Жуткие истории (ЛП) - Конрат Дж. А. Страница 29

В Приемной не было ни окон, ни мебели, а пол был из холодного серого бетона. У неe был резкий, едкий запах, скрывающийся за запахом антисептика. Позже Доминик определил, что это запах страха.

На стенах Приемной, с полками и папками, занимающими каждый дюйм пространства, были фотографии.

Фотографии людей, которых пытают.

Тысячи фотографий, тысячи лиц, каждое из которых запечатлело момент чудовищной агонии.

Доминик открыл глаза, и они остановились на его собственной фотографии. Он выглядел таким молодым на ней, даже в период агонии. Она была сделана всего несколько месяцев назад.

В первый раз они воспользовались стойкой.

Он ничего не сделал, чтобы заслужить это. Это было просто, чтобы познакомить его с тем, как здесь делаются дела.

Он кричал до тех пор, пока не сдался голос.

Именно это, казалось, и происходило с его товарищем в Комнате Hаказания. Крики становились все хриплее. Не потому, что боль уменьшалась, а потому, что он находился там уже больше часа. Бедный ублюдок.

Доминик обвел взглядом комнату, пока не увидел фотографию, на которой был запечатлен его второй визит в Комнату Hаказания. За разговор с инструктором вне очереди. Доминик даже не мог вспомнить, что он ему сказал.

Лицо Доминика на фотографии было заплаканным и маниакальным.

Они использовали винты на его больших пальцах, коленях, яичках. Ему потребовалось десять дней в лазарете, чтобы прийти в себя.

Его третий визит в Комнату был наихудшим, и он заслужил три полароидных снимка, каждый из которых висел на стене. В течение двух часов его подвешивали за ноги и избивали резиновым кнутом по каждому дюйму обнаженного тела.

Потом его снова избили. И еще.

И еще.

Боль достигла такой силы, что он то и дело терял сознание, и пришлось вызвать врача, чтобы сделать ему укол амфетамина, чтобы он не вырубился.

Вот на чем процветал Пыточник. Ходили слухи, что одна бедная девочка провела в Комнатe четырнадцать часов просто потому, что постоянно теряла сознание от боли.

Пыточнику это нравилось.

Что он любил еще больше, так это ломать кого-то крутого.

Пыточник светился, когда кто-то проявлял гнев или ненависть - что угодно, кроме полного подчинения. Потому что тогда oн должен был сломить дух вместе с телом.

Где они находили таких людей, как Пыточник, одному Богу известно.

Еще один хриплый крик. Скоро все закончится, и тогда настанет очередь Доминика.

Это был его четвертый визит. Это означало электричество. Судя по тому, что говорили ему другие, электричество делало все остальное легкой прогулкой.

Ток проводили в зубы, в уши, и в задний проход. Правительство не запретило эту пытку, хотя она и приводила к ожогам на контактных точках. Ожоги не считались необратимыми повреждениями.

Крики прекратились. От тишины, воцарившейся в Приемной, у Доминика закружилась голова. Теперь оставалось всего несколько мгновений.

Он прижал колени к груди и в сотый раз коснулся подошвы левой пятки. Правила требовали, чтобы он раздевался перед тем, как войти, но Доминик ухитрился приклеить огрызок карандаша к подошве босой ноги.

Он постучал по заостренному острию, но это не придало ему смелости. Даже если Доминик каким-то образом найдет в себе мужество использовать его в качестве оружия, он не думал, что это поможет ему далеко уйти. Пыточник, вероятно, будет удивлен.

А после веселья придет гнев.

От одной мысли об этом Доминика затошнило. Но, он все равно продолжал думать об этом.

Может быть, это сработает, если он поторопится. Возможно, это сработало бы, если бы он ударил Пыточника в какое-нибудь жизненно важное место, например в лицо. Может быть...

Дверь открылась.

Пыточник заполнил дверной проем, пропитанный запахом тела и страха. Он был почти на двадцать дюймов выше Доминика, настоящий монстр, с бочкообразной грудью и сильными толстыми пальцами.

- Рад снова видеть вас, мистер Паталья.

Его голос был похож на шелест листьев. Черный капюшон оставлял его рот открытым, а кривые коричневые зубы улыбались с силой и уверенностью. На серой рубашке от подмышек до боков виднелись пятна, а спереди, на черных брюках, виднелось большое мокрое пятно.

