Пол Макоули - Наследство Страница 4

Толли нашел «Мак-Дональдс» и жадно слопал чизбургер со всей отделкой, запив его молочным коктейлем. Глядя сквозь толстое стекло на башню Церкви Христа, выступающей из-за городского холла, словно космический корабль, он думал: к черту всю мистику, я же в отпуске, верно? Он провел следующую пару часов, составляя список младших коллег, о которых впервые за все время заскучал, и лишь неохотно пошел назад сквозь спешащие толпы к фотографическому магазину.

Когда помощница вручила ему конверт, он сразу открыл его. Там были снимки, что он сделал в Стратфорд-на-Эйвоне и несколько оксфордских, сделанных до того, как он поехал в Стипл-Хейстон, но это было все. Он спросил:

— А что с другими?

Помощница-тинэйджер с прической из отдельных обесцвеченных прядей пожала плечами. Толли заглянул в конверт, нашел полоску молочно-белой пленки и спросил, в чем проблема. Она не знала и, похоже, ей было наплевать. Он помахал испорченной пленкой, протестуя:

— Наверное, вы допустили какую-то ошибку.

— Не знаю, все делают компьютеры. Может, ваша камера сломалась.

— Я хочу поговорить с менеджером, если вы не желаете мне помочь.

— Ее не будет до послезавтра. Рождество, не видите?

— Да, уж, — сказал Толли, но уже не в первый раз он сталкивался в Англии с такой зловредной нелюбезностью. Он заплатил и пошел искать, где пообедать. От гнева у него всегда разыгрывался голод.

В тот день, с желудком, уютно растянутым бифштексом и почечным пирогом, умерив гнев несколькими пинтами горького, Толли вернулся в отель, намереваясь подремать. Но когда он толкнул дверь в свой номер, она застряла на половине. Что-то лежало за нею на полу — кейс, который он оставил на складной раме. Он огляделся и толкал до тех пор, пока дверь не открылась настолько, чтобы можно было протиснуться. И тут его поразил запах — плотная вонь горелого, густая, как патока. Дыма, однако, не было. Кейс и его содержимое, в основном белье, валялись на полу за дверью, а покрывало и простыни стащили с постели.

Толли открыл окно, чтобы впустить свежего воздуха, и набрал номер администратора. Первая мысль была, что номер ограбили, однако, камера стояла на ночном столике рядом с уокменом и записями Баха. А потом он обратил внимание на ковер. В ворсе были выдавлены буквы О и R, сцепленные точно так же, как на окне кухни Бомонтов. Здесь клерк отозвался, но Толли повесил трубку.

Есть два объяснения, думал он, выезжая из Оксфорда на арендованной машине по Банбери-роуд. Либо Бомонты преследуют его по бог весть каким бредовым причинам, вламываются в номер и даже подкупают фотомагазин, чтобы испортили его пленку… либо это, что в высшей степени маловероятно, либо правда то, что рассказала ему Марджори Бомонт. А в это он тоже никак не может поверить. Но он хочет вернуться в Стипл-Хейстон: на сей раз при полном свете дня и предпочтительно не в одиночку.

Открыв дверь, Джеральд Бомонт посмотрел с удивлением, но когда он пригласил Толли внутрь, из лонжи вышла его жена и сказала:

— Я подумала, вы обязательно вернетесь, профессор.

Толли выдавил вежливую улыбку, сказав, что его камера сломалась и что ее нельзя починить здесь… но ему все-таки хотелось бы сделать несколько снимков Стипл-Хейстона и не возражает ли Джеральд Бомонт, если?.. Проезжая по сельской дороге, он думал, что это не бог весть какое объяснение, но все же лучше, чем сказать им всю правду. Если за все этим стоит эта парочка, он, возможно, убаюкает их рассказом, и, наверное, они совершат какую-нибудь очевидную ошибку.

Марджори Бомонт спросила:

— Это важно для вас?

— Ну, я обещал себе, что привезу назад несколько снимков старинного дома предков. Конечно, я заплачу, сколько это будет стоить.

— Я с радостью, — сказал Джеральд Бомонт, — но лучше нам поторопиться, чтобы застать освещение.

Толли увидел, как посмотрела на него жена — строгим, и в то же время встревоженным взглядом.

— Будь теперь осторожен, — сказала она. — Только будь осторожен.

— Да чепуха, — дружелюбно возразил ей Джеральд Бомонт. И обратился к Толли: — Боюсь, что прошлым вечером у нее был настоящий шок.

— Извините, если я всему причиной, — неискренно сказал Толли.

Марджори Бомонт притронулась к горлу и улыбнулась; Толли на мгновение увидел, какой жизнерадостной девушкой она когда-то была.

— Я знаю, что с вашей стороны не было ничего сознательного, да мы сами пригласили вас сюда. Так теперь вы верите в это, профессор?

— Признаюсь, что ранее я был несколько скептичен, — тактично сказал Толли. Он подумал, не пытается ли она обмануть его. Может, что-то связанное с сыном?

Она вышла с ними до машины, проследила, как Джеральд Бомонт суматошно укладывает свое оборудование на заднем сидении.

— Берегитесь, — повторила она, потом повернулась и поспешила обратно в коттедж.

Переключаясь на первую скорость, Толли сказал:

— Надеюсь, я не расстроил вашу жену?

Джеральд Бомонт копошился с ремнем безопасности.

— Она ничего не имеет в виду. Натянута, как струна, а после вчерашнего вечера… Я не то, что вы назвали бы спиритом, профессор. Я всегда считал, что можно найти объяснение всему, если посмотреть достаточно пристально. Я же инженер, понимаете? Но в последний раз, когда мы были в Стипл-Хейстоне, пару лет назад, она упала в обморок. Чувствительна к атмосфере. Как думаете, есть что-то разумное в идее, что на месте может оставаться отпечаток того, что произошло? Это же ваши духи, вы понимаете? Наверное, вы подействовали на них, как катализатор, ведь ваша семья происходит отсюда.

— Это было так давно.

Толли испытывал искушение рассказать Бомонту про обыск в номере, про запах гари, про инициалы на ворсе ковра. Но это могло все разрушить, поэтому он прикинулся, что сосредоточился на вождении. Вскоре машина запрыгала на грунтовке, и он остановился на том же месте, что и предыдущим днем.

Воздух был холодным и острым. Изморось все еще лежала во впадинах, легкий туман плыл над водой разделенной островком реки. Толли почувствовал небольшое напряжение, чистое предчувствие, когда увидел огрызок стены среди чахлых деревьев на дальнем берегу. Он позволил Бомонту сделать парочку ее фотографий, терпеливо дожидаясь, пока старик копошился с камерой и (надо же, в наш электронный век) с экспонометром. Мороз позволил легко читать контуры земли и Толли смог различить длинные полосы древней системы полей позади пригорков, где располагалась деревня. Все было тихо и спокойно — уединение подчеркнул проходящий поезд.

— Одинокое место, — заметил Бомонт, жутковато вторя мыслям Толли. — Но летом здесь не так уныло. Лютики повсюду, лодки на реке. Людям нравится устраивать здесь пикники.