Александр Варго - Гример Страница 18

– Ты еще мобильник проверь, он у тебя крутой, наверное, – подсказал алкаш.

Я, как последний идиот, проверил. Все оказалось на месте.

– И что делать теперь? – Грязнуля осмотрелся и тут же тоскливо добавил: – К ментам тебе идти смысла нет. Не поверят, хоть ты и трезвый. Вот если б украли у тебя чего, тогда другое дело. Заявление принять должны.

Я прикинул – алкаш был прав. Что бы я написал в заявлении? Я сам с трудом верил в то, что видел собственными глазами. Тогда с какой стати мне должны поверить другие? Да и в милиции есть железный принцип: если можно не брать заявление, его и не берут. Я даже не знал фамилии Инесс, не знал, где живет, кто такая…

– Ладно, пошли мы, – джинсовщик покосился на недопитую бутылку в кармане, и двое алкашей нырнули в разросшиеся кусты возле дома, исчезли с моих глаз.

Думаю, каждому из вас знакомо чувство бессилия, когда понимаешь, что ничего не можешь изменить. Злость и ненависть переполняли меня, хотелось куда-то бежать, что-то делать… Но что именно? Допустим, я даже отыскал бы тогда Рамиреса. И, как минимум, вновь получил бы в нос. Пришлось возвращаться домой.

Холодная вода хорошо смывает кровь. Нос слегка покраснел, но не распух, так что выглядел я вполне сносно. Надо было бы, и подправил бы его при помощи грима, на этот счет у меня нет комплексов. Косметика, она и для мужчин, и для женщин подходит. Я вышел из ванной и решил осмотреть себя в большом зеркале в прихожей. Ровно и ярко горел свет, лившийся из галогенных лампочек, врезанных в потолок. Но он отбрасывал резкие тени на мое лицо. А потому оно казалось уставшим и потемневшим. Забрызганный водой воротник, небритый подбородок… Когда нервничаешь, почему-то всегда очень быстро отрастает щетина.

И тут я вздрогнул. Из темноты коридора ко мне приближался силуэт. При этом не раздавалось ни единого звука, словно он плыл по воздуху. Я даже забыл о том, что можно обернуться. Так и стоял перед зеркалом, оттягивая нижнее веко. Силуэт был четкий, словно вырезанный из черного картона; он плыл ко мне, увеличиваясь на фоне освещенного стекла кухонной двери. Свет потолочной лампы упал на него. И тут же проявилось лицо Инесс. Отстраненное, бледное, с резкими тенями. Я ни секунды не сомневался в нереальности происходящего. Словно в одной пространственной точке каким-то образом оказались два события из разного времени, или наоборот. Да и не мог я в этот момент рассуждать с точки зрения формальной логики. Ведь я чувствовал, что стоит сдвинуться с места, моргнуть, и видение пропадет. Хотите спросить, было ли мне страшно? И да, и нет. Все непонятное пугает, но при этом начинает проявляться любопытство.

Инесс смотрела мимо меня широко открытыми глазами. Только тут я сообразил, что свет, лежавший на ее лице, – это не свет от лампы. Ее озарял дневной, солнечный свет, и падал он так, будто девушка подставила ему свое лицо. Так может случится только на восходе или при закате солнца. И в глазах ее отражалось то, чего отродясь не было в прихожей: проехал троллейбус, машина, затем появилось чье-то лицо… Инесс остановилась, будто легкий ветер, несший ее ко мне, затих, указала рукой на входную дверь, поманила меня за собой и покинула рамку зеркала. Только сейчас я ощутил что-то вроде легкого движения воздуха. Обернулся. Входная дверь закрыта. Инесс, конечно же, в прихожей не было. Я постоял несколько секунд. Сердце билось неровно, как после быстрого бега.

– Бред, – произнес я, – бред.

Но от этого легче не стало. Какая разница между тем, что существует только в твоей голове и тем, что существует в реальности? Никакой! Ведь и мир мы видим не таким, какой он есть на самом деле. Мы все говорим, что трава зеленая. Но кто знает, видим ли мы ее одинаково? Возможно, то, что для меня синее, для вас – красное. Вот только называем мы это одним словом. И нет никакой возможности сравнить наши миры. Я видел Инесс, она поманила меня за собой. Так, скажите, почему я не должен был пойти следом? Как поступили бы вы на моем месте?

Я провернул ключ в замке и вышел на площадку. Солнечный свет лился сквозь окна на потертые квадраты старого линолеума. На подоконнике дымилась непогашенным окурком пепельница – жестянка из-под растворимого кофе. Бабочка тревожно билась в треснутое стекло. Я задержался, решая, куда идти. И тут внизу, пролетом ниже, мелькнуло что-то черное.

– Эй, – позвал я.

