Жуткие истории (ЛП) - Конрат Дж. А. Страница 19

Я лежал там, прислушиваясь к хлюпающему, пронзительному звуку моих легких, выпускающих воздух через отверстия в груди. Даже при том, что я хотел пошевелиться, я не мог.

Даже когда я услышал приближающийся вой сирен.

Убиваешь меня? Это было бы слишком просто.

Мисс Спрингфилд знала, что это я сбил ее дочь. Ее дочь рассказала ей.

Единственное, что было сильнее горя этой женщины, - это ее жажда мести.

Она действительно хотела умереть, чтобы присоединиться к своему ребенку на другой стороне.

Чтобы они могли быть вместе.

Чтобы они вместе могли преследовать меня.

* * *

Я сидел на холодном полу своей камеры, обхватив колени.

Я был в завязке уже больше месяца, и все оказалось так плохо, как я думал. Дрожь, рвота, белая горячка, сущий ад.

Но все это не так плохо, как призраки.

Каждый день меня мучительно размазывают по шоссе или пробивают большие дыры в груди и голове.

В некоторые дни я получаю и то, и другое.

И без выпивки, чтобы заглушить боль...

Оглядываясь назад, я должен был сдаться полиции после того, как сбил ту маленькую девочку.

Я пытаюсь объяснить им это. Пытаюсь заставить их понять, что я был просто напуганным пьяницей.

Они не проявляют милосердия.

- И это всего лишь прелюдия, - неоднократно говорит мне мисс Спрингфилд. - Когда ты умрешь, твоя душа будет принадлежать нам. У нас есть планы на тебя, мистер Аркин.

Они показали мне свои планы.

Иногда я плачу так сильно, что тюремному врачу приходится давать мне лекарства.

Жизнь теперь сосредоточена на диете и физических упражнениях. Я слежу за тем, что я ем. Я тренируюсь три раза в день.

Я нахожусь в лучшей форме в своей жизни.

И это хорошо.

Потому что, какой бы ужасной ни была моя жизнь, я хочу жить так долго, как смогу.

Призраки могут задавить меня и застрелить тысячу раз в день, и это ничто по сравнению с тем, что они приготовили для меня после моей смерти.

Я не хочу умирать.

Пожалуйста, Боже, не дай мне когда-нибудь умереть!

Перевод: Zanahorras

"ПАКЕТ"

Я написал это для антологии о зомби "Холодная Плоть" (Cold Flesh). Все началось как письменное упражнение, где кто-то вручает вашему главному герою бумажный пакет и говорит, не открывать его до полуночи. Я попытался придумать самое худшее, что может содержаться в бумажном пакете...

- Нет, спасибо.

Бродяга снова сунул мне пакет. Оберточная бумага с названием местного продуктового магазина, мятая, грязная, с которой капало что-то коричневое.

- Возьми его.

Я попытался оттолкнуть его локтями; он был еще грязнее, чем пакет. Странно, что эти люди невидимы, пока один из них не окажется у тебя перед носом, от них разит мусором, запахом тела и мочой. Это то, что я получаю за то, что отказываюсь от такси и решаю немного размяться по дороге домой с работы.

- Возьми пакет, Джимми.

Я оттолкнул его на расстояние вытянутой руки, но то, что он назвал меня по имени, было похоже на пощечину.

- Как ты...?

- Ответ находится в пакете. Возьми его.

Я ухмыльнулся. Кто-то, кого я знал, должно быть, подтолкнул этого беднягу к этому. Может быть, Марки из бухгалтерии или мой двоюродный брат Эрни, который был единственным сорокалетним мужчиной во всем Чикаго, который все еще считал "веселые зуммеры"[7] забавными.

- Oтлично. Ты победил. Отдай мне пакет.

"Уличный торговец" улыбнулся, продемонстрировав мне взрыв коричневых зубов и крепленого вина. Я взял коричневый пакет, который оказался на удивление тяжелым, и полез в карман за мелочью.

- Не открывай его, пока не сядет солнце.

- Прошу прощения?

Он ушел, смешавшись с толпой на тротуарах в час пик, прежде чем я успел отдать ему его доллар.

