Гильермо дель Торо - Штамм. Вечная ночь Страница 18

Ни Калигула, ни Фракс не умели плавать, и именно Фракс толкнул императора на самое большое безрассудство его царствования — сооружение временного плавучего моста длиной более двух миль; мост состоял из кораблей, которые использовались как понтоны и соединяли портовый город Байи с портовым городом Поццуоли. Фракс отсутствовал, когда Калигула торжественно проскакал на коне Инцитате через залив Байи, облаченный в подлинный нагрудник Александра Македонского. Правда, потом говорили, что бывший раб по вечерам не раз пересекал залив по этому мосту, неизменно на носилках — их несли четыре раба в великолепных одеяниях, и двигалась эта нечестивая sedia gestatoria[6] под охраной десятка меченосцев.

Обычно раз в неделю Фраксу в его украшенные лепниной и золотом покои, располагавшиеся под храмом, приводили тщательно отобранных рабынь. Он требовал, чтобы все они были девственницами, абсолютно здоровыми и не старше девятнадцати лет. Для отбора в течение недели использовались крохотные тампоны с потом девушек. Перед полуночью седьмого дня прочная деревянная дверь запиралась изнутри.

Первое убийство происходило в центре помещения на зеленом мраморном пьедестале с барельефом, изображающим массу тел, которые корчатся в страхе, воздевают в мольбе к небесам взоры и руки. Два сточных лотка у основания направляли поток рабской крови в золотые чаши, инкрустированные рубинами и гранатами.

Фракс появлялся из прохода в одной набедренной повязке и тихим голосом приказывал рабыне подняться на пьедестал. И там он опустошал ее перед семью бронзовыми зеркалами, висящими на стенах, — проникнув в ее шею с помощью жала, он свирепо впивался в нее. Это опустошение было таким неожиданным, таким быстрым, что никто даже не успевал заметить, как обмякают вены под кожей рабыни, как в считаные секунды ее плоть теряет цвет. Жилистые руки Фракса с огромной силой умело держали туловище рабыни.

Насладившись паникой, он быстро атаковал следующую жертву, вкушал ее кровь и жестоко убивал. Затем следовала, третья, четвертая и так далее, пока не оставалась последняя, которая от ужаса уже совсем теряла голову. Последнее убийство было для Фракса самым сладким из всех. Оно давало насыщение.

Но как-то вечером зимой Фракс перед убийством последней рабыни вдруг остановился — он почувствовал дополнительную пульсацию в ее кровотоке. Он пощупал ее живот через тунику и обнаружил, что тот твердый и увеличенный. Убедившись, что она беременна, Фракс жестоким ударом сбил ее с ног, разбил до крови рот, потом пошел за золотым кинжалом, который лежал рядом с горой свежих фруктов. Его умело нацеленный в шею удар был отражен ее голой рукой — кинжал лишь задел мышцы и прошел в каких-то миллиметрах от сонной артерии. Фракс нанес было еще один удар, но девушка отбила и его. Несмотря на всю его ловкость и умение, он в этом противостоянии был в невыгодном положении — его подростковое тело еще не развилось в полной мере, оставалось слишком слабым, невзирая на отточенность движений.

После этого Владыка решил никогда больше не вселяться в тела моложе тринадцати лет.

Рабыня рыдала и умоляла пощадить ее и нерожденного ребенка, и все это время соблазнительная кровь сочилась из ее раны. Она взывала к своим богам. Но ее мольбы ничего не значили для вампира — они были всего лишь частью трапезы: шипением бекона на раскаленной сковородке.

В этот момент дворцовая стража принялась стучать в дверь. Им был отдан строгий приказ — никогда не прерывать еженедельную церемонию, и Владыка понимал, что, зная его склонность к жестокости, они ни за что не стали бы ломиться к нему, не имея на то веских оснований. Поэтому Владыка отпер дверь, впустил их, и они стали свидетелями жуткой сцены. Долгие месяцы службы во дворце приучили их к подобным жестокостям и извращениям. Они сообщили Фраксу, что на Калигулу совершено покушение, но он остался жив и теперь призывает его к себе.

Рабыню необходимо было убить, ее беременность прервать. Этого требовали правила. Но Владыка не хотел лишаться еженедельного удовольствия, а потому приказал страже охранять дверь до его возвращения.

Выяснилось, что так называемый заговор был всего лишь приступом императорской истерии, приведшим к убийству семи ни в чем неповинных гостей его оргии. Фракс вскоре вернулся в свои покои и обнаружил, что, пока он успокаивал бога солнца, центурионы с целью подавления несуществующего заговора зачистили территорию дворца, включая и храм. Беременная рабыня — зараженная, раненая — исчезла.

