Валерий Иванов-Смоленский - Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер Страница 25

Члены синедриона слушали внимательно и почтительно, обратив свои взоры вниз.

Было раннее утро. Вишневое солнце едва цеплялось своими лучами за вершину храма, где первосвященник срочно созвал Синедрион. Приближалась пасха и, как раз в ее канун, как сообщили соглядатаи начальника тайной стражи, ожидался въезд в Иерусалим лжепророка, провозгласившего себя мессией.

Требовалось решить, что делать с этим отступником от веры израилевой, обросшим многочисленными учениками. Слава его достигла Иерусалима, город был взбудоражен, чернь и лавочники с нетерпением ожидали его прибытия, чтобы оказать ему должные почести и затеять смуту. Римский прокуратор не упустит такого случая покарать в очередной раз народ иудейский.

— … Мы с древности соблюдаем законы Моисеевы. Наша вера — яхудут,[4] и мы должны жить по Танаху[5] и свято соблюдать наши шестьсот тринадцать заповедей…

Гул поддержки эхом прошелся по стенам храма.

— … Этот нечестивец… — чистый звучный голос первосвященника дрогнул, — … он призывает уничтожить все это. Возможно ли такое? Скажите мне…

— Нет! — слитный крик был почти единодушен.

— Тысячу лет назад наши древние предки начали великое дело — завоевание Ханаана. Принесли в Иерусалимском Храме первую жертву всемогущему Яхве… Готовы ли мы к полному разрушению всего созданного ими?

— Нет!

— Яхве долготерпелив и многомилостив. Он говорил нам о приходе Мессии. Но, разве — это он?

— Нет! Нет! Нет!

Все семьдесят членов синедриона прибыли на заседание вовремя. Семьдесят первым и семьдесят вторым избранными в синедрион были, поочередно исполняющие обязанности первосвященника, Каиафа и Анна. Синедрион — Совет Иудеи являлся высшим государственным учреждением и высшей судебной инстанцией древней Иудеи.

Царь Ирод I Великий, получивший трон с помощью Рима, при известии о рождении мессии, который якобы захватит всю власть в Иудее, приказал уничтожить всех детей от двух и менее лет. Таким образом, в Вифлееме, где был рожден Иисус, и его окрестностях было уничтожено четырнадцать тысяч младенцев. После этого царь заболел тяжелой болезнью, которая заживо съедала его тело и отошел от государственных дел, передав всю власть Синедриону. Многие иудеи увидели в этом волю всемогущего Яхве. Они ненавидели своего царя, бывшего не иудеем, но идумеянином, получившим ярлык на царствование на остриях римских мечей.

Членами синедриона были, в основном, фарисеи, секта которых включала религиозных и политических деятелей, придерживающихся строгого соблюдения догматов веры и предписаний иудаизма, а также саддукеи — выходцы из богатейших людей и древних родов Израиля. Каиафа и Анна относились к религиозно-политическому объединению саддукеев.

По несколько своих представителей имели в синедрионе также иродиане — последователи царствующего дома Ирода Великого, поддерживающие римское владычество над Иудеей, а также учителя закона (книжники) и левиты.

Книжниками были знатоки письменной и устной традиций иудейской веры, дававшие толкование Священному писанию и выступавшие помощниками судей в спорных случаях по вопросам вероисповедания.

Левиты являлись потомками жреческих родов и имели наследственное право на занятие постов в Синедрионе и в религиозной иерархии на местах.

— …пусть нашим молитвам внемлет всемогущий Яхве, — закончил Каиафа и воздел вверх руки. Все присутствующие последовали его примеру.

Немного помолчав с закрытыми глазами, выжидая, пока молитва дойдет до бога, первосвященник продолжил, — не знаю, все ли из вас слышали о богохульстве назорейского проповедника?

И, отметив реакцию собравшихся, произнес утвердительно, — все.

— На Совете будет рассмотрен донос пекаря Зельведея из Самарии, — Каиафа поднял над собой листок папируса, — он свидетельствует о нарушении Иисусом из Назарета законов Моисея, богохульстве, святотатстве, оскорблении Господа и Царя.

Синедрион ответил возмущенным гулом на прозвучавшие обвинения.

— Два человека могут засвидетельствовать его преступления, — Каиафа повысил голос, следует ли нам их заслушать?

— Да, — мнение членов Совета было единодушным.

— Он дошел до того, что называет себя Машиах Бен Давид,[6] — впервые в голосе первосвященника прозвучало неприкрытое озлобление. — Он пренебрегает нашими ритуальными запретами, касающимися нашей пищи и празднования субботы. Он говорит, что наш город будет разрушен.

— Смерть ему! Смерть! — кроткие благообразные лица присутствующих исказила злоба и ожесточение против самозванца.

Речь Каиафы была длинной, проникновенной и витиеватой. По его словам казнь назорейского лжепророка позволит отразить лояльность иудейского народа к Римской империи, поскольку Иисус выдает себя за царя Иудейского и называет себя богом, тем самым, ставя свою личность выше императора. Это не даст повода прокуратору Понтию Пилату начать карательные акции против правоверных иудеев. Утверждая, что своей смертью он спасет иудейский народ и всех детей божьих, он лжет, доказывая это тем, что живет до сих пор…

— Отчего же он не умер в своей Галилее? Отчего идет на Иерусалим? Он желает смерти и ищет ее? Так, пойдем же ему навстречу! — Каиафа гвоздями вбивал резкие короткие, логически связанные, предложения.

— Смерть! Смерть ему и его ученикам! — единодушный рев был ему ответом.

И лишь Никодим из Галилеи, тяжеловесный и медлительный, с неподвижным лицом, дождавшись некоторой тишины, выразил сомнение, — а, имеем ли мы право осудить человека насмерть, не выслушав его самого? Мы должны узнать…

— Ты тоже галилеянин… Может он один из его учеников… Как смеешь, ты, перечить… Снять с него ризу…

Трудно было устоять перед таким напором, однако Никодим, а, вместе с ним, и Иосиф из Аримафеи, покинули храм, отказавшись от осуждения, не выслушанного судьями человека.

— Пусть один человек погибнет, а не весь народ иудейский, — подытожил Каиафа, подкрепив свои слова выразительными жестами.

— Да будет так! Да! Согласны!

— Ты, слышал? — первосвященник обратился к присутствовавшему на заседании начальнику тайной стражи Зеллему, заменившего Маттавию на этом посту, — ты со своими людьми должен немедленно выследить и арестовать Иисуса из Назарета.

Тот молча склонил голову.

— Его ученики, возможно, вооружены и будут защищать своего вдохновителя — с ними можно не церемониться. Иисуса же взять живым и доставить его на допрос к Анне!

— Я выполню волю Синедриона и твой приказ, — Зеллем резко развернулся и быстро вышел из храма.