Ответа не последовало. Но там – ниже, явно кто-то был. И этот кто-то спускался почти бесшумно. Я побежал. Мы не могли разминуться. Лифт так и не сдвигался с места, створки его кабинки не расходились, ни одна дверь в подъезде не открылась. Стальная дверь подъезда была передо мной, красным глазком светилась кнопка.

– Бред, – еще раз повторил я, нажимая ее.

Жалобно пискнула электроника, замок разблокировался. Я оказался на крыльце, солнце ударило мне по глазам; на мгновение я прищурился, а когда глянул вновь, то прямо у моих ног уже прохаживался черный холеный кот с поднятым хвостом. Он тихо мяукнул и, сбежав по ступенькам, обернулся, как бы желая проверить, иду ли я следом. Более странного провожатого у меня еще не было. Кот вышагивал, бесшумно ступая бархатными лапками по тротуарной плитке. Ветер гнал проездом сухую листву, под бордюром прошелестела пустая упаковка от чипсов. Мимо нас пролетел и взмыл в небо раздутый пластиковый пакет. Мир был предельно реален, если не считать того, что я шел за черным котом и при этом не сомневался, что это тот самый, которого я уже видел у нас в морге. Но последние дни приучили меня к тому, что существуют и куда более странные вещи, чем провожатый кот.

Впереди уже шумела улица. Мы завернули за угол. Первое, что бросилось в глаза, – это небольшая толпа, собравшаяся у края проезжей части напротив гастронома. Стоило мне на секунду отвести взгляд от своего провожатого, как он тут же куда-то исчез, словно растворился в воздухе. Но я уже понимал: если так произошло, он привел меня, куда хотел, туда, где мне следовало быть. Под деревом, неподалеку от собравшихся у дороги людей, топтались и мои соседи по дому – алкаши, джинсовый и грязнуля. Считали мелкие деньги, передавая их из рук в руки. Завидев меня, они почему-то тут же заволновались и рванули к гастроному. Меня словно магнитом тянуло вперед. При этом нехорошие предчувствия уже шевелились в моей душе. Просто так народ на улице не собирается, к тому же не слышалось болтовни.

– Простите, пропустите, – проталкивался я между любопытными.

Толпа окончилась на самом бордюре. Я увидел троллейбус с сорванными с проводов дугами – он косо стоял на проезжей части, – милицейскую машину и машину «Скорой помощи». Двое санитаров уже заталкивали в салон носилки, над которыми возвышалась капельница. Я словно сфотографировал эту сцену взглядом. Носилки скользнули в салон, и «Скорая помощь» торопливо отъехала. Милиция еще опрашивала свидетелей. Водитель троллейбуса, молодая женщина, сидела на подножке и громко плакала, закрыв лицо ладонями; рядом с ней сидела другая водитель из троллейбуса, стоявшего сзади, и пыталась успокоить:

– Ты не виновата, это тебе и гаишник сказал. Она же тебе прямо под колеса бросилась. И свидетели так говорят.

– Откуда… откуда она взялась? – сквозь слезы спросила водитель. – Прямо передо мной. Ее же не было. Я – тормозить, и тут слышу, как она ударилась… Ее на асфальт как отбросит!

– Может, из-за машины выскочила. Никто и не заметил…

Я с трудом удержался на ногах. Чувство мне подсказывало, что несчастье случилось с Инесс. Но я боялся услышать от людей именно это. Толпа понемногу рассасывалась. Люди скупо обменивались впечатлениями. Никто не видел, откуда именно выскочила оказавшаяся под колесами троллейбуса девушка. Ее заметили в последний момент, перед самым ударом. Вот уже только я один стоял на бордюре, колеблясь, подойти ли к милиционерам, опрашивающим свидетелей, или так и остаться на этой стороне улицы в неведении. Все остальные зеваки разбредались по своим делам. Возможно, я уже и подошел бы, но пока тянул. У меня есть дурная манера – прежде чем начать говорить, сложить в уме первую фразу. А вот она никак не складывалась. В голове мелькали обрывки-воспоминания сегодняшней ночи. И поцелуи-объятия, и безумные глаза Инесс, когда она рвалась ко мне, моля, чтобы я дал ей ключ от наручников…

– Марат, – послышался сзади хриплый голос. – Не ходил бы ты туда. Мы все видели.

За мной вновь стояли джинсовый и грязнуля.

– Это была она? – спросил я.

– Она, сто пудов.

– Как это произошло?

– Как-как… А вот так. Была девка, и сбили ее. Она перед троллейбусом как из-под земли выскочила. Это, думаю, и ей, и всей улице твой гипнотизер голову задурил. Туману напустил. Но с ментами лучше не связывайся, затаскают. По себе знаю, – посоветовал джинсовый. – Ей ты уже ничем не поможешь, а менты прицепятся.

– Но вы же подтвердить можете! – Я схватил джинсового за рукав.

– К нам у них доверия нет, выпившие мы. Вот поэтому мы ничего и не видели. Да и черт его знает, где сейчас твой чернявый? Может, рядом где стоит, только мы его не замечаем?