На рассвете Фракс убедил Калигулу отправить воинов в близлежащие города, чтобы те настигли рабыню и возвратили ее в храм. И хотя воины буквально прочесали местность, беглянку так и не нашли. Когда опустилась темнота, Фракс сам отправился на поиски женщины, но отпечаток, оставленный им в ее мозгу, был слабым, что объяснялось ее беременностью. В то время Владыке было всего несколько сотен лет, и он, случалось, совершал ошибки.

То упущение несколько веков грызло вампира. В первые месяцы нового года Калигула и в самом деле был убит, а его преемник Клавдий после недолгой ссылки захватил власть, заручившись поддержкой преторианской гвардии, и изгнанный жестокий раб Фракс пустился в бега.

Беременная рабыня продвигалась на юг, в землю своих близких. В лунную ночь она родила бледного, почти прозрачного мальчика с кожей цвета мрамора. Это случилось в пещере посреди оливковой рощи близ Сицилии, и они долгие годы охотились в этих засушливых землях. Физическая связь между рабыней и ребенком была слабой, и хотя они оба питались людской кровью, мальчику не передался возбудитель вируса, необходимый для обращения жертв.

Рожденный рос, и рос быстро, а по Средиземноморью распространялись слухи о демоне. Наполовину человек, он некоторое время мог оставаться на солнце без вреда для себя. Но в остальном, оскверненный проклятием Владыки, он обладал всеми вампирскими свойствами, исключая поработительную связь со своим создателем.

Но уничтожение Владыки привело бы и к его гибели.

Десять лет спустя, возвращаясь перед рассветом в свою пещеру, Рожденный почувствовал чье-то присутствие. Во тьме пещеры он различил темную фигуру — она шевелилась, наблюдала за ним. Он услышал голос матери, затухающий в нем, затем ее сигнал исчез. Мальчик сразу же понял, что произошло: он не знал, кто затаился в пещере, но ему стало ясно, что это существо прикончило его мать… а теперь поджидает его. Даже не видя своего врага, Рожденный чувствовал его безграничную жестокость. Без малейших колебаний ребенок развернулся и бросился навстречу единственному своему спасению — лучам восходящего солнца.

Рожденный выживал как умел. Питался падалью, охотился, иногда грабил путешественников на перекрестках сицилийских дорог. Вскоре его поймали, и он предстал перед судом. Его отправили в гладиаторы и обучили искусству боя. На показательных выступлениях Рожденный побеждал всех противников — будь то люди или животные, и его сверхъестественные способности и необычная внешность привлекли внимание сената и римской армии. Накануне церемонии клеймения множество недоброжелателей, завидовавших его успехам, устроили засаду. В ходе схватки он получил немало смертельных ранений, которые почему-то не убили его. Он быстро залечил раны, после чего его сразу же удалили из гладиаторской школы. Его взял к себе сенатор Фауст Серторий, поверхностно знакомый с темными искусствами и имевший обширную коллекцию примитивных артефактов. Сенатор признал в гладиаторе пятого бессмертного, порожденного человеческой плотью и вампирской кровью, а потому тот получил имя Квинт Серторий.[7]

Этого необычного peregrinus[8] взяли в армию, сначала в auxilia,[9] но вскоре повысили, и он оказался в третьем легионе. Под знаменем Пегаса Квинт пересек море и воевал в Африке со свирепыми берберами. Он безупречно овладел pilum, удлиненным римским копьем, и поговаривали, что он может бросить его с такой силой, что убьет лошадь на полном скаку. Он овладел двусторонним стальным мечом, который назывался gladius hispaniensis[10] и был выкован специально для него — без серебряных украшений, с костяной ручкой из человеческого бедра.

На протяжении десятилетий Квинт одерживал множество побед, проходил от храма Беллоны до Триумфальных ворот, служил со многими поколениями и при различных правителях по воле всех императоров. Слухи о его долголетии добавляли таинственности его образу, и окружающие побаивались его и восхищались им. В Британии он сеял ужас в сердцах и умах сражающихся против римлян пиктов. Среди германских гамабривиев[11] он был известен как Стальная Тень, а одного его присутствия было достаточно, чтобы на берегах Евфрата воцарился мир.

Квинт являл собой внушительную фигуру. Из-за мощного сложения и неестественно бледной кожи он походил на живую дышащую статую из чистейшего мрамора. Все в нем было бойцовским, военным, и держал он себя необыкновенно уверенно. Он шел впереди в любую атаку и последним покидал поле боя. Первые несколько лет он собирал трофеи, но поскольку бойня не прекращалась и побрякушки становились неподъемными, он потерял к ним интерес. Он разложил правила ведения боя на пятьдесят два компонента, сведя сражение к балетной точности, повергающей его противников менее чем за двадцать секунд.