Моим первым побуждением было открыть пакет прямо здесь и сейчас. Но повсюду были люди, и если это было от кузена Эрни, это, вероятно, было оскорбительно или даже незаконно. Старый добрый Эрни однажды прислал ко мне в офис шестидесятивосьмилетнюю стриптизершу, у которой "пирожки" свисали на уровне пупка и чей грандиозный финал включал в себя вытаскивание зубных протезов. Если эта мокрая, тяжелая штука в пакете была от Эрни, было бы лучше открыть его, когда я вернусь домой.

Дом находился на берегу озера, в высотном кондоминиуме с потрясающим видом, круглосуточным швейцаром и зеркалами в лифте. Не слишком убого для парня из Саут-Сайда, который раньше бросал пенни в переулках на обед. Деньги всегда были главным мотиватором моей жизни, а фондовый рынок был естественной эволюцией от подростковых игр в покер и фэнтезийных футбольных пулов.

Я справился нормально. Лучше, чем "быть в порядке". Достаточно, чтобы ходить в "Армани" и "Кристал". Я был в шорт-листе пятизвездочных ресторанов и спал с женщинами высокого социального положения, и дважды в год летал с мамой в Тоскану, чтобы она могла навестить родственников, которые все поклонялись мне, как богу.

Жизнь была прекрасна.

В моей квартире было холодно и пахло ванилью, какой-то дрянью, которую горничная разбрызгала вокруг после своего дневного визита. Я бросил пакет на барную стойку для завтрака и пошeл в спальню, чтобы раздеться, принять душ и переодеться в вечернюю одежду. Сегодня будет Молли Уэйнрайт, из "Баррингтон Уэйнрайт", она была на десять лет младше меня, и была маленькой хитрой шлюхой, которая источала секс, как ее папочка - недвижимость.

Если все пойдет хорошо, Молли заняла бы девяносто седьмое место на поясе Джимми. Это девяносто семь заброшенных шайб из возможных двухсот двадцати. Я произвел подсчеты в своей голове.

- Забей сегодня вечером.

Чертовски впечатляюще для парня из Саут-Сайда. А что касается филдинга, то за всю мою карьеру у меня была только одна ошибка. Это был опыт, который я не хотел повторять.

Я побрился, снял пластик из химчистки со своего серого костюма и решил надеть запонки с бриллиантовыми гвоздиками. К тому времени, как я был одет и готов к пизденке, я совершенно забыла о дырявом бумажном пакете на моей барной стойке для завтрака.

Но когда я подошел к холодильнику за "Эвиан", он был там, примостившись на стойке, как старый уличный кот.

Я проверил свой "Булгари" - без четверти шесть. Бродяга предупредил меня, чтобы я не открывал его до захода солнца, но это прозвучало как глупая театральность, и у меня не было времени дурачиться. Медленно, осторожно я развернул верхнюю часть пакета и открыл его.

Вонь ударила меня, как удар молоточком. Гниющее мясо, замазанное чем-то антисептическим. Я случайно получил пощечину, у меня перехватило дыхание, и я отшатнулся назад.

Пакет шевельнулся.

Я прищурился, затаил дыхание. Что бы ни было в пакете, оно определенно было мертвым; запах был тому доказательством. Это должен был быть поток воздуха, или оседание содержимого, или...

Он снова пошевелился.

Мое сердце учащенно забилось, как в те пару раз, когда меня поймали на жульничестве в пятикарточном покере и вот-вот должны были избить. Пакет дернулся влево, затем вправо, затем опрокинулся на бок.

Сверху появился крошечный красный кулачок, раскрывающийся и шевелящий пятью миниатюрными пальчиками.

Я знал, что это было. Я знал, в глубине своей души.

Моя единственная ошибка.

Существо вскрикнуло, мягкое и влажное. Появилась выпуклая лысая голова, большие глаза эмбриона уставились на меня.

- Папа.

- О, Господи.

Он выбрался из сумки, волоча за собой две низкорослые ножки первого триместра беременности и слизистую синюю пуповину. Хотя он был покрыт слизью, я мог разглядеть большие шрамы, зигзагообразно пересекающие большую часть его тела. Шрамы, которые были зашиты уродливым швом Франкенштейна.