Стивен Кинг - ОНО Страница 21

Да… вот и возвращается все, и стоит он в своей берлоге, одинокий, дрожащий и беспомощный, как пес, выгнанный на улицу в ливень с градом, дрожащий, потому что вспоминались не только лица приятелей детства… Вспоминалось и то, что ему хотелось — ох, как хотелось! — похоронить. И вот оно всплывает на поверхность, кровавое, таинственное…

Дом на Нейболт-стрит, Билл, кричащий: «Т-ты уб-бил б-брата, сволочь!»

Помнил ли он? Вполне достаточно, чтобы потерять всякое желание вспоминать.

Запах гнили, тухлой рыбы и еще какой-то чертовщины — непонятный, но пугающий. Зверем пахло — ИМ — из сточной системы Дерри, из водосточных решеток на улицах, по которым сновали туда-сюда автомобили. Ему припомнился Джордж…

Это было последней каплей, и он рванул в ванную, зацепившись по пути за кресло и чуть не упав. Скользя на полусогнутых ногах па блестящему кафелю к унитазу, как в «брейк-дансе», он обхватил его края и его вывернуло наизнанку. Но испражнения памяти с этим не прекратились. Джордж по-прежнему представлялся так ясно, будто они расстались вчера. Джорджи, с которого все и началось. Джорджи, погибший осенью 1957 в наводнение: ему оторвало руку. И как Рик ни пытался стереть этот эпизод в своей памяти, это ему не удавалось.

Спазм прошел, и Рик наклонился к крану. Вода заурчала; в клозете остался его ранний ужин.

Все ушло в канализацию.

Во мрак нечистот.

Он прикрыл веки, положил голову на руки и затрясся в рыданиях — в первый раз после 1975 — года смерти матери. Бессознательно он поднес руки к глазам, и в ладони скользнули контактные линзы…

Минут через 40 Рик пришел в себя, сложил в чемодан все необходимое и отнес его в гараж. День угасал на глазах. Рик бросил прощальный взгляд на дом с новыми пристройками, на пляж, на воду, приобретшую изумрудный оттенок: узкий золотистый луч перерезал ее гладь. Вряд ли он увидит все это когда-либо еще; уже теперь можно вычеркнуть его из списков живых.

— Домой, — шепнул про себя Рик Тозье. — Теперь домой, и да поможет мне Бог. Включив зажигание, он выехал из гаража. Больно кольнуло: как же легко он скользнул в трещину, неожиданно образовавшуюся в его, казалось бы, раз и навсегда заведенном жизненном ритме; как легко скользнуть в неизвестность, из света в мрак.

Да-да, именно так — во тьму, во мрак. Откуда всего можно ожидать…

3

Бен Хэнском пьет

Если бы вам 28 мая 1985 пришло в голову найти человека, которого «Тайм» назвал «одним из самых талантливых молодых архитекторов Америки» (статья в номере журнала за 15 октября 1984 касалась энергохозяйства городов), вы бы проделали нелегкий путь: сначала на запад от Омахи по шоссе № 80. Проехав Сведхольм, надо повернуть на шоссе № 81 и у бистро Баки с вывеской «Цыплята-гриль на любой вкус» сделать еще один правый поворот на шоссе № 63, прямое как стрела, миновать невзрачный городишко Гатлин. И вот наконец цель: Хемингфорд-Хом. Даже захолустный Сведхольм в сравнении с ним мог показаться Нью-Йорком. Центр местечка представлял собой восемь построек — пять с одной стороны, три — с другой. Это были: парикмахерская с желтеющей в витрине рекламой пятнадцатилетней давности («Если вы не хотите, чтобы вас приняли за «хиппи», самое верное средство — зайти к нам»), обшарпанное здание кинотеатра, отделение Банка Домовладельцев Небраски, бензоколонка с 76-м бензином, аптека и магазин «Оборудование для ферм и скобяные товары» — единственное здание, имевшее более-менее ухоженный вид. Недалеко от аптеки было строение, которое и являлось предметом ваших устремлений, — закусочная «Красное колесо», имевшее самый неряшливый вид. Но уж раз вы забрались в такую глушь, вам никак нельзя обойти вниманием грязную, в масляных пятнах стоянку автомашин, среди которых стоял и «кадиллак» выпуска 1968, оснащенный двойными антеннами «Коламбия Бродкастинг». Пластинка на капоте недвусмысленно гласила: «Кэдди Бена». А войдя в закусочную, вы сталкивались с искомым мужчиной: долговязым, загорелым, в полосатой льняной рубахе, выцветших джинсах и потертых тупоносых ботинках. В углах глаз прятались морщинки, но хотя их обладателю и было тридцать восемь лет, выглядел он лет на десяток моложе.

