Игорь Каплонский - Ангелы Монмартра Страница 20

– Он обещал купить две картины Амедео, – уточнил Зборовский.

– Такова жизнь художников Парижа, – вздохнул Моди. – Мы покупаем работы друг у друга. А маршаны часто делают вид, что нас нет… Выпьем за треуголку Александера! За крепкие шеи славян! – и залпом осушил стакан.

Затем Амедео поднялся с травы.

– Хаим, ты с нами? Мы с Леопольдом собираемся в «Кролик».

– Пожалуй, и мне пора, – сказал Дежан. – Или я тебе еще нужен, Ксаверий?

– Для бюста – уже нет. А глотнуть кальвадосу – таки нужен.

– Догуливайте без меня! – Анж пожимал протянутые руки. – Встретимся на карнавале.

На бульваре Вожирар Дежан увидел свободное такси и предложил Моди, Сутину и Зборовскому прокатиться до Монмартра.

За рулем оказался бойкий таксист в маленьком клетчатом кепи. Он был разговорчив, и уже через короткое время пассажиры узнали, что зовут его Гастон Маранбер, что он наполовину бельгиец, и что ему приходится быть патриотом двух стран одновременно.

– Будет война, – с горечью говорил Гастон. – Меня не берут на фронт. Ничего, возьмут, когда припечет. Кайзер не шутит. Люди начинают бояться друг друга. И пассажиры с каждым днем становятся более странными. Вы русский? – Он покосился на Дежана. – Слышно по акценту. Недавно подвозил я другого русского. Глаза у него злые, как у убийцы. Вроде простой человек – усы, серое пальто, котелок… Сидит спокойно, на меня не глядит, а я чувствую: у него внутри вулкан. Сначала показалось, что это шпион. А он мне говорит: «Мы с французами будем союзниками». Словно прочел мысли. Я его высадил у Сакре-Кёр.

Таксист перевел дух.

– Или вот странная дама. Я ее подвозил уже дважды – всё к тому же Сакре-Кёр, а потом на остров Ситэ. Это еще удивительнее. Она прикрывает лицо высоким воротником, и шляпка у нее с плотной вуалью. Должно быть, очень красивая женщина. Казалось, я подвожу ангела. Потом подумал – шпионка. А дама улыбается и говорит: мол, будет спрашивать мужчина в сером – и описывает точь-в-точь того, со злыми глазами! – не говори, что меня видел. Он ее ищет по всему Парижу. Муж, не иначе. Так я ее повез в объезд, через рю Ламарк. Самое обидное, не сумел разглядеть лицо. Только зеленые глаза…

Дежан насторожился.

– …и ярко-красные перчатки до локтей.

– Как давно вы ее видели?! – подался Дежан к таксисту. – Вы знаете, где она живет?

– Мсье, не напирайте, а то перевернемся! – сердито сказал Гастон. – Где живет, не знаю. Вы из полиции?

– Да нет же, – с досадой простонал Анж. – Просто… я ее люблю.

Моди тихо присвистнул.

– И наверняка даже не знаете фамилии, – усмехнулся таксист. – После этого я ее видел только один раз, на рю Лепик. Но вряд ли это сможет вам помочь, мсье. Судя по всему, она из приезжих. Раньше-то я с нею не встречался. Понимаете, ездить приходится много, знаю каждый закоулок Парижа…

– На рю Лепик?! Но почему?.. Это невозможно! А не проезжали ли вы мимо «Резвого Кролика»?

– Да, мы недолго стояли рядом с домом, а потом она вдруг сильно заспешила. Кажется, эта мадам кого-то заметила.

Она увидела меня, подумал Анж. И не захотела со мной встречаться.

Дежан сник. Салон будто сжался, художнику стало трудно дышать. Подступила тошнота – Анж ненавидел замкнутое пространство.

Он не заметил странный блеск во взгляде Модильяни.

Глава 4. Цыганка и капитан

– Что с вами, мсье Дежан? – встревожилась мадам Донадье. – У вас больные глаза. Вы не простыли под дождем?

– Право, не стоит волноваться, – с отрешенным видом ответил Анж. – Это усталость.

– Вам следует поужинать и отдохнуть.

Дежан рассеянно кивнул. Сначала накорми, напои, баньку истопи, потом расспрашивай, подумал он невпопад. Ах да, еще спать уложи.

Чтобы сменить тему, он вкратце поведал мадам Донадье о предстоящем карнавале.

– Увы, в моем гардеробе нет ничего похожего на костюмы эпохи Короля-Солнца. Быть может, следует пройтись по лавкам старьевщиков, – завершил он рассказ.

– Ах, оставьте! – воскликнула вдова. – Вы даже не помните, где я служу! Завтра же подберу вам наряд. А если не подойдет, обращусь к знакомой. Она костюмер в «Комеди Франсэз» и недавно говорила, что у них полностью меняется гардероб к «Тартюфу». Надеюсь, отыщу кое-что.

– О, – смутился Анж. – Мне не хотелось бы утруждать вас.

– Я предложила сама.

Дежан пожал плечами. Он знал, что мадам Донадье женщина сильная и не терпит возражений.

Около одиннадцати вечера Анж поднялся к себе. Там он зажег свечи и установил этюдник. Дежан мысленно похвалил себя за то, что не поленился совершить прогулку по Парижу и сделать эскизы Архипенко. Внешность других прототипов персонажей для афиши он помнил прекрасно, так как с некоторыми встречался по нескольку раз на дню. Он прикрепил к доске плотный лист бумаги и несколькими карандашными линиями очертил дощатую палубу, резные перила, сети натянутых вант и штурвал. Затем контурно набросал фигурную композицию. Получилось достаточно живо. Немного полюбовался эскизом и лег спать, рассудив, что акварелью следует заниматься при дневном свете.

Мадам Донадье ушла рано утром. Она оставила в столовой завтрак и записку, где сообщала, что вернется не раньше часу дня.

После завтрака Дежан снова поднялся к себе, перенес этюдник в гостиную и взялся за кисть.

Рисунки акварелью он представлял себе несколько иначе, нежели большинство профессиональных живописцев. С водяными красками он работал почти так же, как с маслом. Его акварели были сочными и наполненными до краев густым цветом – в отличие от полупрозрачных мазков других мастеров, где сквозь цветные пятна проглядывает текстура бумаги.

Он отдельно выписывал каждую мелкую деталь, в нужных местах осторожно вымывая или накладывая поверх еще непросохшей краски отдельные блики и светотени. Труд был кропотливым и занимал много времени. В окончательном варианте рисунок выглядел четким, неразмытым и завершенным до такой степени, что у зрителей перехватывало дух. Недавно три работы Анжа с удовольствием приобрел маршан Канвейлер. Несколькими набросками заинтересовался известный любитель импрессионистических полотен Амбруаз Воллар – и терпеливо ожидал их доработки. Если бы Дежан задался целью, он мог стать модным художником.

Основную композицию афиши составили пять фигур: одна в центре и по две справа и слева.

Это был разгар абордажного боя. На палубе среди клубов дыма стояли настоящие герои. Крайний слева – Хаим Сутин, юнга в задымленной робе, с черным платком на шее – передавал абордажную саблю стоявшему чуть впереди Аполлинеру. На мокрой от пота груди Гийома болталась боцманская дудка. Гигант широко расставил ноги; у его правого растоптанного башмака лежал сломанный клинок итальянской шпаги.