Александр Варго - Корень зла Страница 20

– Ни хрена себе жиртрест, – поддакнул Артем, – У них тут что, штаб-квартира международной сети педофилов?

– Здравствуйте, джентльмены, – елейным голоском (верно подтверждающим мысль) и практически по-русски произнес толстяк, – вы находитесь в гостях у господина Ватяну. Он согласен вас принять примерно через час. Меня зовут брат Михай. Вас приказано накормить и… обустроить, – последнее слово далось «педофилу» со второго раза, – Оскар вас проводит.

Пленники не шевелились. «Монах» хмыкнул, вытер рукавом под носом. Привычка, похоже, многолетняя, а стирать одежду привычки нет – весь рукав был покрыт засохшими коростами. Он выразительно покосился за спину. Оскар неохотно кивнул. Толстяк испарился.

– Выходите, – вздохнул «кочегар», – околели тут, поди. Приказано доставить вас в номера. Не бойтесь, – он криво усмехнулся, – позже будете бояться.

– Хорошо, пойдем выйдем, – начал подниматься Павел.

Ох уж этот бестолковый и противоречивый русский язык…

Огромные мрачные коридоры, ступени, по которым поднимется слон, лепнина, замысловатые фигуры, вычурные, витиеватые узоры на карнизах и капителях. Пахло серой – неужели специально насаждают этот запах? Или само выходит? От вони кружилась голова, поташнивало, в глазах двоилось…

Артем подозревал, что это еще не замок, а то самое «ближнее» подземелье, безбожно растянутое и расположенное в нескольких плоскостях. Боковые коридоры, глубокие ниши с остатками каких-то древних каменных ваяний, зоны мрака, меняющиеся освещенными участками. Полку сопровождающих прибыло – помимо Оскара, за спиной висели два массивных бугая в долгополых рясах, с равнодушными, не очень начитанными физиономиями. Павел ворчал, что их специально водят по кругу, что от этой вони его тянет блевать, что эти проклятые сквозняки дуют отовсюду одновременно! – пугливо озирался, а бугаи задумчиво смотрели ему в затылок, словно размышляя, не ударить; ли внезапно с тыла?

Процедура этапирования с места отсидки в другое напоминала сказку про белого бычка. Коридор сужался, свет померк, стальная рука схватила его за шиворот, чтобы не сбежал. Приходилось семенить мелкими шажками, мечтая, что когда-нибудь он подвесит этого мерзавца на крюк и отлупцует до состояния полного морального удовлетворения…

В глазах уже рябило, когда его втолкнули на винтовую лестницу. Пришлось шевелиться, чтобы не получить по заднице. Он очнулся на широкой открытой галерее, Павла не было – отправили дальше по этапу. Равнодушно смотрел громила – на голову выше Артема, мялся, позевывая, тщедушный Оскар… Громила развернул его в нужном направлении, и он побрел. Покорный, апатичный, в состоянии легкого умопомрачения. Машинально отмечалось: галерея – надземный переход из одного здания в другое. Протяженный продолговатый неф, колонны в два ряда, остроконечные готические окна, за которыми мелькают фрагменты неживой природы: зубчатые утесы, нагромождения камней. Узкие простенки разрисованы зловещей символикой – безобразно, но душу мастер в свое творение вложил: скалились саблезубые твари, рогатые всадники на огнедышащих конях топтали людей в белых одеждах с искаженными лицами, перевернутые кресты, затейливые пентаграммы, злобные барельефы, изображающие каких-то страшилищ, монах в католической сутане сосредоточенно перерезает глотку младенцу – во славу Асмодея и Астарота «Сатана – не враг человека, – утверждал вдохновитель современного сатанизма Алистер Кроули, – он Жизнь, Любовь, Свет»…

«А ведь не просто так пускают пыль в глаза, – вяло думал Артем, – здесь прекрасно знают, что делают, и делают это увлеченно, зная, что их учение правдиво, а стало быть, верно…»

Вереница людей в серых долгополых одеждах двигалась навстречу. Кроткие, с опущенными головами, лиц не видно. Мелькнули лишь глаза последнего в процессии – хваткие, жадные, в них зажегся бесноватый огонек, обвисшая кожа задрожала, небритая харя скабрезно перекосилась…

Гулкий мрачный холл, увенчанный куполом-крестоцветом, светильники на стенах, абажуры в форме черепов. Спуск по лестнице-спирали. Снова подземелье. Экзотика осталась за спиной – замшелые кирпичные стены, поворот. Похожие лабиринты – в подвалах российских многоэтажек. Только здесь вместо кабинок – кельи. Может, и просторные, высокие, не монашеские, но одно слово – кельи…

Дылда что-то бросил ворчливо, втолкнул Артема в одну из дверей. Скрипнул засов. Он опустился на пол, цепенея от усталости. Прав был Гергерт – обычному человеку трудно жить в таком местечке. Аура гнетет, ни в какие ворота не лезет, лишает чувств, сил, воли…

Он очнулся, когда открылась дверь, и вошел недовольный Оскар с подносом.

