Пол Макоули - Наследство Страница 3

Марджори Бомонт посмотрела на своего мужа, который чуть кивнул.

— Что ж, — сказала она, наклоняясь вперед, словно доверяя какой-то секрет, — вы видели железную дорогу немножко дальше за развалинами. Это старая линия Оксфорд-Бирмингем, и трагедия произошла примерно сто лет назад.

— Сто шесть, — сказал Джеральд Бомонт.

Жена игнорировала его замечание.

— Пассажирский поезд был на пути в Бирмингем, а товарный шел в сторону Оксфорда. Один вагон товарного состава сошел с рельсов и потащил за собой другие, встав поперек рельсов как раз тогда, когда по ним шел пассажирский. Говорят, визг тормозов слышали в Оксфорде, а искры из-под колес зажгли траву на четверть мили вдоль насыпи. Но пассажирский все же не смог остановиться вовремя и врезался в товарный. Это была первая большая железнодорожная катастрофа, где погибло более сорока человек. Однако не погибло бы так много народу, если б люди из Стипл-Хейстона позволили помочь им. Здешний сквайр не пустил их, понимаете? Он с самого начала был против железной дороги, потому что она прошла слишком близко к его дому. Когда другие пассажиры вытаскивали раненых из обломков, своим арендаторам сквайр приказал не подходить. «Пусть пользуются своей проклятой дорогой, чтобы спасаться», — говорят, сказал он. И прошло более двух часов, прежде чем подошел спасательный поезд, а к этому времени умерли многие, кто иначе мог выжить. Вы видели, где они похоронены, на том церковном кладбище. Сквайр пытался не допустить и это, но приход решил иначе. Две могилы под старым вязом хранят тела тех, кого так и не опознали, мужчину и женщину. Говорят, их видят в каждую годовщину катастрофы, они бродят по путям.

Толли улыбнулся:

— А вы их видели?

— Я и близко не подхожу в такие ночи, да и в любые другие тоже. Даже в самые лучшие времена там — печальное место. У меня ощущение, что там что-то не успокоилось.

Джеральд Бомонт сказал:

— Я не склонен верить в духов и во все такое, но факт, что Марджори там как-то раз упала в обморок и больше туда ходить не хочет.

— Это женщина, мне кажется, — сказала Марджори Бомонт очень тихо, словно сама себе. — Так обычно и бывает.

Ее муж сказал:

— Вы об этом ничего не знали, профессор Толли?

— Нисколько. Мой дед не обмолвился ни словом о том, что случилось в поместье. Что он родом из Стипл-Хейстона, я узнал лишь потому, что отец сохранил документы о натурализации. Это почти все, что он оставил в наследство семье.

Были еще и деньги, но большую часть промотали еще до того, как он родился, остальные потеряны при крахе Уолл-Стрита. Все, что Толли унаследовал, — это аппетит к роскоши и беззаботное отношение к деньгам; обвинения экс-жены в безрассудных тратах язвили, хотя другие ее обвинения нет, потому что Толли знал, что первые — это правда. Он всегда хотел больше, чем мог себе позволить.

— Вы знаете, что случилось после катастрофы? Нет? — спросил Джеральд Бомонт. — Кажется, десять лет спустя в поместье произошел большой пожар, и в то же самое время сгорела мельница. Они были единственной основой существования поселка, поместье и мельница, и через какое-то время люди разъехались кто куда.

— Думаю, именно тогда моя семья перебралась в Штаты. Деду тогда было около восемнадцати. Ничего не знаю о его отце: ведь это он был местным сквайром, верно?

Марджори Бомонт резко поднялась на ноги.

— Я приготовлю еще чаю. Выпьете чашечку перед уходом.

— Зачем же, благодарю вас.

— В это время на улицах большое движение, — сказал Джеральд Бомонт, аккуратно складывая фотографии в альбом. — Но через полчаса самый тяжелый час пик минует.

— Тогда я, пожалуй, выпью. А то я еще не привык ездить не по той стороне…

Колли, который все это время продремал в уголке, вдруг вскочил на ноги, посмотрел на дверь лонжи и издал громкий звук, полувизг, полурычание. Раздался звук разбиваемого фаянса. Джеральд Бомонт поспешил туда, Толли последовал за ним.

Марджори Бомонт стояла в центре маленькой, ярко освещенной кухни, прижимая руки к горлу. Муж спросил в чем дело, и она показала на окно. Ее рука дрожала. На фоне ночи на запотевшем стекле были выведены две буквы: О и R, сцепленные вместе.

— Я видела, как это случилось, — сказала Марджори Бомонт тоненьким голоском. Лавандовый кардиган соскользнул с плеч и валялся на полу. Муж обнял ее и она добавила: — Я никогда не думала, что оно придет сюда. Извините, профессор Толли. Я думаю, вам теперь надо уйти.

Ведя машину обратно в Оксфорд, когда фары возвращавшихся домой жителей пригородов мелькали одни за другими, Толли думал, как легко было этой женщине устроить театральную постановку всего эпизода: рассказать историю, найти предлог покинуть комнату, сознательно уронить чашку и сыграть притворный шок. Сдвинутые англичане, ему не стоит больше иметь с ними дела. Он закурил сигарету и включил радио: машину наполнили торжественные позывные новостей Би-Би-Си. Стипл-Хейстон, развалины, фигуры в тенях — все казалось очень далеким.

На следующее утро Толли пораньше нашел экспресс-фотографию, где хозяин пообещал сделать слайды к полудню, а потом пошел в Бодлеянскую библиотеку[1] и купил билет посетителя. Очередная причудливая английская церемония: он произнес вслух торжественную клятву не повредить ни одну книгу и не зажигать огня в библиотеке. Он потерял пару часов, перелистывая книги в секции местной истории, чувствуя себя в высшей степени дома среди сомкнутых полок с книгами, обшитыми кожей, среди маленьких столиков, небольшими загородками отделенных друг от друга. Библиотекарь подобрал несколько отчетов о железнодорожной катастрофе, все они более или менее подтверждали измышления Марджори Бомонт, и тогда Толли заказал ссылки на историю Стипл-Хейстона. Поместье упоминалось в «Книге Страшного Суда»[2], но с тех пор явно всегда уменьшалось в численности своего населения, этот процесс предки Толли ускорили, удачно воспользовавшись законами об огораживании восемнадцатого и девятнадцатого столетий. К середине века девятнадцатого Стипл-Хейстон был не более чем деревушкой, зависящей от небольшой бумажной мельницы, потом случился пожар, о котором упоминал Джеральд Бомонт — начало конца. Последний коттедж был снесен уже после Второй мировой войны, хотя церковью иногда еще пользуются.

Толли положил в карман все свои выписки и присоединился к толпе нагруженных покупателей, медленно двигающихся мимо очередей к двухэтажным автобусам. Уличные исполнители бренчали на гитарах или жонглировали в проходах к магазинам, на перекрестке Карфакс группа из Армии Спасения исполняла рождественские песни под гигантским пластиковым Санта-Клаусом, высоко подвешенным в холодном воздухе.