Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд Страница 26

Что не значило, будто слова мальчика соответствовали истине. Он рассказывал то, во что верил. Он верил в смерть Хенесси. Это ничего не доказывало.

— Если Хенесси умер…

— Он умер, сэр.

— Если так, как он может до сих пор оставаться здесь?

Мальчик не без лукавости взглянул на Рэдмена.

— Вы не верите в духов, сэр?

Такое ясное решение, что Рэдмен опешил. Хенесси мертв, и Хенесси все-таки здесь. Следовательно, Хенесси — призрак.

— Не верите, сэр?

Мальчик спрашивал не риторически. Он хотел — вернее, требовал — серьезного ответа на серьезный вопрос.

— Нет, парень, — проговорил Рэдмен. — Не верю.

Такое расхождение взглядов ничуть не смутило Лэйси.

— Вы увидите, — просто сказал он. — Увидите.

В хлеву, окруженном сухим кустарником, безымянная свинья испытывала голод.

Она чувствовала ритм дней и ночей, и с их чередованием ее желание возрастало. Она знала, что время прокисших помоев прошло. Другой аппетит сменил простые свиные удовольствия.

У нее с первого же раза развилось пристрастие к мясу особой структуры и особого вкуса В такой пище она нуждалась не каждый день, а лишь когда чувствовала потребность. И тогда свинье хотелось откусить руку, кормившую ее.

Она стояла перед воротами своей тюрьмы, истомленная предвкушением; она ждала. Она фыркала, она хрипела, ее нетерпение перерастало в тупую злобу. В соседнем загоне ее кастрированные сыновья чувствовали настроение матери и тоже начинали проявлять беспокойство. Они знали характер свиньи, знали, как; она опасна Ведь она сожрала двух своих сыновей, живых, теплых и влажных, вышедших из ее утробы.

Затем в голубых сумерках послышались звуки: мягкий шорох чьих-то шагов в зарослях крапивы, приглушенные детские голоса.

К хлеву приближались двое мальчиков, ступая почтительно и осторожно. Они нервничали, и это вполне понятно: они слышали тысячу рассказов о хитрости свиньи.

Разве не разговаривала она, когда злилась, невообразимо знакомым голосом, не произносила слова украденным языком в жирной свиной пасти? Разве не вставала она порой на тонкие задние ноги, розовая и царственная, и не требовала, чтобы самых младших мальчиков подложили обнаженными под ее сосцы, как поросят? И не била ли она тяжелыми копытами по земле, приказывая, чтобы принесенную пищу резали на маленькие кусочки и отправляли, взяв большим и указательным пальцами, в ее ненасытное чрево? Да, все это она делала.

И еще хуже.

В тот вечер мальчики знали: они не принесли ей желанной пищи. Она ждала не того, что лежало на тарелке. Это не сладкая белая плоть, какой она требовала чужим голосом — и могла бы взять силой, если бы захотела. Сегодня ей предложили простой бекон, украденный на кухне. А мясо, которого она просила, которое для ее удовольствия уже было отбито, как сочный бифштекс, — оно находилось под особой защитой. И нужно время, чтобы добыть его.

Мальчики надеялись, что она примет их мольбы и слезы и не загрызет их от гнева.

Еще не дойдя до кирпичной стены хлева, один из мальчиков наложил в штаны. Свинья учуяла его запах. Ее голос изменился — она наслаждалась страхом детей. Вместо низкого похрапывания она издавала высокие звенящие нотки. Они означали: «Я знаю, я знаю. Идите и предстаньте перед судом. Я все знаю».

Она наблюдала за ними сквозь щель в дощатых воротах, и ее глаза сверкали, как два бриллианта в ночи: ярче ночи, потому что они живые, и чище ночи, потому что они горели желанием.

Мальчики встали на колени и покорно склонили головы. Они вдвоем держали тарелку, накрытую куском грязного муслина.

— Ну? — спросила свинья. Они знали этот голос: его голос доносился из пасти свиньи.

Старший мальчик, негритенок с заячьей губой, пересилил страх и спокойно взглянул в сияющие глаза.

— Это не то, что ты хотела. Прости нас.

Младший, чувствовавший себя неловко в грязных штанах, тоже шепотом попросил прощения.

— Но мы приведем его к тебе. Правда, приведем. Он будет у тебя, как только мы сумеем получить его.

— Почему не сейчас? — спросила свинья.

— Его охраняют.

— Новый учитель, мистер Рэдмен.

Свинья уже знала об этом Она помнила, как тот человек смотрел на нее через ворота хлева — как на какую-то зоологическую невидаль. Так вот каков ее враг. Что ж, она доберется до него. Ох, доберется.

Мальчики слышали ее обещание скорой расправы и остались довольны тем, что она не поручила дело им.

— Дай ей мяса, — сказал негритенок.

Младший встал и снял лоскут муслина с тарелки. От бекона плохо пахло, но тем не менее свинья проявила признаки энтузиазма. Может быть, она простила их.

— Давай, быстро.

Мальчик двумя пальцами взял первый ломтик бекона и протянул за ворота. Свинья склонила набок рыло и, показав желтые зубы, взяла предложенное кушанье. Она проглотила еду почти мгновенно. Потом второй, третий, четвертый и пятый куски.

Шестой и последний ломтик бекона она отхватила вместе с пальцами. Она сделала это так ловко и быстро, что мальчик даже не закричал, когда она, чавкая, начала пережевывать их. Отдернув руку, он уставился на изуродованную кисть. Свинья тоже задумчиво посмотрела на свежее увечье. Одна фаланга большого пальца и половина указательного были срезаны, как бритвой. Из ран хлынула кровь, сразу забрызгавшая рубашку и ботинки. Свинья фыркнула, зрелище ей явно понравилось.

Мальчик заорал во все горло и бросился прочь.

— Завтра, — сказала свинья оставшемуся просителю. — Но мне не нужна старая свинина Завтрашнее мясо должно быть белым. Белым и… лэйсильным — Шутка показалась ей очень веселой.

— Да, — проговорил негритенок. — Да, конечно.

— Точно, — приказала она.

— Да.

— Или я приду за ним. Ты понял?

— Да.

— Я найду его, где бы он ни прятался. Если захочу, то съем его прямо в постели. Он будет спать, а я отгрызу сначала его ступни, затем голени, затем коленки…

— Да, да.

— Я хочу его, — роя копытами солому, сказала свинья. — Он мой.

— Хенесси умер? — переспросила Леверфол, оторвавшись от очередного бесконечного доклада. — Еще одна выдумка. Вчера ребенок заявляет, что Хенесси в Центре, сегодня — что его нет в живых. Этот мальчик не может даже толком сочинить историю.

Да, с таким противоречием было трудно смириться, если только мысль о существовании призраков не принимали с готовностью Лэйси. Рэдмен не мог ничего возразить. Призраки — глупость, чепуха, воплощенные детские страхи. Однако мысль о самоубийстве Хенесси не казалась Рэдмену бессмыслицей. Он решил прибегнуть к заранее припасенному доводу.