Ксандр Лайсе - Моя любимая сказка Страница 26

— Да бросьте! Кирилл тоже, вот, за рулём…

Упомянутый Кирилл поднял усатое лицо и мне стало его искренне жалко…

— Извините… Егорыча вашего куда сгружать?

Повисла пауза. Нарушила молчание Марина.

— Ага. В хлам? — она щёлкнула пальцем по горлу — Ну, давайте, давайте его сюда! Пускай под столом отсыпается! С утра выпустим.

Я втащил в комнату сторожа и пристроил его под ближайшим к двери столом.

— Вот пусть директор утречком и полюбуется… Спасибо вам. Да! Вы вашего… пропавшего-то нашли?

— Нашёл, спасибо…

— А где же он? Он жив-здоров?

— Жив, не беспокойтесь…

— Давайте, приглашайте его сюда, к нам! Кстати, Леночка! Отдай Михаилу вещи-то… — Леночка с недовольным, как и в прошлый раз, лицом проследовала в угол и загремела замком сейфа.

— Он там… В машине у меня, вместе с… с девушкой моей, — тут я немного приврал, так как у меня и в мыслях не было оставлять Яру в закрытом салоне, тем более — с Ромкой на заднем сиденье. Она, решив не заходить, осталась в сенях. Женские коллективы в состоянии торжества или паники не вдохновляли и её. Да и мне такой удачный повод воздержаться от застолья пришёлся кстати.

— Так зовите их сюда! У нас тут праздник: Кирилл Свете нашей предложение сделал! — Кирилл снова поднял лицо, и мне опять стало его жалко.

— Исключено. Мой друг… Роман. Ну, который пропал, то есть — нашёлся… Как оказалось, он вместе с вашим Егорычем отдыхал… Так что — лучше уж пусть он в машине, под присмотром… И вообще, ему домой надо… У него там мать в ужасе со вчерашнего дня.

Наконец замок сейфа обречённо звякнул, Лена вынесла мне барсетку и паспорт. «И никто, никто не оценит моего подвига!» — читалось в каждом её движении.

— Спасибо вам, Лена… Так что, извините, надо ехать…

— Как жаль… А у нас, вот, как видите, тоже без потерь обошлось, тьфу-тьфу-тьфу…

— Знаете, как вышло-то? Света…

— Света, когда покурить вышла… Её Кирилл на машине забрал. Повёз предложение делать! На смотровую, на Воробьёвы, прямо в тапочках! И — никому ни слова! — на этот раз я заранее отвёл глаза, чтобы не видеть усатого лица Кирилла.

— А мы-то — уж и что думать не знали…

— Да, этот момент я как раз и застал… Ну, до свиданья? — последние слова я произнёс с надеждой.

— Жалко, конечно, что вы остаться не можете…

— Да, вот так…

— Ну, ладно… Спасибо вам за Егорыча!

— Не за что… Всего хорошего!

Господи! Как хорошо оказаться на улице!

— Что с тобой? Тебя пытали? — Ярослава игриво улыбнулась.

— Лучше бы уж пытали! — честно вздохнул я.

Ромка уже уснул. Он свернулся калачиком на заднем сиденье, подложив под голову барсетку, и нервно похрапывал на поворотах. Ярослава привыкла к езде в машине на удивление быстро, но ещё не совсем освоилась.

— Всё-таки ещё немного страшновато… Когда только сажусь. А когда мы едем — совсем уже не страшно. Странно… Но здорово. Мишкин! А что ты говорил про медведя?

Она опустила окошко почти до самого конца — иначе дышать в салоне было невозможно.

— Про какого медведя? — я подвернул радио: «…Проплывают облака — это жизнь проплывает, проходит. Привыкай, привыкай — это смерть мы в себе несём…». — Про какого ещё медведя?

— Ну, там, на лужайке, когда Роме плохо стало, ты перед этим говорил что-то про медведя, которого эти товарищи видели… — Ярослава наслаждалась мягким креслом. Ветер трепал её волосы.

— А! Вспомнил! На самом деле это очень странно. Ведь при белочке двух одинаковых видений быть не может. А они оба, не сговариваясь, рассказывали, что к ним, дескать, выходил медведь, они его поили… А он им разрешил остаться там жить… Это тут-то, в трёх соснах, почти в центре — медведь!

— Ну, вообще-то на бредок смахивает, — Яра потянулась. — Знаешь, я тебя люблю! — она улыбнулась. — Прости, само как-то сорвалось… — её рука коснулась моего затылка.

— Нашла, за что извиняться!

— А можно тогда ещё? — она хитро прищурилась. Я кивнул.

— Я тебя люблю — люблю — люблю — люблю — люблю!

— Милая! И я тебя… И чем дальше — тем сильней!

— Теперь — продолжай. Про медведя, — она снова погладила меня по затылку.

— Так вот, смахивать-то на бредок оно смахивает… Но есть одно «но». Помнишь, я тебе про капище Велеса говорил?

— Конечно! Ещё бы! Ты так рассказывал, как будто… Я даже что-то увидела, кажется! Вернее, показалось, песнопения эти древние услышала…

— Ну, так вот: живым воплощением бога Велеса считался…

— Медведь! — сказали мы одновременно.

— Вижу, вижу его, батюшку… — донеслось вдруг сзади — Ромка говорил во сне, не открывая глаз. Протяжно, словно издалека. Потом перевернулся на спину и захрапел.

— Но… но ведь тогда… — начала Яра и испуганно осеклась.

Долго ещё после этого мы ехали в тишине.

— Вот эта улица, вот этот дом… — объявил я и потянул ручник на себя.

Небольшой тихий дворик на Маросейке. Даже, скорее, не дворик — асфальтовая дорожка, огибающая центральный корпус и выводящая обратно к подворотне. Дореволюционная застройка. Окна в окна.

— Он с матерью живёт? Вот ей не позавидуешь… — Ярослава уже вышла из машины и теперь устало разминала затекшие ноги.

— Ага, — я как раз примеривался как поудобнее подхватить нашего пассажира. Тут-то меня и осенило. — Слушай, она же всякие вопросы начнёт задавать… Это такая мама — не отнекаешься! «Где нашли?» да «Как нашли?» — круче следователя! Надо его как-то так домой доставить, чтобы нам с тобой до утра под перекрёстным допросом тут не зависнуть… Только вот как? — мысли уже ворочались с трудом.

— У них дверь прямо в квартиру, или общая с соседями? — спросила Яра задумчиво.

— В квартиру. А что?

— Знаешь, есть такая шутка. Детская. Ставишь швабру к соседской двери, звонишь и убегаешь. Если дверь открывается внутрь — швабра соседу по лбу! Знаешь?

— Ты Ромку прислонить так хочешь, что ли?

— Ну конечно! И никакого допроса! Я умница? — Яра сияла.

— Умница! Да ты гений просто!

Стараясь по возможности меньше шуметь, мы потащили не желавшего просыпаться Ромку по лестнице на второй этаж. Вернее, я нёс Ромку, а Ярослава — его барсетку.

По пути я успел порадоваться, что этаж только второй. Хотя тут их всего три, но дом старый, пролёты огромные — всё равно что пять.

А вот и Ромкина дверь — широкая медная табличка со всеми регалиями его матушки. Как в лучших домах.

— Ромка! Ром! — прошептал я ему на ухо. — Ты стоять можешь?

— Мгу… — не открывая глаз отозвался он.

— Ну, вот и стой! — шепнула в другое ухо Яра и сунула ему в руки барсетку.