Джинн Калогридис - Князь вампиров Страница 29

Элизабет слушала меня, затаив дыхание. Я призналась ей, что сын Аркадия и явился главной причиной нашего плачевного состояния и вынужденного затворничества. В действительности этого гаденыша зовут Стефан Цепеш, но Мери, сбежав в Голландию, дала ему другое имя – Абрахам и фамилию своего второго мужа – Ван Хельсинг. Через много лет Аркадий разыскал сына и рассказал ему правду о тяжком наследии. От отца Ван Хельсинг узнал, что если он возьмется истреблять вампиров, то в конце концов сумеет одолеть Влада и освободить род Цепешей от проклятия. С тех пор Ван Хельсинг принялся целенаправленно уничтожать всех вампиров.

Будучи еще совсем молодым, Ван Хельсинг возомнил себя достаточно сильным и явился в замок, намереваясь прикончить Влада. Но Дракула оказался ему не по зубам. Ван Хельсинг еле унес ноги, а Влад в схватке убил Аркадия.

К сожалению, этот проклятый Ван Хельсинг не испугался и не успокоился. Вскоре он узнал о другой стороне договора: уничтожая вампиров (жертв Влада, за которыми мы не усмотрели и они, восстав, превратились в подобных нам), он истощает силы Влада. Два десятка лет, проведенных Ван Хельсингом в неутомимой охоте на наших "деток", настолько пагубно сказались на нас с Владом, что мы превратились в жалких, обтянутых кожей старцев, которых Элизабет увидела по приезде.

Моя возлюбленная слушала, не перебивая. Потом сказала:

– Уверена, что Ван Хельсинг готовился явиться сюда и расправиться с вами. Я всегда знала о чудовищной подозрительности Влада. Он не доверяет никому, а уж мне и подавно. Обратиться ко мне за помощью его мог заставить только страх смерти... Что такое, дорогая? Откуда эти горькие слезы? Ведь теперь-то ты не выглядишь жалкой старухой.

Тягостные воспоминания разбередили мне душу. Сама того не желая, я заплакала еще горше. Элизабет принялась гладить меня по голове и вытирать слезы, струившиеся по щекам. Всхлипывая, я продолжала:

– Да, теперь я не похожа на ту Жужанну, которую ты увидела всего несколько дней назад. А двадцать лет назад я тоже была очень красивой, но одинокой, ужасающе одинокой. Я наскучила Владу, и он охладел ко мне. И тогда я решила завести себе ребенка. Я похитила у Ван Хельсинга его маленького сына Яна и сделала его бессмертным. Малышу не было и двух лет, он едва научился ходить и лопотал только отдельные слова. Такое очаровательное, невинное дитя... Ван Хельсинг его убил!

Элизабет гладила меня по спине, словно мать, утешающая свою безутешно плачущую доченьку, затем нежно коснулась моих рук.

– Какое чудовище! Скажи, дорогая, из-за чего произошел конфликт между твоим братом и Владом?

– Все из-за того же Ван Хельсинга. Аркадий пытался спасти своего сынка от ритуала вкушения крови, с помощью которого Влад подчинял себе очередную жертву, чья душа должна была достаться Владыке Мрака... Тело Аркадия здесь, в замке. Если хочешь, можем пойти и посмотреть.

Розовые губы Элизабет вытянулись в трубочку (так она выражала свое изумление).

– Его тело... сохранилось? Жужанна, как такое возможно?

– Этого я не знаю, но показать могу. Хочешь?

– Хочу – и немедленно! – воскликнула Элизабет.

Она с умопомрачительным проворством выпрыгнула из постели и принялась одеваться. Не успела я встать, как одетая Элизабет уже подавала мне мое платье.

Я повела ее вниз. Открыв проржавевший замок и подняв полусгнившую дубовую дверь люка, мы спустились в обширное подземелье, располагавшееся под каменной громадой замка. Оно всегда представлялось мне первым кругом ада. Двадцать два года назад я перенесла сюда тело Аркадия. Последним пристанищем моего брата стал темный, осклизлый от плесени каземат, весь затянутый паутиной и покрытый многовековой пылью, в которой тонул крысиный помет. Неподалеку, в ответвлениях подземного лабиринта, гнили кости жертв Влада. Их скопилось столько, что места для новых уже не оставалось, и тогда слуги начали хоронить обезглавленные тела в лесу.

Сколько мучеников, и главный среди них – мой брат.

Чтобы не углубляться в мерзостное подземелье, я поместила тело Аркадия в первую же свободную нишу, выбрав ту, на которой не было ржавых решеток, а внутри не валялись остатки цепей. Я сложила из камней катафалк, накрыла его куском черного шелка, а вокруг поставила свечи.

Тело Аркадия ничуть не изменилось. Обескровленное сердце брата было пробито деревянным колом, настолько толстым, что я даже не могла обхватить его ладонью. Время оказалось не властно над Аркадием. Он и на смертном ложе оставался прекрасным: узкий орлиный нос, густые черные брови и волосы, тяжелые веки с длинными ресницами, навсегда скрывшие его любящие и кроткие светло-карие глаза.

Я очень давно не ходила сюда и теперь, увидев тело брата, разрыдалась. Пусть его последним желанием было увидеть нашу с Владом гибель (как он говорил, ради освобождения наших душ, словно они могли вместо падения в ад устремиться к небесам!), он все равно любил меня, а я его. Узы кровного родства не так-то легко разорвать, даже когда родственники умирают или становятся заклятыми врагами. Когда я погребала Аркадия, я была настолько охвачена горем, что, не колеблясь, пожертвовала бы своим бессмертием, только бы вернуть его. Наверное, и сейчас я могла бы пойти на такую жертву...

Мое восхищение красотой Аркадия не было предвзятым отношением сестры. Даже Элизабет изумленно вздохнула, увидев тело моего несчастного брата. А еще от меня не укрылось промелькнувшее в ее глазах страстное желание, которое она не успела скрыть.

– Жужанна, но как это возможно? – уже в который раз спросила она. – Ведь за столько лет его тело должно было сгнить и рассыпаться в прах.

Не отводя глаз от лица моего любимого Каши, я устало качнула головой:

– Кол пробил не смертного человека, но вампира. А способности неумерших к восстановлению очень велики. К тому же ему не отсекли голову, как это полагается при расправе с вампиром. Видимо, какая-то сила удерживает его тело от разложения.

На меня снова нахлынули картины прошлого, вызвав поток слез.

– Если бы Ван Хельсинг мог, он бы отрезал голову и собственному отцу, – с трудом проговорила я, задыхаясь от слез. – Думаю, что именно так он поступил с моим бедным малюткой!

Элизабет обняла меня и, пока я рыдала у нее на плече, ласково гладила по волосам.

– Только бессердечный мерзавец способен убить собственное дитя! – гневно молвила она. – Не плачь, дорогая. Я позабочусь, чтобы он наконец получил по заслугам. Ты будешь отомщена вдвойне. Когда Ван Хельсинг погибнет, та же участь постигнет и Влада. Точнее, он отправится прямо в объятия Владыки Мрака. Разве не так?

– Так, – пробормотала я, не отрывая лица от ее обтянутого шелком плеча.