Хотя сексуальное насилие и изнасилование не были разрешены законом, правительство разрешило ему мастурбировать во время пыток.

Доминик держал карандаш в руке и изо всех сил старался держать сфинктер сжатым. Он едва мог дышать.

Пыточник достал зажимную доску и уставился на нее маленькими крысиными глазками.

- Напал на монитор холла, а, Доминик? Неужели у тебя нет яиц? Мы должны подключить их к генератору, посмотрим, сможем ли мы зажечь их.

Пыточник захихикал, как девчонка.

Доминик встал на ватные ноги и попятился в угол комнаты. Ужас проник в него до глубины души. Пыточник приблизился, огромный и грозный. Он схватил Доминика за запястье.

- Пожалуйста, - взмолился Доминик.

Карандаш в его руке казался спагетти, скользким и бесполезным.

Пыточник приблизил свое лицо так близко, что Доминик почувствовал его зловонное дыхание.

- Ты - мое последнее задание на сегодня, так что у нас будет много времени вместе.

Доминик отвел взгляд, мельком взглянув на свою фотографию на стене.

- Нет, не будет.

Голос Доминика удивил его. Он был низким и твердым, стальным от решимости. Пыточник был удивлен. Он улыбнулся и широко раскрыл глаза.

- Почему, мистер Паталья?

Рука Доминика метнулась вперед и вонзила карандаш в центр правого глаза Пыточникa.

Он вошел тяжело, словно вонзился в шину, и раздался чавкающий звук.

Пыточник закричал. Он ослабил хватку и отшатнулся назад, его мясистые руки трепетали вокруг лица, как птицы, боящиеся приземлиться. Кровь и черная жидкость липкими струйками стекали по его лицу.

Доминик сделал три быстрых шага вслед за ним и замахнулся кулаком на карандаш, умудрившись загнать его глубже в гнездо.

Пыточник издал пронзительный звук, а затем рухнул на бетон большой жирной кучей. Его рот был открыт, как пустой мешок, а здоровый глаз закатился в глазницу, обнажая налитую кровью белизну.

Доминик на мгновение застыл над ним, потрясенный. Неужели он это сделал? Неужели он убил его? Беги! - потребовал голос в его голове.

Но Доминик по-прежнему прирос к полу.

Он должен был убедиться... Он должен был убедиться, что ублюдок мертв.

Адреналин постепенно уходил, и Доминика тошнило и трясло. Он заставил себя опуститься на колени, а затем осторожно протянул руку, чтобы проверить пульс Пыточникa.

Это было все равно, что сознательно сунуть руку в огонь.

Спустя целую вечность, медленно приближаясь все ближе и ближе, Доминик коснулся влажной, липкой шеи Пыточникa. Он пошарил под жиром и щетиной, отыскивая сонную артерию.

Там был пульс.

Доминик отдернул руку, словно был потрясен. Беги, идиот! Если он очнется...

Но Доминик не мог бежать. Его охватила леденящая уверенность: даже если он не сбежит, он не сможет позволить этому злому человеку жить. Не только для себя, но и для всех остальных.

Он пожевал нижнюю губу и потянулся за карандашом. Пыточник застонал.

Доминик вскочил на ноги. Ему нужно было какое-нибудь оружие. Отступив в сторону от мучителя, Доминик выбежал в коридор. Слева - дверь во двор. Справа - Комната Наказаний.

Реакция Доминика была инстинктивной - он больше никогда не хотел идти в Комнату Наказания.

Но там было оружие...

Он пошел направо.

Комнатa Наказания былa словно из его кошмаров. Темная и грязная, освещенная двумя голыми лампочками, свисающими с потолка на жирных шнурах. Стены были черными, и влажный воздух пропитался запахом мочи и экскрементов. Цепи и кандалы были привинчены к полу и стенам, в углу стояла стойка, а шкаф, полный отвратительных инструментов Пыточника, был открыт, открывая его инструменты боли.

Доминик услышал шум, похожий на свист ветра в кронах деревьев. Он оглянулся и увидел, что в дверях, хрипя, стоит Пыточник. Карандаш все еще торчал у него из глаза, и по лицу текли липкие красные слезы. Он указал огромным пальцем на Доминика и сделал еще один тяжелый шаг вперед.