Стивен Кинг - ОНО Страница 22

Два года назад его вызвали в Лондон по поводу завершения строительства по его проекту нового корпуса Би-Би-Си — здания, «про» и «контра» которого горячо обсуждались британской прессой («Гардиан»: «Это, судя по всему, самое великолепное сооружение в Лондоне за последние двадцать лет»; «Миррор»: «Уродливость здания сравнима лишь с физиономией содержательницы дешевого публичного дома»). Когда м-р Хэнском собирался в дорогу, Рикки Ли размышлял: «Либо он будет заходить чаще, либо совсем перестанет». И в самом деле, Бен Хэнском, вернувшись из Англии, в пятницу вечером никак не дал о себе знать, хотя Рикки поднимал взгляд от стойки каждый раз, когда открывалась дверь в промежутке с 8 до 9.30. «Ну что ж, может быть, придет в другой раз». «Другой раз» пришелся на следующий вечер. Дверь открылась в четверть десятого, и он легкой рысью (будто пересек весь городок в таком ритме), в джинсах, модной рубашке и старых ботинках вбежал в бар. И оживленное: «О Боже, мистер Хэнском! Какими судьбами?» — слегка озадачило его, поскольку Бен уже давно не находил ничего необычного в своих посещениях «Колеса» и в глотке спиртного. Во время двухлетней работы над проектом по заказу Би-Би-Си он появлялся здесь каждую субботу. Вылетая из Лондона в субботу в 11.00 на «конкорде», рассказывал он слушавшему с раскрытым ртом Рикки Ли, он прибывал в аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке в 10.15 — за 45 минут до вылета из Лондона («Это как путешествие во времени, да?» — спрашивал потрясенный Рикки). А его собственный транспорт уже ожидал его в аэропорту Тетерборо в Нью-Джерси, куда он в субботнее утро добирался менее чем за час. Внутрь своего «лира» Бен залезал еще до полудня, нимало не сомневаясь, что в 2.30 приземлится в Джанкинсе. Чем быстрее летишь на запад, объяснял он Рикки, тем дольше кажется день. Затем он пару часов спал, час выделял на указания управляющему и полчаса — секретарю. Потом он ужинал и через час-полтора был в «Красном колесе». Он всегда входил в одиночестве, садился к бару и уходил всегда один, хотя один Бог знает, сколько женщин в Небраске сочли бы для себя за счастье стирать его носки. Возвращаясь в Джанкинс, он спал часов шесть, затем процедура повторялась в обратной последовательности. У Рикки не было клиентов, которых он слушал с таким интересом. «Может, он педик?» — предположила как-то одна из посетительниц «Колеса». Рикки Ли коротко взглянул на ее тщательно уложенные волосы, на платье, сделанное по заказу у портного, имя которого было на лейбле, на бриллиантовые сережки в ушах, на блеск подведенных глаз, решив, что она из какого-то большого города с Востока, может, даже из Нью-Йорка, приехала навестить родителей либо старинного школьного приятеля и ждет не дождется поскорей смотаться из этого захолустья. «Нет, — бросил Рикки, — Мистер Хэнском не из таких». Дамочка достала из ридикюля сигарету из пачки «Дорал» и, зажав ее губами, застыла в ожидании огня. «Откуда вы знаете?» — хитро улыбнулась она. «Да уж знаю», — откликнулся Рикки и чуть не добавил: «Он самый завзятый холостяк из всех известных мне», но вовремя удержался, решив, что дамочке это знать совершенно ни к чему.

К вечеру появился м-р Хэнском, рассеянный и бледнее обычного

— Привет, Рикки Ли, — он сел и уставился на собственные руки.

Рикки Ли был в курсе того, что Бен числился в списке архитекторов-наблюдателей, проводящих следующие шесть-восемь месяцев в Колорадо-Спрингс, где открывался Культурный Центр Горных Штатов — приземистый шестикорпусный комплекс, как бы врубленный в гору.

— Когда он был закончен, шли разговоры, что он похож на распластавшегося малыша, раскидавшего свои блоки-игрушки по лестнице, — делился Бен с Рикки Ли. — Наверно, в этом есть доля правды. Но мне кажется, он нуждается в доработке. Это самое серьезное, что я когда-либо проектировал, и чертовски неприятно, что оно выглядит незаконченным.

Рикки Ли предположил, что состояние Бена похоже на состояние актера перед выходом к публике. Ясное дело, достигнув таких высот, поневоле будешь волноваться. Чем больше талант — тем выше с него спрос. А может, у него слегка крыша поехала: с холостяками так бывает.

Рикки Ли снял с полки пивную кружку и поставил под кран.

— Не стоит, Рикки Ли.

Рикки даже обернулся от удивления и, когда Бен Хэнском оторвался от своих рук, был уже всерьез напуган. Потому что м-р Хэнском выглядел не как взволнованный актер, не как подхвативший где-то вирус или что-то в этом роде. Казалось, он только что пережил серьезное потрясение и пытается осознать теперь степень его серьезности.

«Кто-нибудь умер. Он неженат, но семья-то есть у любого, и вот кто-то из них умер. Конечно, черт побери…»

Кто-то сунул в автомат четвертак, и Барбара Мандрелл запела про пьяницу и одинокую женщину.

— У вас все в порядке, мистер Хэнском?

Бен поднял на него взгляд; глаза постарели сразу лет на десять — нет, на двадцать лет выглядели они старше, чем были только что, и — черт побери! — появилась седина в волосах. Рикки Ли готов был поклясться, что раньше ее не было.

На лице Бена Хэнскома застыла улыбка. Нет — болезненная гримаса, зловещая, ужасная. Ухмылка мертвеца.

— Вряд ли, Рикки Ли. Нет, сэр. Во всяком случае, не сегодня.

Рикки Ли поставил кружку на место и подсел к Хэнскому. Бар был пуст, как он обыкновенно пустел по окончании футбольного сезона по понедельникам. В зале оставалось человек двадцать. У двери в кухню сидела официантка Анни, играя в крибедж с низкорослым поваром.

— Плохие новости, мистер Хэнском?

— Да, верно, плохие. Плохие вести из дома, — Хэнском взглянул на Рикки невидящими глазами.

— Примите мои соболезнования, мистер Хэнском.

— Благодарю, Рикки Ли.

Он замолчал, и только Рикки Ли собирался поинтересоваться, не может ли он чем-нибудь помочь, как вдруг Хэнском произнес:

— Есть ли у тебя виски, Рикки Ли?

— Для остальных в этой навозной куче «Четыре розы», — откликнулся Рикки Ли, — а для вас, я полагаю, найдется «Пугливая индюшка».

Хэнском усмехнулся.

— Прекрасно, Рикки Ли. И знаешь, достань-ка пивную кружку. Сделай милость, наполни ее доверху.

— Доверху? — переспросил Рикки Ли, ошарашенный неожиданным заказом. — Боже правый, мне же не вынести вас отсюда! («Придется вызывать «скорую», подумал он про себя.)