Алексей Атеев - Тьма Страница 24

Джинсовый и его приспешники вышли из дому и столпились возле порога. Ярко светило солнце. Жидкая зелень палисадника казалась тропическим раем. Того и гляди, из зарослей полыни и чертополоха высунется морда ягуара, а на ветку яблони-дички вспорхнет попугай. Но попугая не наблюдалось. Лишь длиннохвостая сорока взлетела на конек крыши, горячо и сбивчиво застрекотав, как видно, приветствуя выход чудотворца и свиты. И праздная толпа, собравшаяся возле дома, так же невнятно загомонила. Раздались даже жиденькие хлопки. Джинсовый малый приветственно поднял руку, и аплодисменты усилились. Даша начала неистово махать своим стягом.

– Оставь пока тут, – негромко произнес Шурик в ее сторону, и девушка поспешно занесла знамя обратно в дом.

Они стояли, словно в нерешительности. Шурик – чуть поодаль, как бы отстранясь от своих спутников, а те выстроились в подобие шеренги и с обожанием взирали на него, ожидая дальнейших приказаний. Следом за гостями из дома выскользнула мамаша Картошкина, но держалась она в стороне, словно не желая смешиваться со свитой.

Все молчали. Наконец Шурик промолвил:

– Где храм божий? Показывайте дорогу.

Близнецы вышли вперед и встали по обеим сторонам процессии, которая медленно потекла, как бы определяя габариты движения и одновременно являясь «указующими перстами». Во главе шел джинсовый, за ним двигались Картошкин и Даша, а замыкал группу майор. На некотором расстоянии от группы широко ступала мамаша, а уж за ней шли зеваки. Минут через пятнадцать процессия вышла на улицу, ведшую к храму. Золотые купола церкви ярко горели на солнце, из распахнутых дверей доносилось тихое пение. Благодать, казалось, разлилась по окрестностям, словно молочный кисель. Наконец процессия приблизилась к каменным ступенькам, ведущим в церковь. Первым по ним взошел Шурик, за ним следовали остальные.

Плацекин отродясь не бывал в церкви. Лишь в смутных воспоминаниях мелькало нечто неясное, темное с позолотой, пронизанное колеблющимися огоньками, связанное со смутными детскими страхами и тревожными мыслями о смерти. Теперь же он уверенно и бездумно поднялся по ступеням вместе с остальными. Сзади напирала сопровождавшая их толпа. К плечу майора оказалась притиснутой седенькая головка мамаши, повязанная темным платочком.

В церкви шла служба. Отец Владимир, крупный красивый мужчина средних лет с волнистой черной бородой и выпуклыми глазами того же цвета, только что закончил читать проповедь и теперь размахивал кадилом перед иконой Спасителя, стоявшей с правой стороны иконостаса, скороговоркой повторяя: «Помилуй нас, Боже». Пятеро детей, три девочки и два мальчика, составлявшие хор, стоя на клиросе, тоненькими голосами запели «Господе воззвах».

Народу в храме оказалось не особенно много. Присутствовали в основном, как справедливо указывал Славка, пожилые женщины. Молодежи не было вовсе, и, может, поэтому лицо отца Владимира и его голос выражали равнодушие к происходящему.

Вошедшие остановились возле входа, словно не решаясь проходить дальше, но те, кто шел за ними, давили им в спины и невольно подталкивали вперед. Кроме того, толкавшиеся зеваки начали шуметь, не понимая, почему в дверях возникла пробка. Шум привлек внимание молящихся. Некоторые стали оборачиваться, совсем не обращая внимания на манипуляции отца Владимира с кадилом.

Поп тоже заметил, что смотрят вовсе не на него, а совсем в другую сторону, к тому же те, кто вновь прибыл, и вовсе мешают вести службу. Он прекратил махать кадилом и строгим голосом воскликнул:

– Почему в Божьем храме шум?! Что там за толпа в дверях?

Некоторое время все молчали. Потом Толик Картошкин довольно развязным тоном пояснил:

– Пришли вот посмотреть…

– Тут не музей и не дом культуры, а святое место, – так же строго заметил отец Владимир.

– А вы – управитель сего святого места, насколько я понимаю? – спросил Шурик, выступив вперед.

– Вне всякого сомнения, – насмешливо произнес отец Владимир. – Скорее даже не управитель, поскольку Господь у нас один, а его пастырь.

– Пастух другими словами?

– Вот-вот.

– А сей пастух умеет ли управлять своим стадом? Вести его в нужном направлении, другими словами?

Отец Владимир пренебрежительно взглянул на того, кто задавал столь странные вопросы. Дискутировать ему не хотелось, да и было бы с кем. Перед попом стоял, по виду, какой-то пьянчуга. Он был незнаком отцу Владимиру, но, поскольку рядом с ним пребывали довольно известные личности, в первую очередь Анатолий Картошкин, сомневаться в его наклонностях не приходилось. Алкаш, одним словом! И ведь набрался смелости и задает провокационные вопросы!

– Веду, как умею, – решил отшутиться отец Владимир.

– Ответ «как умею» в данном случае неуместен. Особого умения тут не нужно. Главное – верить. Вот вы верите ли в Господа?

Отец Владимир не счел нужным отвечать. Он лишь пренебрежительно взглянул на того, кто пытался дискредитировать его в глазах прихожан. Перед ним стоял мужчина, что называется, не первой свежести, по виду похожий на престарелого хиппи. Длинные волосы сосульками свисают к плечам, жидкая, козлиная борода словно приклеена к подбордку. На худом лице играет неопределенная улыбка. Глаза… Вот глаза у типа смотрели странно. Взгляд нельзя назвать твердым, строгим или хотя бы уверенным. Он скорее ускользающий, неопределенный, однако пронизывающий до самых глубин души.

– Ибо сказано в Писании: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» [4]. – На этот раз странный человек обращался не к отцу Владимиру, а к присутствующим в церкви прихожанам.

– Это я-то лжепророк?! – вскинулся поп, чье самолюбие было задето.

– Вновь сошлюсь на Писание: «Не всякий, говорящий Мне «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего небесного» [5].

«Эге, – в некотором смятении подумал отец Владимир, – а парнишка-то не прост. Цитатами так и сыпет. Кто он таков, черт побери? Может, из епархии с ревизией пожаловал? Дошли до архиерея какие-нибудь слухи, а еще вернее, кляузы, вот и послал с проверкой. Но почему он в мирском одеянии? И ведет себя весьма странно. Прилюдно диспут устраивает… Ладно. Если он желает диспута, то пускай его получит!»

– Сказано апостолом Павлом: «Никто да не обольщает вас пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления» [6].

– Да я никого и не обольщаю, – отозвался человек в джинсовом костюме. – Я просто пытаюсь выяснить: тверды ли вы в вере?

– Интересно, каким же образом вы хотите в этом удостовериться?