– Держи, узник, – буркнул раздраженно, грохнув подносом о пол, – радость мне теперь вас тут караулить. Как будто на своем участке дел мало…

Ворча, как старый дед, он убрался, запер дверь. Не вставая, Артем съел на удивление съедобную баранью косточку с квашеной капустой, запил холодным горьким чаем, пнул поднос под дверь (пусть споткнется, старый черт), побрел осматривать новое жилье. Силы отчасти восстановились…

Он недоверчиво обозревал помещение. Практически гостиничный номер. Высоко, просторно. Подкачали стены с потолком, покрытые бурыми разводами, подтеками, облупленной штукатуркой. Открытая проводка, ржавый плафон, похожий на шляпку вьетнамского крестьянина. Кровать с панцирной сеткой в классическом стиле. Круглый стол на трех ногах, пара сидений странного вида – уже не табуретки, но еще не стулья. Помещение загибалось буквой «Г». Он глянул за угол и в полумраке обнаружил на подиуме внушительную чугунную ванну, водруженную на этот подиум еще, наверное, турецкими захватчиками в пятнадцатом веке, с которыми то боролся, то сотрудничал пресловутый граф Дракула. Из стены над ванной торчал кран, весь покрытый зеленью, два вентиля. В кране имелась вода – снисходительно теплая. Какая роскошь. Что ему мешает искупаться в роскоши?

Он лежал по горле в воде, расслабился, растекся, лениво водил глазами по стенам, исписанным какими-то масонскими загогулинами. Кто-то баловался до него, точно так же нежась в ванне и царапая гвоздем стену. Древние люди, гибнущие под рогами мамонтов, корявые слова, почему-то греческими буквами – явно неприличные, если они относились к шедевру живописи, изображенному ниже. Он бы тоже с удовольствием внес свою лепту, чиркнул пару ласковых Юстасу от Алекса, но сил искать гвоздь уже не было. Связь с реальностью висела на волоске. Волны дурмана накатывали, отступали, снова накатывали. Картинка царапалась, выцветала, рябила, становилась местами черно-белой. Отрава носилась в воздухе, отрава, возможно, содержалась в пище, которой его пичкал Оскар…

Но что оставалось? Объявить голодовку, не дышать воздухом? Глаза оставались открытыми, он точно помнил, что не закрывал их. Стены загуляли волнами, потолок делался то выпуклым, то вогнутым, словно брезентовый тент на ветру. Кто-то склонился над ним, он уловил холодное дыхание. Счел за глюк – разве бывает у человека холодное дыхание? Да и как сюда войти? Он не слышал, чтобы скрипел засов…

Галлюцинация была вполне реальной. Женщина с распущенными волосами в облегающих одеждах села на край ванны, коснулась пальцами его руки. Он начал наводить фокус. Третья попытка удалась. Прекрасная черноволосая женщина, сущая Кармен – огромные завораживающие глаза, пушистые волосы по плечам, загадочная улыбка супруги негоцианта Франческо Джокондо, затушеванная бледным освещением, сбегающий до пупа вырез в халате… Он закрыл глаза. Холодная рука коснулась его щеки, погладила щетину, взлохматила шевелюру, до которой еще не добрался единственный на «купальню» обмылок.

Он открыл глаза, чтобы избавиться от ненужной галлюцинации. Не могут водиться в оплоте темных сил невинные феи. Если водятся здесь феи, то это те еще штучки…

Видение осталось. Красотка продолжала таинственно улыбаться.

– Девушка, вы просто страх какой-то… – пробормотал Артем.

– Я такая некрасивая? – приподняла старательно прореженные брови «то ли девушка, то ли виденье».

– Вы прекрасны… В России говорят, что у страха глаза велики. У вас такие большие глаза…

– Понятно, – она тихо засмеялась, приблизила лицо и без всяких комплексов укусила его за щеку.

– Вы меня клеите или перекусить собрались? – неудачно пошутил Артем. Снова лошадки забегали по кругу.

– Я пришла с вами познакомиться, о, мой узник, – сообщила таинственная незнакомка, – у меня красивое международное имя, Аэлла…

– А главное, редкое, – пробормотал Артем. – Вы здесь служанка? Вы разносите обеды, застилаете постели, оказываете прочие услуги, входящие в прейскурант?…

– Да, я служу своему повелителю… – голос делался каким-то ломающимся, делился на фракции, распадался. Он открыл глаза. Девушка опять становилась эфемерной. Она встала с края ванны. Он подумал грешным делом, что она собралась эффектно скинуть халат и вытеснить из ванны часть воды по Архимеду и прочим законам сексуальной привлекательности. А как иначе познакомиться в этом сложном положении?