Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд Страница 22

(пер. с англ. М. Масура)

Вы узнавали этих ребят по запаху прежде, чем видели их: потный дух молодых тел в коридорах с голыми окнами, несвежее дыхание, кислый спертый воздух. И уже потом раздавались голоса — приглушенные, согласно правилам внутреннего распорядка.

Не бегать. Не кричать. Не свистеть. Не драться.

Заведение называлось Центром реабилитации несовершеннолетних правонарушителей, но больше напоминало тюрьму. Замки, ключи и надзиратели. Ростков либерализма было немного, и они не слишком скрывали истину: Тифердаун — наихудшая из тюрем Здешние обитатели хорошо понимали это.

Нельзя сказать, что Рэдмен имел какие-то иллюзии в отношении своих будущих учеников. Они были жестоки, и их не без причины изолировали от общества. При первом удобном случае они обчистили бы вас до нитки; им не составило бы труда изувечить вас. Рэдмен слишком долго работал в детских исправительных учреждениях, чтобы верить социологической лжи. Он знал, что такое жертвы и что такое эти детки. Они вовсе не беспомощные недоумки — нет, они были исключительно сообразительны, коварны и аморальны. Они не испытывали жалости и не нуждались в ней.

— Добро пожаловать в Тифердаун.

Как фамилия этой женщины? Левертон? Или Леверхолл? Или…

— Доктор Леверфол.

Леверфол. Да. Отпетая стерва, которую он встретил..

— Мы встречались на собеседовании.

— Да.

— Мы рады видеть вас здесь, мистер Рэдмен.

— Нил. Пожалуйста, зовите меня Нил.

— Мы стараемся не обращаться друг к другу по именам, когда поблизости могут быть мальчики. Не следует давать повод думать, будто им позволено совать нос в чужую частную жизнь. Поэтому я бы предпочитала, чтобы вы оставили имена на нерабочее время.

Своего имени она, конечно, не назвала. Вероятно, оно суровое как кремень. Ивонна Лидия. Что-то в этом роде. Она выглядела на пятьдесят, но могла быть и на десять лет моложе. Никакой косметики, а волосы туго заплетены на затылке — удивительно, как у нее до сих пор не лопнули глаза.

— Ваши уроки начнутся послезавтра. Директор попросил меня познакомиться с вами и от его имени извиниться за то, что он сам не смог приехать. У нас проблемы с финансированием.

— Они часто возникают?

— К сожалению, да. Боюсь, мы плывем против течения: наше общество ориентируется на закон и порядок.

Что это за милая манера выражаться? Может, прикажете сажать за решетку каждого подростка, перешедшего улицу в неположенном месте? Да, в свое время он и сам разделял подобные взгляды, но они приводили в тупик, как и излишняя сентиментальность.

— Дело идет к тому, что мы можем вообще потерять Тифердаун, — сказала она, — что было бы недопустимо. Я понимаю, он выглядит не очень-то…

— Но это наш дом, — улыбнулся он.

Шутка не нашла никакого отклика Кажется, его слов даже не расслышали.

— Ваше, — в ее голосе появились ледяные нотки, — прошлое (или она сказала — «пошлое»?) связано с полицией. У нас есть надежда, что ваше присутствие принесет нам поддержку органов финансирования.

Вот оно что. Взять на работу бывшего полицейского, чтобы задобрить власти. В нем самом они не нуждались. Их вполне устроил бы любой преподаватель социологии, способный строчить отчеты о влиянии системы школьного воспитания на подростковую жестокость. Леверфол спокойно объяснила ему, что он здесь лишний.

— Я говорил вам, почему оставил службу.

— Вы упоминали об этом. Вы признаны негодным.

— Я не хотел заниматься канцелярской работой, а от привычных обязанностей меня отстранили. Из-за опасности для моей собственной жизни, если верить некоторым утверждениям.

Казалось, она немного смущена его объяснениями. Она психолог, и она представляла себе, как ему неприятно обсуждать здесь личные дела. Но, видит бог, его совесть чиста.

— Поэтому я ушел после двадцати четырех лет службы. — Он запнулся, прежде чем договорить. — Я не полицейский. Я больше не имею отношения к полиции. Это осталось позади. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Хорошо, хорошо!

Она, разумеется, не поняла ни черта Он попробовал подступить с другой стороны:

— Хотелось бы знать, что сказали мальчикам.

— Сказали?

— Обо мне.

— Ну, кое-что о вашем прошлом.

Значит, они уже предупреждены. Внимание, дети, сейчас явится свинья[2].

— Это важно.

Он хмыкнул.

— Видите ли, подростки слишком агрессивны. Отсюда большинство их проблем. Они не могут контролировать себя и страдают от этого. — Она взглянула на него так, будто он собирался спорить. — О да, страдают. Вот почему мы настойчиво стараемся научить их ценить свое нынешнее положение. Нужно показать, что у них есть альтернатива.

Она подошла к окну. Отсюда открывался почти тот же вид, что и из окон первого этажа. Тифердаун был своего рода поместьем, к главному зданию примыкал большой земельный участок. Игровое поле, трава на котором пожухла после июльской засухи. За ним — хаотично разбросанные пристройки, несколько хилых деревьев и пустырь, тянувшийся до самой ограды. Он видел эту стену с другой стороны дома. Тюрьма «Алькатрас» гордилась бы ею.

— Мы стараемся дать им немного свободы, немного образования и немного любви. Почему-то бытует мнение, будто правонарушители получают удовольствие от своих деяний. Мой опыт свидетельствует об обратном. Они приходят к нам виноватые, сломленные…

Одна сломленная жертва за спиной Леверфол сделала жест из двух растопыренных пальцев (Леверфол уже вела нового сотрудника по коридору). Волосы у подростка были прилизаны назад. Пара местных татуировок на руке.

— Тем не менее они совершали уголовные преступления, — заметил Рэдмен.

— Да, но…

— И им необходимо напоминать об этом факте.

— Не думаю, что им нужно напоминать об этом, мистер Рэдмен. Я думаю, они родились с сознанием вины.

Вина явно возбуждала ее, что нисколько не удивило Рэдмена. Они любили взбираться на чужую кафедру, эти психоаналитики. Место досталось им по наследству от проповедников столь же вдохновенных, но обладавших менее красочным словарным запасом История повторялась — вплоть до обещания исцеления при соблюдении должных ритуалов. И, конечно же, праведные наследуют Царствие Небесное.

На игровом поле происходило какое-то действие, привлекшее внимание Рэдмена Преследование, потом пленение. Одна жертва попирала другую, поменьше, собственным ботинком — с демонстративной безжалостностью.

Леверфол заметила это одновременно с Рэдменом.

— Извините меня. Мне нужно…