Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд Страница 25

— Это хлев, сэр.

Снова приглушенное хихиканье.

— Что здесь смешного? — строго оглядев класс, спросил он.

Две дюжины голов тотчас склонились над работой.

— Я бы не ходил туда, сэр.

Крили не преувеличивал. Даже в сравнительно прохладную предвечернюю пору запах, доносившийся от фермы, вызывал тошноту. Рэдмен прошел мимо игровой площадки и доверился своему обонянию. Вскоре он увидел постройки, часть которых он разглядел из окна мастерской. Несколько обветшалых бараков из ржавого железа и гнилых деревянных досок, загородка для цыплят да кирпичный хлев — вот что представляла собой ферма. Как и сказал Крили, на самом деле строение мало походило на ферму. Это был небольшой домашний Дахау, грязный и заброшенный. По всей видимости, кто-то еще кормил оставшихся узников — кур, полдюжины гусей, свиней, — но никто не убирал за ними. Отсюда и гнилой смрад. Свиньи лежали на подстилке из собственного навоза, на солнце разлагались горы отбросов, над ними роились тысячи мух.

Хлев состоял из двух стойл, разгороженных высокой кирпичной стенкой. Прямо у входа в луже нечистот валялся поросенок, на его боку шевелились полчища клещей и блох. Другой, поменьше, лежал поодаль на куче изгаженного сена. Они не испытывали ни малейшего интереса к Рэдмену.

Второе помещение казалось пустым.

Во дворе не было экскрементов и почти не слышалось жужжания мух. Тем не менее застоявшийся смрад здесь ничуть не слабел, и Рэдмен отпрянул, когда внутри что-то шумно зашевелилось и в проеме появилась огромная свинья. Грузно ступая, она приблизилась к невысоким воротам с висячим замком и выбралась из хлева.

Она вышла, чтобы посмотреть на гостя. Она была в три раза крупнее любых своих сородичей — огромная свиноматка, наверное, мать поросят из соседнего стойла. Но если ее помет прозябал в грязи, то сама она содержалась в безукоризненной чистоте, и ее сияющие розовые бока дышали отменным здоровьем. Рэдмена поразили исполинские размеры свиньи — она наверняка весила в два раза больше его. Весьма впечатляющая туша. Великолепный экземпляр. С нежной кожей на рыле, с лоснящейся щетиной вокруг оттопыренных ушей, с загнутыми рыжими ресницами и сытыми маслянистыми глазами.

Горожанин Рэдмен не часто имел возможность увидеть перед собой то, чем было при жизни мясо на его тарелке. Этот превосходный ходячий окорок стал для него открытием, почти откровением. Мнение о нечистоплотности свиней, создавшее им столь скверную репутацию, оказалось варварским заблуждением.

Хрюшка была прекрасна — от сопящего пятачка до штопором завитого хвостика и соблазнительных ляжек.

Ее глаза разглядывали человека как равного и восхищались им гораздо меньше, чем он восхищался ею.

Она не сомневалась в своей безопасности, как Рэдмен не сомневался в своей. Они были равны под знойными августовскими небесами.

Даже вблизи она не издавала никакого дурного запаха. Очевидно, кто-то приходил утром, мыл и кормил ее.

Рэдмен заметил, что корыто за перегородкой до краев наполнено остатками вчерашнего ужина. Она не притрагивалась к нему; она не была обжорой.

Вскоре она составила собственное мнение о нем и, повернувшись на проворных ногах, вернулась под сень своего жилища. Аудиенция завершилась.

В тот же вечер Рэдмен пошел навестить Лэйси. Мальчика уже выписали из госпиталя и поместили в убогую комнатенку на втором этаже. В спальне его задирали другие ребята, и альтернативой стало одиночное заключение. Когда пришел Рэдмен, он сидел на ковре из старых комиксов и смотрел в стену. По сравнению с яркими книжными обложками лицо его было еще бледнее, чем раньше. Пластырь с переносицы убрали, синяк на щеке отливал желтизной.

Рэдмен слегка потряс Лэйси за плечо, и мальчик поднял на него взгляд. Со времени их последней встречи подросток заметно переменился. Лэйси выглядел на редкость спокойным и покорным На рукопожатие Рэдмена — тот неизменно пожимал руки воспитанникам, встречая их вне мастерской, — он ответил вяло и равнодушно.

— Ну как? Тебе лучше?

Мальчик кивнул.

— Тебе нравится быть одному?

— Да, сэр.

— Когда-нибудь тебе придется вернуться в спальню. — Лэйси покачал головой. — Но ты же знаешь, что не сможешь оставаться здесь вечно.

— Знаю, сэр.

— Ты должен будешь вернуться.

Лэйси кивнул. Логические доводы, казалось, не производили на него впечатления. Он открыл комикс про Супермена и уставился на картинку, не видя ее.

— Послушай, Лэйси. Я хочу, чтобы мы правильно поняли друг друга. Да?

— Да, сэр.

— Я не смогу помочь тебе, если ты не расскажешь мне правду. Не смогу, так?

— Да, сэр.

— Почему ты на прошлой неделе упомянул о Кевине Хенесси? Я знаю, что его здесь больше нет. Он убежал, не так ли?

Лэйси смотрел на трехцветного Супермена.

— Разве не так?

— Он здесь, — очень спокойно произнес Лэйси.

Внезапно мальчик очень расстроился. Это сквозило в его голосе, в отрешенном выражении лица.

— Если он сбежал, то зачем ему возвращаться? Я нахожу это довольно бессмысленным, а ты?

Лэйси замотал головой. По его носу текли слезы, они мешали ему говорить, но слова были четкими.

— Он никуда не убегал.

— Как? Что значит «никуда не убегал»?

— Он умный, сэр. Вы не знаете Кевина. Он умный.

Мальчик закрыл комикс и взглянул на Рэдмена.

— В каком смысле «умный»?

— Он все спланировал, сэр. Он все предвидел.

— Ты не можешь говорить яснее?

— Вы не поверите мне. И тогда мне конец, потому что вы не поверите мне. Вы не знаете — он все слышит, он всюду. Стены ему не мешают. Для мертвых это не имеет значения.

Мертвый. Короткое слово, два слога. Но оно заслонило все остальные.

— Он может приходить и уходить, — сказал Лэйси, — когда захочет.

— Ты говоришь, Хенесси мертв? — тихо произнес Рэдмен. — Осторожней, Лэйси!

Мальчик колебался: он знал, что шел по натянутому над пропастью канату, и рисковал потерять защитника.

— Вы обещали, — вдруг сказал он ледяным тоном.

— Обещал, что тебя не накажут. Я не нарушу Слова. Но, Лэйси, это не значит, что ты можешь лгать мне.

— Где же ложь, сэр?

— Хенесси не умер.

— Умер, сэр. Об этом все знают. Он повесился. В хлеву, сэр.

Рэдмену не раз приходилось слышать, как лгут куда более опытные лжецы, и он считал, что научился их распознавать. Ему были известны все признаки умышленного обмана. Но мальчик не проявил ни одного из них. Он говорил правду. Рэдмен кожей ощущал это.

Правда, полная правда, ничего, кроме правды.

Что не значило, будто слова мальчика соответствовали истине. Он рассказывал то, во что верил. Он верил в смерть Хенесси. Это ничего не доказывало.