— Добро пожаловать, мистер Хэнском, — приветствовал его Рикки Ли, кладя на стойку перед ним бумажную подставку, как только Бен сел. В голосе Рикки слышались нотки удивления. Он не видел Хэнскома в «Колесе» уже неделю. Тот регулярно навещал закусочную по пятницам вечером и по субботам между четырьмя и пятью — пропустить пару пива, поинтересовавшись здоровьем трех мальчишек Рикки. Уходя, он оставлял на стойке пятидолларовую купюру. Как с профессиональной точки зрения, так и в плане личных симпатий Бен Хэнском был для Рикки Ли давним и самым почитаемым клиентом-завсегдатаем. 10 долларов каждую неделю (и по 50 долларов в течение последних пяти лет к Рождеству) было вполне достаточно, чтобы Рикки Ли не искал лучшей компании. Стоящая компания всегда редкость, а уж для этих мест, где, собственно, и поговорить-то не о чем, не просто редкость, а исключительная — как зубы у курицы.

Хотя корни Хэнскомов были в Новой Англии, а учился он в одном из колледжей Калифорнии, у него была экстравагантность техасца. Рикки Ли рассчитывал на вечерние заходы по пятницам и субботам, поскольку за годы общения с Беном уяснил, что вправе рассчитывать на них. Мистер Хэнском был автором одного из небоскребов в Нью-Йорке (где уже было три здания, построенных по его проектам), картинной галереи в Редондо-Бич, делового центра в Солт-Лейк-Сити, но каждый раз по пятницам между 8 и 9.30 открывал дверцу автостоянки и выводил свой «кэдди», будто цель поездки была где-то за тридевять земель, а вовсе не бар в сотне метров. Еще у Хэнскома был собственный «лирджет»[11] и несколько акров земли в Джанкинсе.

Два года назад его вызвали в Лондон по поводу завершения строительства по его проекту нового корпуса Би-Би-Си — здания, «про» и «контра» которого горячо обсуждались британской прессой («Гардиан»: «Это, судя по всему, самое великолепное сооружение в Лондоне за последние двадцать лет»; «Миррор»: «Уродливость здания сравнима лишь с физиономией содержательницы дешевого публичного дома»). Когда м-р Хэнском собирался в дорогу, Рикки Ли размышлял: «Либо он будет заходить чаще, либо совсем перестанет». И в самом деле, Бен Хэнском, вернувшись из Англии, в пятницу вечером никак не дал о себе знать, хотя Рикки поднимал взгляд от стойки каждый раз, когда открывалась дверь в промежутке с 8 до 9.30. «Ну что ж, может быть, придет в другой раз». «Другой раз» пришелся на следующий вечер. Дверь открылась в четверть десятого, и он легкой рысью (будто пересек весь городок в таком ритме), в джинсах, модной рубашке и старых ботинках вбежал в бар. И оживленное: «О Боже, мистер Хэнском! Какими судьбами?» — слегка озадачило его, поскольку Бен уже давно не находил ничего необычного в своих посещениях «Колеса» и в глотке спиртного. Во время двухлетней работы над проектом по заказу Би-Би-Си он появлялся здесь каждую субботу. Вылетая из Лондона в субботу в 11.00 на «конкорде», рассказывал он слушавшему с раскрытым ртом Рикки Ли, он прибывал в аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке в 10.15 — за 45 минут до вылета из Лондона («Это как путешествие во времени, да?» — спрашивал потрясенный Рикки). А его собственный транспорт уже ожидал его в аэропорту Тетерборо в Нью-Джерси, куда он в субботнее утро добирался менее чем за час. Внутрь своего «лира» Бен залезал еще до полудня, нимало не сомневаясь, что в 2.30 приземлится в Джанкинсе. Чем быстрее летишь на запад, объяснял он Рикки, тем дольше кажется день. Затем он пару часов спал, час выделял на указания управляющему и полчаса — секретарю. Потом он ужинал и через час-полтора был в «Красном колесе». Он всегда входил в одиночестве, садился к бару и уходил всегда один, хотя один Бог знает, сколько женщин в Небраске сочли бы для себя за счастье стирать его носки. Возвращаясь в Джанкинс, он спал часов шесть, затем процедура повторялась в обратной последовательности. У Рикки не было клиентов, которых он слушал с таким интересом. «Может, он педик?» — предположила как-то одна из посетительниц «Колеса». Рикки Ли коротко взглянул на ее тщательно уложенные волосы, на платье, сделанное по заказу у портного, имя которого было на лейбле, на бриллиантовые сережки в ушах, на блеск подведенных глаз, решив, что она из какого-то большого города с Востока, может, даже из Нью-Йорка, приехала навестить родителей либо старинного школьного приятеля и ждет не дождется поскорей смотаться из этого захолустья. «Нет, — бросил Рикки, — Мистер Хэнском не из таких». Дамочка достала из ридикюля сигарету из пачки «Дорал» и, зажав ее губами, застыла в ожидании огня. «Откуда вы знаете?» — хитро улыбнулась она. «Да уж знаю», — откликнулся Рикки и чуть не добавил: «Он самый завзятый холостяк из всех известных мне», но вовремя удержался, решив, что дамочке это знать совершенно ни к чему.