поползли липкие полоски крови.

Дзы-ынь.

Все больше и больше нитей опутывали его, обхватывая талию, обвивая ноги и руки, плотнее приковывая к холодной неровной поверхности стены.

– Ты вкусно пахнешь, – послышался совсем рядом хищный голос, и Сората похолодел, осознавая смысл ее слов. – Не в пример вкуснее тех.

Он прищурился, мутный силуэт девушки приобрел более четкие очертания. Гумо неестественно изогнула шею, до хруста, и Сората невольно вжался плотнее в стену.

– Что за черт? – только и смог вымолвить он. Пелена дурмана почти слетела с него, но какой теперь с этого толк, если он был плотно опутан острой липкой паутиной. И сразу вспомнилось, откуда он слышал ее имя. Как бы в подтверждение этих мыслей девушка сдавленно прохрипела, голос ее разбился на множество других, словно сквозь призму, и выпустила в сторону длинные лапы, увенчанные острыми жалами.

Кимура закричал.

Впервые за всю сознательную жизнь, выплескивая наружу все скопившееся за последние годы и скрепленное страхом неминуемой смерти, отчаяние. Национальная сдержанность и традиционное воспитание всегда требовали постоянного контроля над собой, но не теперь, в склепе под храмом в самом центре глухого леса, где кроме него и этой твари больше никого не могло быть.

Мягкие, словно живые, волоски пробежались по щеке. От его отчаянного вопля паучиха дернулась, нервно всаживая в плечо острое копье жала. Щиплющая боль пронзила руку, сознание поплыло. Из последних сил Сората дернулся, то ли желая вырваться из липкого плена, то ли борясь со страхом и болью.

Осознание того, что кошмар неожиданно закончился, пришло не сразу. Тусклый фонарик нарисовал перед ним красивое лицо Гумо, все те же аппетитные губки-вишенки, растрепавшиеся из прически густые волосы, узкие бледные плечи с тонкими руками и обнажившуюся грудь, плавно переходящую в мохнатое круглое пузо на восьми массивных лохматых лапах. Позади напряженно взвизгнула и лопнула струна сямисэна, чудовище разъяренно взвыло, запрокидываясь назад, и развернулось к Сорате огромной черной спиной.